И в довершение всего, после неудачного «контакта» с валлуко в Большом канале, мой дар тоже меня покинул. Словно бы в наказание. Так мне и надо!
Легкий шорох возвестил о появлении Пульчино. Я вздрогнула, так непривычно было не знать заранее о его появлении. Не слышать его мыслей. Как будто я внезапно оглохла и онемела. Пульчино тоже чувствовал, что со мной происходит что-то не то. Он уселся чуть поодаль на киль перевернутой лодки и косил оттуда недоверчивым взглядом.
Легкий всплеск и на мостки легли длинные бледные ладони с перепонками между пальцами, а из воды высунулась гладкая голова Кариты. В золотых глазах светился немой вопрос. Моя очередная попытка использовать магию кьямата привела лишь к тому, что у меня заныли виски, и город цветными пятнами завертелся перед глазами. Я потёрла лоб, дожидаясь, пока картинка придёт в норму. Напротив пристани каменный дом с группой стрельчатых окон безмятежно гляделся в водяное зеркало. На балконе второго этажа служанка выбивала ковер, энергично лупя по нему хлопушкой.
Засмотревшись, я вздрогнула от скрипучего голоса:
Ты чего натворила, убогая?
О, вот и Скарпа явился! Подгрёб сюда на своей утлой посудине. Теперь все были в сборе!
Пескатор начал браниться, не успев даже толком причалить:
Лодочку мою чуть не разбила, бросила её кое-как на пристани. Кто так делает?
Засмотревшись, я вздрогнула от скрипучего голоса:
Ты чего натворила, убогая?
О, вот и Скарпа явился! Подгрёб сюда на своей утлой посудине. Теперь все были в сборе!
Пескатор начал браниться, не успев даже толком причалить:
Лодочку мою чуть не разбила, бросила её кое-как на пристани. Кто так делает?
После всего, что случилось, меня затошнило от его ухмылки. Я отвернулась, но Скарпа не унимался:
Что? Судя по кислым рожам, ваша затея не вышла?
Манриоло умер, выдавила я, надеясь, что он отвяжется.
Хо! Я так и думал. Не ожидал, что он столько продержится! Наши заплечных дел мастера знают своё дело! Я вот слыхал
Прекрати! не выдержала я. Убирайся!
В маленьких глазках пескаторо вспыхнула алчность:
А должок? Или забыла?
Мне хотелось зажмуриться и снова проснуться на островке, чтобы этого дня просто не было. Казалось, весь город вокруг превратился в незнакомца насмешливого и чужого. Боль и чувство вины смешивались со страхом при виде угрюмо молчавших каналов, со злостью на пескаторо. Карита тоже шипела на Скарпу и явно была не в духе. Стараясь угадать её мысли по выражению глаз, я чувствовала себя как слепой, пытающийся читать пальцами чужие лица. Безнадёжно!
Наконец, даже Скарпа сообразил, что со мной творится что-то неладное. Презрительно сплюнув, он уселся обратно в лодку:
Ладно, пёс с тобой! Ты не ведьма, а просто жалкая кучка костей, набитая нытьем и соплями! Тьфу!
Его весло бодро вспенило воду, и вскоре его лодчонка затерялась среди других на канале. Я следила за ней взглядом, пока от водяных бликов не заболели глаза. Карита осталась у пристани, но теперь поглядывала на меня с опаской. Так всё неудачно складывалось! Мы с ней только учились доверять друг другу и вдруг всё оборвалось.
Хотя, если вспомнить валлуко, то, может, это к лучшему.
Я застонала, спрятав лицо в сложенные на коленях руки:
Уходи.
Она ещё немного помедлила, затем раздался резкий, обиженный всплеск, и мы с Пульчино остались вдвоем. Чайка сидел на перевёрнутой лодке, с беспокойством следя за мной то одним, то другим круглым глазом. Я решила попробовать ещё раз. Уж с Пульчино-то у меня должно получиться! Я же знаю его десять лет!
Ничего не вышло. Вместо вереницы образов чаячьего сознания мне предстала глухая серая пелена.
