(Письмо Смидовичу, 2 августа)
140
«Слишком легко агенты набирались». Да, но мы ведь не творим себе «человеческого материала», а берём и не можем не брать, ЧТО ДАЮТ. Без этого нам жить нельзя. Едет человек в Россию, говорит, хочу для «Искры» работать честный и преданный делу. Ну и едет, конечно, и идёт за «агента», хотя никто из нас НИКОГДА сего звания не раздавал. И какие же у нас средства проверять «агентов», руководить ими, ставить на иные места? Да мы сплошь и рядом даже писем добиться не можем, и В 9 СЛУЧАЯХ ИЗ 10 (я говорю по опыту) все наши здешние предположения о будущей деятельности «агента» летят к чёрту НА ДРУГОЙ ДЕНЬ ПО ПЕРЕЕЗДЕ ГРАНИЦЫ, и агент работает, как ему Бог на душу положит. Поверьте, я буквально теряю всякую веру в здешние предположения, маршруты, планы и проч., потому что заранее знаю, что это ни к чему. Нам «приходится» биться как рыбе о лед, ДЕЛАЯ (ЗА НЕИМЕНИЕМ ДРУГИХ ЛЮДЕЙ) не своё дело. Ведь чтобы назначать агентов, смотреть за ними, ОТВЕЧАТЬ за них, объединять и руководить на ДЕЛЕ, для этого надо везде бывать, летать, всех видеть на самом деле, на работе. Для этого нужна артель ПРАКТИЧЕСКИХ ОРГАНИЗАТОРОВ И ВОЖАКОВ, а ведь у нас нет их, т. е. есть, конечно, но мало, мало, мало Ведь в этом всё горе наше. Ведь когда посмотришь на нашу практическую бесхозяйственность, то злишься часто до потери работоспособности, и только одно утешает: значит, жизненное дело, если РАСТЁТ, и явно растёт, НЕСМОТРЯ на весь этот хаос. Значит, перебродит и хорошее вино будет.
Понимаете ли Вы теперь, почему одно уже замечание искряка: «лёгонькие у Вас агенты-то» способно нас чуть не до отчаяния довести? Замещайте же скорее сами места «лёгоньких» хочется нам сказать. Ведь мы говорим, твердим, даже в книжках пишем, что всё горе: «людей масса и ЛЮДЕЙ НЕТ», а нам этим же безлюдьем всё в нос тычут. Выход тут один, выход НАСТОЯТЕЛЬНЕЙШЕ необходимый, неотложный в самом буквальном, ни на йоту не преувеличенном смысле слова ибо время не ждёт и враги растут тоже, и «Освобождение», и социалисты-революционеры, и всякие новые социал-демократические группы, начиная от легкомысленной вертушки «Жизни» и кончая интриганами-«борцами». Выход этот, чтобы русские искряки, наконец, собрались, НАШЛИ ЛЮДЕЙ и ВЗЯЛИ В СВОИ РУКИ ХОЗЯЙСТВО «ИСКРЫ», ибо поистине: земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. ДОЛЖНЫ найти людей, ибо ЕСТЬ люди, но надо и беречь же их пуще зеницы ока, не только в прямом смысле от полиции беречь, но и беречь для этого неотложного дела, не давать увлекаться другими, полезными вообще, НЕСВОЕВРЕМЕННЫМИ ЗАДАЧАМИ. Когда мы ВЫНУЖДЕНЫ за полным безлюдьем хвататься и за самое «лёгонькое», то неудивительно, что мы не можем спокойно смотреть, как другие откладывают наше дело «на потом».
Если бы все ТЕПЕРЕШНИЕ, наличные искряки взялись сразу, не откладывая, за ХОЗЯЙСТВО «ИСКРЫ», за САМОСТОЯТЕЛЬНОЕ оборудование её переправой, развозкой, материалом и проч., тогда у нас БЫЛ БЫ УЖЕ ФАКТИЧЕСКИЙ ЦК, ЦК, распоряжающийся de facto «агентами» (ибо распоряжаться агентами должен ЦК, а не редакция) и ЗАВЕДУЮЩИЙ всем практическим делом.
