Я невольно засмеялась, взяла ключ и отправилась наверх. Мне тоже хотелось узнать новости из Венетты, но в свете нашего последнего разговора напрашиваться в компанию к подвыпившим господам было бы верхом глупости. Потом не оберёшься проблем, даже если Манриоло поклянётся перед всеми, что я его родная жена! Так что я смирилась и пошла готовиться ко сну.
Комната с низкими темными балками под потолком встретила меня тишиной и покоем. Снизу отдалённо долетали всплески голосов и звон посуды. Постель выглядела вполне удобной, а в умывальнике была вода. Что ещё нужно усталому путнику? Охапка сена на полу, накрытая одеялом, видимо, предназначалась для Манриоло. Хмыкнув, я раскрыла окно. Где-то вдалеке брехали собаки. Скользкий рыбный запах, ударивший в ноздри, на миг заставил меня вспомнить о Перне. Здесь было так же спокойно и тихо. Громкие события, бушевавшие в Венетте, Фиеске, Медиолане и Эттуро, обходили этот городок стороной. В местечках вроде Пицене оседали люди, которым больше нравилось быть зрителями происходящих где-то событий. «Идеальное место для тех, кого потрепало жизненным штормом», подумала я про себя. Потом забралась в пахнувшую лавандой постель и решила хотя бы на одну ночь выбросить из головы все тревоги.
Несмотря на усталость, заснуть удалось не сразу. Оказалось, я привыкла к убаюкивающей качке и скрипучей жалостной песне фелуки, и теперь мне этого не хватало. Было душно, голоса посетителей внизу постепенно затихли. Кажется, я задремала но внезапно чей-что вскрик безжалостно вырвал меня из сна. Подскочив, я села в кровати. В ушах у меня звенело, посреди темноты выделялся белёсый квадрат окна. Спросонья я не сразу сообразила, кто я и где нахожусь. Голова закружилась, в висках молоточками стучала боль.
Что-то случилось, пока я спала. Что-то плохое. Только не здесь, на берегу, а в море.
Глава 5
Вероятно, взорвался пороховой погреб, мрачно сказал синьор Алонзо. Его плечи ссутулились, глаза были в красных прожилках от недосыпа и усталости. Такое случается. Одной искры достаточно, чтобы угробить целый корабль.
Вечерело. Мы сидели в той же таверне, где помимо нас собралась добрая половина населения Пицене. Солнце клонилось к закату, и пыльный воздух в комнате наискось пронизывали рыжеватые лучи. Сегодня никто не веселился, все были слишком подавлены случившимся. На рассвете венеттийская каракка «Доменико» снялась с якоря с утренним отливом, но не успел корабль скрыться из виду, как на нём громыхнуло, вспыхнуло пламя, и над бухтой потянулись клочья вонючего черного дыма. Солнце, поднявшееся над краем низких холмов, осветило накренившиеся мачты и вздыбленный нос несчастного судна.
Дьяволово оружие, этот ваш порох, пробурчал какой-то рыбак, чьи обвислые усы ещё больше подчеркивали скорбное выражение на его лице. Недаром же от него смердит серой! Я подгрёб на своём баркасе одним из первых, и пускай меня схарчит горлодёрка, если возле обломков корабля не воняло серой, как в аду!
Сразу же, как только столб дыма поднялся над морем, местные рыбаки бросились к лодкам, чтобы попытаться спасти тонувших. Синьор Алонзо со своими людьми тоже участвовал в этом и довольно быстро заслужил всеобщее уважение. Несмотря на неприязнь, я была вынуждена признать, что без вмешательства синьора Алонзо жертв могло быть гораздо больше. Когда случается что-то настолько ужасное, многие люди просто теряются, мечутся туда-сюда, без толку тратя драгоценное время.
Поэтому теперь рыбаки с вниманием прислушивались к его словам:
Не так-то легко перевозить порох на посудине, слаженной из просмолённого дерева и холста!
Я и говорю, дьявольское это зелье! продолжал горячиться рыбак. Лучше бы вообще зарыть его подальше и забыть, где лежит! Добра от него не жди!
Э, не скажи, оживился Алонзо, будто рыбак затронул какую-то струнку в его душе. Как же без пороха? Благосостояние всех городов, какой ни возьми, Фиески, Венетты, Медиолана держится на торговле с далекими землями. С Каликутом, Мадагхой А без пороха там нечего делать. Синьор Васка ди Атанди никогда не смог бы открыть фактории в Каликуте, если бы не поговорил с их князьками на языке пушек!
Я подумала, что это был не разговор, а, скорее, монолог. Мнения кашмирцев никто не спрашивал. Просто вдруг явился человек из-за моря на высоком, как башня, корабле, и устроил им огненный ад. Меня замутило, когда я вспомнила, в каком состоянии утром привозили раненых с каракки. Порох оставлял ужасные ожоги. Все хозяйки в Пицене спозаранку бросились растапливать плиты и греть воду: вдруг кого-то из несчастных привезут именно в их дом. В нашей с Манриоло комнате, где он так и не успел отоспаться, теперь разместились трое. Капитана венеттийцев, того строгого пожилого синьора, так и не нашли. Кроме него, море забрало в свои тёмные стылые объятья ещё шестерых человек
Люди годами бьются над тем, чтобы сделать порох более безопасным, продолжал разглагольствовать синьор Алонзо. Я читал трактат Lapirotechniсамолодого Бирингуччо, и другие его работы. Говорят, фирензийцы научились делать зерненый порох. Он не так опасен при перевозке и более удобен для пушкарей.
Ну, от этих «поедателей фасоли» можно ожидать чего угодно! фыркнул рыбак. Те ещё хитрецы!
