Сам никакой не спецбоец, обычный контрактник по утрам зарядка и «качалка» в охотку, но на одном адреналине смертельной опасности перекатился, извернулся и что есть силы пнул её (тумбочку эту) двумя ногами.
Ящик самое то не тяжёлый, не лёгкий, опрокинулся, ударив углом по ноге противника наиудачнейшим образом как раз выше голенища берцев, взрывая болью рецепторы надкостницы. Тусклый аварийный свет и новые вспышки позволили рассмотреть, как сложился тёмный силуэт, заваливаясь набок.
Вскочил: «Добить гада, пока раскрыт, пока не прочухался!» Дал по шее, попал скользящим по шлему. «Больно, чёрт! И как-то несерьёзно! Ногами бы, но бо́сый». Метнулся, схватив огнетушитель (а чужак уже привстал) и что есть силы, наотмашь, лязгнув по выставленному автомату, достал до головы! Смачно так «Готов!» Толкнул куль тела ногой. Чернее всего чёрного потекла лужица крови из-под головы.
«Почему не удивился? А травили за завтраком байки-страшилки всякие, в том числе и про абордаж. