Так и не придумав ничего толкового, я бросил Степану:
Забудь.
Как это забыть? закипятился парень. Подмогнем же нашим! Я могу сам!
Забудь, сказал прикрикнул я. Рано еще в мученики записываться.
Как скажешь, княже набычился Степан.
Правильно, если жить хочешь как скажу, так и сделаешь, властно кивнул я. Хотя, подожди Давай так После чего опрокинул открытый бочонок на пол. Не стой, вышибай днища из остальных
Очень скоро на полу выросла целая гора бурого порошка. Вдобавок мы расшибли по паре бочонков в каждой камере и густо обсыпали порохом остальные. Не знаю, зачем я это сделал, просто по какому-то наитию. Наверное, на тот случай, если придется отступить сюда обратно. И взлететь на воздух вместе с татарами. И такой вариант не стоит исключать.
После того как закончили, я хлопнул Степана по плечу.
Идем, друже. Еще даже полдела не сделано.
Коридор, еще один, винтовая лестница, комната, немудрящая мебель, за столом, уперев голову в сложенные руки, дремлет казанский воин.
Заслышав шаги, он вскинулся, но сабля оказалась быстрей. Голова опрокинулась набок, держась только на куске кожи, а сам татарин без звука сполз по стене.
Нам пока везло, неимоверно везло, но долго так продолжаться не могло. Я это прекрасно понимал и совсем не удивился, когда за дверью послышался разговор. Люди почти кричали, и их было много. Не меньше десятка, а может, даже больше.
Ну что же, назад хода нам нет, только вперед. И тянуть смысла нет.
Перекрестился, поправил шлем на голове и потянул тяжелую дверь на себя.
Помещение напоминало собой нижний, возможно, подземный этаж башни. В нем находились десятка полтора татарских ратников. Строевиков, прекрасно экипированных воинов. Двое из них сидели на лавках за длинным столом и яростно спорили о чем-то, а остальные стояли на коленях и истово молились. Их всех объединяло какое-то странное возбуждение, природы которого я так и не понял. Да и не старался понять.
Перекрестился, поправил шлем на голове и потянул тяжелую дверь на себя.
Помещение напоминало собой нижний, возможно, подземный этаж башни. В нем находились десятка полтора татарских ратников. Строевиков, прекрасно экипированных воинов. Двое из них сидели на лавках за длинным столом и яростно спорили о чем-то, а остальные стояли на коленях и истово молились. Их всех объединяло какое-то странное возбуждение, природы которого я так и не понял. Да и не старался понять.
Никто из них даже не обернулся на скрип двери. Не веря в свою удачу, я нашарил взглядом винтовую лестницу, ведущую вверх, и пошел к ней. Но, едва сделал пару шагов, как раздался громкий окрик. Один из сидевших за столом казанцев требовательно махнул рукой, приказывая подойти к нему.
«Вот и приехали почему-то весело подумал я. Ну что, последний и решительный? Эх, понеслась, залетная! Кто не спрятался, я не виноват»
Шагнул к татарину и резким косым ударом сабли развалил ему голову, полоснул второго, а потом, пользуясь возникшей суматохой, врубился в остальных.
Полуразворот короткий секущий удар смена направления, еще один полуразворот, тычок ребром щита и еще один мах я заходил так, чтобы татары мешали друг другу.
К тому времени, как они окончательно опомнились, на полу корчилось уже шесть человек. В мозгах методично работал счетчик, подсчитывая, сколько жизней надо забрать, чтобы обрести свободу.
Один из казанцев, зажимая рвущийся из шеи кровавый фонтан, отшатнулся и опрокинул лампу на треноге. Чадно вспыхнула солома на полу. К сладковатому, душному запаху крови добавился отвратительный запах гари. Все погрузилось в полумрак, добавивший страшного гротеска в происходящее.
Я не защищался только атаковал, стараясь уходить от ответных ударов в движении. По мне попадали, но вскользь, не причиняя никакой боли. Все вокруг странно замедлилось меня охватила одуряющая сладостная эйфория, усиливающаяся с каждым ударом, с каждой смертью.
Степана не видел, только фоном улавливал его яростный матерок сквозь лязг стали об сталь, хрипы и стоны.
На кураже попытался ввинтиться между двумя татарами, но наткнулся на удар копьем и только чудом снялся с навершия, разодравшего кольчугу на боку. Косо рубанул по ощерившейся морде, вывернул руку в обратном махе и секанул копейщика, усилив движение разворотом бедер.
Не успев притормозить, наткнулся на стену, разворачиваясь, мячиком отскочил от нее, с трудом разглядел сквозь кровавый туман в глазах сбегающих откуда-то сверху татар и, ревя, как медведь, кинулся им навстречу
В прошлой жизни, в финале Олимпиады, я бился с венгром, который, честно говоря, был гораздо лучше меня подготовлен. Как я его победил, до сих пор не понимаю, мало того, в этом меня пришлось убеждать, потому что сама схватка напрочь стерлась из памяти. Вот и сейчас я очнулся только на верху башни, но, как там очутился, так и не смог вспомнить.
Все тело страшно саднило, ломило даже кости, но каким-то странным образом я все еще был жив. Мало того, стоял на ногах, у которых корчился в луже крови какой-то человек, сгибаясь и разгибаясь как пружина.
Так рубился внизу, татары так и не смогли организоваться, нападали фактически по одному Дальше спустилась им подмога сверху, я ринулся навстречу Черт, на этом все, дальше ничего не помню
Повел взглядом по стенам и с недоумением обнаружил, что почти все казанцы, что на них находились, стояли на коленях, словно на молитве. Некоторые из них закрывали себе голову руками, а некоторые завороженно смотрели куда-то вверх.