Говорят: если людей нет, то откуда же ЦК взять? А ведь вот находим же мы хоть лёгоньких, а находим. Один веский среди 10 лёгоньких не ведёт, а опыт всё же не пропадает даром. На работе люди учатся: одни сошли, другие заменяют и РАЗ ДЕЛО НАЧАТО, другие уже вдесятеро легче ПОТЯНУТСЯ к этому налаженному делу. Образуй мы сейчас ЦК (не формальный) он завтра будет формальным и будет уже ВЫСАСЫВАТЬ способных людей из каждой местной организации вдесятеро энергичнее, чем теперь. И только это «высасывание из местных организаций» в состоянии привести к такой постановке дела, чтобы эти местные организации ОБСЛУЖИВАЛИСЬ как следует.
Если бы все ТЕПЕРЕШНИЕ, наличные искряки взялись сразу, не откладывая, за ХОЗЯЙСТВО «ИСКРЫ», за САМОСТОЯТЕЛЬНОЕ оборудование её переправой, развозкой, материалом и проч., тогда у нас БЫЛ БЫ УЖЕ ФАКТИЧЕСКИЙ ЦК, ЦК, распоряжающийся de facto «агентами» (ибо распоряжаться агентами должен ЦК, а не редакция) и ЗАВЕДУЮЩИЙ всем практическим делом.
Говорят: если людей нет, то откуда же ЦК взять? А ведь вот находим же мы хоть лёгоньких, а находим. Один веский среди 10 лёгоньких не ведёт, а опыт всё же не пропадает даром. На работе люди учатся: одни сошли, другие заменяют и РАЗ ДЕЛО НАЧАТО, другие уже вдесятеро легче ПОТЯНУТСЯ к этому налаженному делу. Образуй мы сейчас ЦК (не формальный) он завтра будет формальным и будет уже ВЫСАСЫВАТЬ способных людей из каждой местной организации вдесятеро энергичнее, чем теперь. И только это «высасывание из местных организаций» в состоянии привести к такой постановке дела, чтобы эти местные организации ОБСЛУЖИВАЛИСЬ как следует.
Вот почему я и к Семёну Семёнычу[25] РЕВНИВ, до чёртиков ревнив, и ко всякому взгляду (даже взгляду) на «стороннюю особу» отношусь с волнением. И не могу относиться иначе, ибо если искряки не скажут: это МОЁ дело, не скажут этого громко, не возьмутся за это дело цепко, руками и зубами, не начнут ругать остальных за недостаток цепкости, так это значит, что они нас ХОТЯТ оставить «только с лёгонькими», а это было бы началом конца.
(Письмо Носкову, 4 августа)
141
Напишите своё мнение об Эссен. <> Правда ли, что она нехороший человек, т. е. не только «похождения» любит (это ведь не беда же, само по себе), а именно как человек ненадёжный?
(То же)
142
Перейдем к второму пункту насчёт терпимости. Нужно «взаимное понимание», «полная искренность» и «широкая терпимость» в отношениях разных направлений, елейно поучает нас г. Струве (подобно многим социалистам-революционерам и представителям публики). Ну, а как быть, спросим мы его, если полная искренность наша покажется вам отсутствием терпимости?
(«Политическая борьба и политиканство», 15 октября)
143
Попробую пояснить свою мысль примером. Представьте себе, что мы находимся в громадном, тёмном и сыром, густом и полудевственном лесу. Представьте себе, что только истребление этого леса огнём может расчистить дорогу для культурного развития всей занятой лесом или окружённой им местности и что добывание и поддержание огня связано в этом лесу с величайшими трудностями. Надо осушать тот древесный материал, который имеется повсюду в такой массе, но который так трудно загорается и так легко и часто снова гаснет в затхло-сырой атмосфере. Надо собирать вместе тот материал, который может быть воспламенённым. Надо поддерживать огонь (горение), охранять его, ухаживать за каждым вновь вспыхивающим огоньком, давать окрепнуть пламени и систематически, упорно готовить тот общий пожар, без которого сырой и тёмный лес не перестанет быть лесом. А эта работа очень трудна не только в силу внешних, атмосферических, условий, но также и потому, что очень невелик тот единственный вполне годный для горения материал, который не может перестать гореть ни при каких условиях, который действительно загорелся и горит уже непрерывно огнём, непохожим на те многочисленные блуждающие огоньки, у которых нет внутренней силы и которые так часто и в прошлом загорались лишь для того, чтобы потухнуть после непродолжительного горения. И вот, когда