Тяжелый разговор о катастрофе плавно перетёк в уютное злословие: хотя большинство рыбаков за всю жизнь ни разу носу не казали из родной деревни, зато каждому было что сказать о чудачествах фирензийцев, медиоланцев или эттурян. Все сходились во мнении, что на чужбине, конечно, можно встретить иногда приличного человека, но лучшие люди, истинная соль земли, живут только в окрестностях Пицене. Люди немного ожили. Утренняя трагедия словно придавила всех к земле, однако нельзя же горевать вечно. Плавание в морях всегда считалось опасным делом. Сегодня смерть прошла совсем рядом с Пицене, но не задела никого из «своих» нужно быть благодарным хотя бы за это.
Когда синьор Алонзо шумно заспорил с кем-то о преимуществах литых пушечных ядер перед каменными, я незаметно поднялась, посмотрела на спящего Манриоло и вышла наружу. Ариминец с утра страдал от невыносимой головной боли. Это всё из-за валлуко. Напуганный взрывом, Гриджо так расшумелся, что даже меня разбудил. А у Манриоло, по его собственным словам, «чуть мозги из ушей не вылетели». Я напоила его отваром и дала холодное мокрое полотенце на голову, с трудом удержавшись от реплики: «Я же тебе говорила!» Если бы он не связывался с валлуко так часто, не пришлось бы теперь страдать!
Под рыжеватым закатным небом мягко переливались тёмно-свинцовые волны. Кое-где в них вспыхивали золотые отблески. На гладком песчаном берегу не осталось ни следа катастрофы. Всё, что море выплюнуло вечерним приливом куски деревянной обшивки, такелажа, обрывки канатов жители Пицене деловито растащили по домам. В хозяйстве всё пригодится. А на местном кладбище появились две новые могилы
Вдруг откуда-то возник Пульчино и, мягко захлопав крыльями, опустился рядом со мной на песок. Его присутствие действовало утешающе.
«Что там наш капитан, опять плетёт словесные узоры?» осведомился он с иронией.
«Может, я зря его подозревала. Сегодня он помог спасти жизнь многим матросам и к тому же, он неплохо разбирается в пушках».
«Ну ещё бы! фыркнул Пульчино. На его фелуке припрятано целых шесть бочонков пороху!»
«Что? Зачем?!»
Я едва не выкрикнула это вслух. Шесть бочек пороха?! Но фелука даже не была военным судном! На ней не было ни одного, самого завалящего фальконета!
«А ты-то откуда знаешь?!» с подозрением спросила я у Пульчино.
«Да уж знаю».
Просто невероятно, как чайка, действуя исподтишка и ухитрившись ни разу не попасться матросам, сумел обследовать всю лодку от трюма до кончиков мачт. Видимо, наши прошлые приключения научили его осторожности.
«Может, Алонзо надеется продать порох в Венетте?» предположил мой друг, продемонстрировав вопиющую некомпетентность в торговле.
Я усмехнулась:
«Ага, вези финики в Аравию! В Венетте пороха и так навалом, целый склад в Арсенале. Вряд ли за него можно выручить хорошие деньги Вот где-нибудь на островах, Керкире или Канди другое дело!»
Я подумала, что комендант какой-нибудь отдалённой крепости заплатил бы за эти бочонки чистым золотом, так как пушки и крепостные стены были единственной защитой колонистов от тарчийского плена. Наш синьор Алонзо как-то очень нерасчётливо вёл дела
«А ты спроси у него», съехидничал Пульчино.
«Ну уж нет!» Я не могла себе даже представить подобный разговор! Да и какое я имела право его допрашивать? Но с того вечера у меня созрело решение ещё внимательнее следить за нашим капитаном.
На другой день мы покинули гостеприимный Пицене и отправились дальше на север, в Венетту. Вскоре море вокруг изменилось: вместо тёмной синевы на многие лиги протянулись мутно-зелёные воды лагуны. В воздухе висела дымка, солнечный свет мягко обрисовывал знакомые очертания куполов и крыш. Золотая Венетта, вся в роскошном блеске летнего утра, постепенно вырастала перед нами из моря. Я узнала огромный купол Собора, похожий на перевернутую чашу, высоко вонзавшуюся в небо макушку Кампанилы, на которой уже можно было различить крошечную фигурку грифона. Вдруг грифон шевельнулся, взмахнув крылом. От удивления я моргнула, стерев набежавшие слёзы. Нет, наверное, показалось. Это просто воздух дрожал над водой.
Кроме меня, все были заняты делом. Двое матросов опускали лот, меряя глубину. Манриоло стоял на корме рядом с рулевым, взяв на себя обязанности лоцмана. Летом лагуна часто мелела, и её илистые отмели представляли собой опасную ловушку для кораблей. Чужой моряк, не знакомый с фарватером, ни за что не сумел бы провести фелуку к причалу!
У меня из головы не выходили слова Пульчино насчёт бочек пороха в трюме. Так и подмывало сходить посмотреть. Кто мне сейчас помешает? Все матросы заняты на палубе, капитан только что спустился в каюту Пробираясь бочком, словно краб, я оказалась возле тёмной и узкой лесенки, ведущей в чрево фелуки. В этот момент дверь капитанской каюты вдруг распахнулась, и мне навстречу выплыла зубастая улыбочка синьора Алонзо:
А, синьорита Франческа! Вы то мне и нужны. Прошу вас, уделите мне немного времени.
Он посторонился, пропуская меня в каюту. Дверь за нами мягко закрылась. Отчего-то я занервничала, как мышь в мышеловке, хотя внутри не было ровным счётом ничего пугающего. Капитанская каюта была чуть светлее и просторнее, чем у нас с Манриоло. Кроме лежанки, в неё помещался маленький стол, на котором сейчас красовались два блюда под блестящими крышками.