Я слишком мало знала об искусстве кьямата, чтобы разобраться, что со мной происходит. Сдавшись, я просто смотрела, как зелёная лента канала, изгибаясь, несёт гондолы и баркасы в лагуну, к Спиналонге, Дито и другим островам. Плавный изгиб водяной дороги навёл на мысль, что совсем недалеко есть место, где о магии знают намного больше меня
Монастырь на Терра-деи-Мираколо! За последний год я редко о нём вспоминала. Трудно было представить, что со времени моего побега прошло всего лишь тринадцать месяцев. По моим ощущениям целая жизнь. В памяти всплывали тихие, безмятежные дни в монастыре так, как будто это было с кем-то другим: вереницы фигур в одинаковых бело-серых одеждах, тихое пение и звонкая тишина крипты, в которой отчётливо раздаётся звук капель, падающих с потолка Сестра Агата с её величавыми манерами, цитирующая по памяти старинные свитки, и деловитая Марта, от чьей горячей руки нам нередко попадало за неряшество
В этот день, когда всё рушилось к Хорро, мне вдруг захотелось последовать за своими воспоминаниями, снова услышать звучный голос монастырского колокола, окунуться в прохладу темноватых комнат, знакомых мне до последней ступеньки. Всё так запуталось, что я даже не была уверена, хочу ли я действительно, чтобы мой дар ко мне вернулся? Но чего мне точно не хотелось, так это того, чтобы однажды из-за меня в городе появилась спятившая паурозо, убивающая всех на своём пути. Или обезумевшая чайка.
Мне казалось, яростный оскал валлуко и его мертвый взгляд навеки запечатлелись где-то на изнанке моих глаз. Забыть такое невозможно! Чем больше я обдумывала план возвращения на Терра-деи-Мираколо, тем сильнее он мне нравился. Я, конечно, не могла рассчитывать на тёплую встречу. Мой побег не тот поступок, которым следовало гордиться. Но в конце концов наставницы меня простят, ведь желание взглянуть на мир это грех, простительный для молодости. И секреты Джулии выдавать не придётся, я скажу, что просто воспользовалась обстоятельствами и сбежала. Разумеется, меня накажут, но вряд ли они захлопнут ворота перед моим носом!
Спохватившись, я поняла, что говорю вслух. Сказывалась привычка делиться всеми мыслями с Пульчино. Чайка подлетел поближе, пытливо заглядывая мне в лицо. Волновался, наверное! Я махнула рукой в сторону Терра-деи-Мираколо:
Надеюсь, там мне помогут. Я не знаю, что со мной, дружище, и не знаю, как это исправить Одно точно могу сказать: мне тебя ужасно не хватает!
Пульчино испустил резкий крик, который я приняла за согласие. Перелетев, он подсел ко мне ближе. Пусть мы не могли слышать мыслей друг друга, но каким-то образом он дал мне понять: «Близким существам не нужна никакая магия, чтобы чувствовать друг друга».
Глава 11
Семейный обед в доме Сакетти проходил в тягостном молчании. Городские колокола только что отбили полдень, и легкий ветерок доносил с улицы запахи горячего камня и стоячей воды из канала. Глава семейства, Джакомо Сакетти, был зол из-за происшествия с Манриоло. Если бы кто-нибудь мог проникнуть в его голову, он увидел бы, как мечутся мысли дона Сакетти между пропавшим документом и проклятым Маньяско, чья галера, победоносно вспенивая воду, сейчас наверняка мчалась к заливу Фиески. Джоанна, разряженная в алые шелка, сидела, не поднимая глаз. Чем роскошнее становились её наряды догарессы, тем молчаливее и тише был её нрав.
Инес тоже сидела молча. Аппетитные запахи ягненка, изжаренного в оливковом масле, и куропаток в апельсиновом соусе вызывали у неё тошноту. Сегодня Энрике опять ушел спозаранку, а вернувшись, прошел мимо неё, словно мимо пустого места, не сказав ни слова. Даже мать удивленно приподняла брови.
На вилле у Бренты, где они жили раньше, всё было по-другому! Там она почти поверила в его любовь. Но с тех пор как они вернулись в Венетту, Энрике перестал её замечать.