этот основной горючий материал разгорелся уже настолько, что вызвал общее повышение температуры, придав тем силу и яркость и массе других, блуждающих, огоньков, явились вдруг люди, с апломбом заявляющие: какая это узость верить в устарелую догму об единственном основном, единственно безусловно надёжном горючем материале! Какая шаблонность рассматривать все остальные огоньки лишь побочными средствами, лишь вспомогательными элементами и считать обязательным непременно и во что бы то ни стало, прежде всего и больше всего держаться за ОДИН только материал! Какая односторонность вечно готовить, готовить и готовить настоящий общий пожар и позволять этим возмутительным негодяям, верхушкам деревьев, прикрывать и поддерживать сырость и мрак. Надо пускать ракеты, сшибающие верхушки деревьев, опаляющие их, пугающие все темные силы и производящие такую сенсацию, такое возбуждение, ободрение, эксцитацию. И эти люди бойко берутся за дело. С облегчённым вздохом выкидывают они за борт устарелые предрассудки о каком-то там ещё основном горючем материале. Со спокойной душой берут они к себе всех и каждого, не разбираясь во взглядах и мнениях, убеждениях и чаяниях: мы партия действия, и нам всё равно, если даже некоторые из нас и ухватились за рассуждения, клонящиеся к гашению пожара. Смело призывают они к безразборчивому отношению ко всяким огонькам и к ракетопусканию, отмахиваясь пренебрежительно от уроков прошлого: теперь, дескать, горючего материала гораздо больше, а потому сугубое легкомыслие позволительно!.. Так вот, при всём вреде, который наносят движению подобные люди, можно ли думать, что они простые обманщики? Ничуть во бывало. Они вовсе не обманщики, они только пиротехники.
(«Основной тезис против эсеров», ноябрь)
144
Хочу выписать «Проблемы идеализма»: видимо, «боевой» сборник господ чепушистов.
(Письмо матери, 17 декабря)
1903 год
( отрывков: 145168)
145
На открытых собраниях ни один разумный рабочий не станет говорить то, что он думает, это значило бы прямо отдаваться в руки полиции.
(«Московские зубатовцы в Петербурге», 1 января)
146
Война вышибаловцам и к чёрту всех примирителей, людей с «неуловимыми взглядами» и мямлей!! Лучше маленькая рыбка, чем большой таракан. Лучше 23 энергичных и вполне преданных человека, чем десяток рохлей.
(Письмо Бабушкину, 16 января)
147
Ругая нас, Вы преувеличиваете нашу силу и влияние: мы сговорились здесь об ОК, настояли на его съезде, на приглашении Вас, написали Вам. Больше мы ничего, ровно ничего не могли сделать и ни за что не отвечаем. Корень бед, что Вы не были у ОК, и всё дальнейшее сделано без Вас (как и без нас). Мы не принимали неизвестного члена (это такой-то, рохля и неумный, я его знал лично в Пскове, связанный семьей и местом и отсталый, никуда не годный, из-за него уже ругали Красикова), мы не переносили бюро, мы не давали абсолютно никакой «власти» Красикову. Но когда вышло так, что Красиков оказался единственным (NB NB) подвижным человеком ОК, тогда в результате не могло не быть и власти. Вы пишете: люди есть, а мы их не имеем, не знаем, не видим. Мы изозлились до неврастении из-за полного безлюдья для ОК, для коего нужны подвижные, летающие, свободные и нелегальные люди. Красиков один перешёл на нелегальное, поехал, стал летать, стал всё знать и само собой взял чин капрала. Мы не мешали, понятно, ибо и не могли мешать и не хотели мешать: нет другого!!! Поймите же это, наконец. Красиков ленив и халатен, но он умён, толков, знает дела, умеет драться, ладить с ним можно. Теперь он застрял в Париже на неизвестное время, и мы ругаемся с ним, гоня его в шею в Россию, ибо иначе ОК есть равно нуль. Скоро едет Гольдман, постараемся ввести его в ОК, он, кажется, энергичен. Бронштейну не хочется уезжать. Паспортов нет, копий нет. Если Красиков передвинется в близкое, живое место, тогда мы ему поможем вернуть себе бюро Оргкомитета по созыву съезда, и всё наладится, авось. Иначе всё пойдет (если пойдет) по воле аллаха, по воле Красикова и по воле Гольдмана, и мы тут бессильны.