Сам поднял голову и в буквальном смысле оцепенел, разглядев, как в черном небе с сухим треском расцветают ослепительно сверкающие бутоны, рассыпаясь над городом сотнями и тысячами пылающих клякс. И только после того, как проследил за огненными струями, взлетающими из русского лагеря, понял, что это такое.
Красавец ты мой косоглазенький!.. Быть тебе бароном, клянусь божьей милостью радостно прохрипел и потащился вниз, по пути закрыв на засовы двери, ведущие из башни на стены.
Уже внизу лихорадочно зашарил взглядом по трупам и заорал:
Степа, мать твою!
Из-за перевернутого стола донесся тихий хриплый шепот:
Здеся я, княже
Где? Я метнулся на голос и упал на колени, возле сидящего у стены русича. Жив, чертушка?
Но сам уже понял, что с такими ранами русич останется живым очень недолго. Левая рука у него заканчивалась кровавым обрубком, кисть отсутствовала, плечо располосовали до кости, а в животе торчал обломок копейного древка.
Получилось, княже? с надеждой поинтересовался парень.
Получилось
Добре! Эх ловко ты их полосовал На лице Степана проявилась счастливая и какая-то детская улыбка. А потом он решительно потребовал: А теперь тащи меня вниз, княже. Живее, Иван Иванович, живее, татарове могут встрепенуться
Я не стал ничего спрашивать. И так все понятно. Отговаривать тоже не стал. Степа уже все решил для себя и кто я такой, чтобы перечить?..
Левая рука у меня висела плетью, я сунул саблю за пояс, ухватил парня за шиворот правой и, надсаживаясь, потащил к лестнице в темницу.
Добравшись, прислонил к стене, снял со стены лампу и присел рядом.
Откуда ты, Степа?
Из Твери судорожно втягивая в себя воздух, прохрипел парень. Тверской я, поповский сын. Степкой Помыслом кличут. Ты это матушке с батюшкой, ежели доведется скажи скажи, что не предал я веры русской
Не сомлевайся, Степан Помысел, все скажу, слово даю пообещал я и подвинул лампу к парню. Ну, с богом
С богом повторил русич и здоровой рукой оттолкнул меня. Все, поспеши, княже Как почувствую, что отхожу, запалю. Не обессудь, если не успеешь
Должен успеть Опираясь на саблю, я встал и, не оглядываясь, побежал к выходу.
Но уже на лестнице силы внезапно закончились. Ноги отказались держать, я упал на колени и бешено затряс головой, стараясь прогнать из головы подступающее беспамятство.
Ну, давай Давай, сука!!! Немного осталось заорал сам на себя и пополз по истершимся ступенькам вверх.
Не знаю, как я выбрался на верхушку башни: наверное, только из-за дикого желания жить.
Дополз до парапета, заглянул вниз и принялся яростно стаскивать с себя обрывки кольчуги и поддоспешника. У основания были навалены большие камни, и до рва с водой предстояло пролететь метра три.
Обстрел уже прекратился, город горел, татары пришли в себя и начали ломиться со стен в башню.
Скинув с себя все лишнее, я торжественно поцеловал крестообразную гарду сабли как распятие, быстро пробормотал молитву, разбежался и раскинув руки, словно крылья, прыгнул вниз.
Бешено засвистел, обжигая лицо, ледяной воздух. Все тело наполнилось легкостью, мне даже на мгновение показалось, что я сейчас и правда полечу, но уже через мгновение я с головой погрузился в отвратительно смердевшую жидкость.
Каким-то чудом умудрившись не потерять сознание, я бешено забарахтался, выталкивая себя на поверхность воды.
А-а-а, хрен вам!.. отплевываясь, заревел, все еще не веря, что остался в живых, и, загребая одной рукой, поплыл куда-то в темноту.
Удача Ты можешь все досконально рассчитать, но даже самый проработанный план рухнет, если эта капризная дама будет на тебя за что-то обижена. Вырваться из плена, порубить пару дюжин татар, прыгнуть с высоты двадцати метров и не разбиться, вдобавок умудриться не утонуть со сломанной рукой Это Даже не знаю, как сказать
Добравшись до берега, я с трудом выполз на него, отдышался, встал на ноги и, шатаясь от дикой усталости, побрел в сторону огоньков русского лагеря.
Но едва прошел с десяток шагов, как позади раздался ревущий гул, земля дрогнула, а меня бросило на колени.
Из-под основания башни вырвалось несколько длинных языков пламени, а потом потом она накренилась и просто рассыпалась на груду обломков. Следом за ней точно так же осыпался здоровенный кусок стены. Все вокруг затянуло плотной тучей пыли.
Господи восхищенно пробормотал я и без сил рухнул на землю. Встать на ноги уже не смог и дальше только полз.
Сколько полз не знаю, совершенно потерялся во времени. А когда услышал разговор на фламандском языке, почти свихнулся от радости и заорал что есть сил:
Сюда, мать вашу, ослы беременные! Встречайте господина, ублюдки, недоделанные
Сир? Рядом со мной кто-то бухнулся на колени и заблажил голосом Уве Фогеля, арбалетчика из моей личной дружины. Матерь божья! А я говорил, говорил жив его сиятельство! А ежели башня рухнула, сталбыть, он к этому руку приложил. Святые угодники, надо было с кем-нить забиться на десяток флоринов!..