На их возвращении настаивал дон Сакетти. Он прекрасно понимал, что вырвал победу на выборах лишь благодаря тому, что был ближайшим сторонником дона Арсаго героя Венетты, ценой жизни защитившего город от морских тварей. «Венеттийцы не должны забывать об этом, говорил он дочери. Я не хочу, чтобы выглядело так, будто я забрал всю власть, оттеснив Энрике в сторону. Хотя, правду сказать, твой муженек мог бы проявлять побольше интереса к государственным делам!»
Увы, политическая власть Энрике не интересовала. Зато очень интересовало всё, что было связано с его отцом. В последние дни он проводил много времени возле палаццо Арсаго. Он словно пытался загладить вину перед отцом, восполнить недостаток родственного тепла и внимания, который портил их отношения при жизни графа.
Инес оставалось бесцельно слоняться по комнатам в ожидании мужа. Ощипывая очередной злосчастный букет, она думала с неприязнью, что мертвый граф стал гораздо привлекательнее в глазах соотечественников и сына. Однако больше всего она боялась, что обстановка дома Арсаго будет постоянно напоминать Энрике о её предательстве. Не оттого ли между ними в последнее время появился холодок?
«Он поймёт, что я не виновата! успокаивала она себя. Я связалась с человеком Фальери только ради того, чтобы избавить Энрике от Джулии, этой бессовестной лгуньи!»
И всё равно она чувствовала себя неуютно. Ей казалось, отец постоянно хмурился, глядя на неё, Энрике сделался рассеян и безразличен, а из каждой ниши Золотого дворца угрожающе косились грифоны священные символы Венетты. Один раз ей приснилось, что каменный грифон на Пьяцетте вдруг спикировал с колонны и опустился на мостовую прямо перед ней. От его неживого пристального взгляда Инес проснулась с криком. В тихой комнате горел ночник, соседняя подушка на постели была пуста. Куда мог деваться Энрике среди ночи? Она не осмелилась расспрашивать. И теперь, боясь наткнуться на его обвиняющий взгляд, сидела молча, уткнувшись в свою тарелку.
Тем временем Энрике, успевший сменить простой утренний костюм на зеленый дублет, затканный серебром, деликатно откашлялся:
Мэтр Фалетрус проделал большую работу в доме Арсаго, произнес он, чтобы разбить тягостную тишину.
Но не смог сберечь самого важного свидетеля, буркнул Сакетти. Как мы теперь узнаем о намерениях дона Маньяско? Я не волшебник и не умею допрашивать трупы.
Вряд ли дон Маньяско удостаивал доверием своих матросов, примиряюще сказал Энрике.
Но не этого конкретного матроса! взорвался Сакетти, выплеснув давно копившуюся ярость. Этот тип владел магией! Накануне его видели вместе с Маньяско в Арсенале! Это он провел их судно через лагуну! Уж ему-то фиескиец наверняка что-нибудь нашептал!
Но не этого конкретного матроса! взорвался Сакетти, выплеснув давно копившуюся ярость. Этот тип владел магией! Накануне его видели вместе с Маньяско в Арсенале! Это он провел их судно через лагуну! Уж ему-то фиескиец наверняка что-нибудь нашептал!
Энрике побледнел до того, что Инес, обеспокоенная, положила ладонь ему на руку. Он этого не заметил.
Мой отец тоже ради этого приблизил Манриоло к себе? тихо спросил он. Потому что тот был колдуном?
Судя по тому, как дернулась щека дона Сакетти, вопрос был ему неприятен:
Дон Арсаго был храбрецом! отрывисто сказал он. Зря он увлёкся магией, похоже, именно это и сгубило его в крипте! Боюсь, он стал жертвой самообмана. Он так упорно искал повсюду отголоски магии кьямата, что даже эта вертушка синьорита Граначчи сумела его провести. Уж не знаю, как ей удалось провернуть трюк с паурозо, но она определённо владеет лишь крохами дара. Мы допрашивали её несколько раз в течение года бесполезно, девчонка глуха, как стена!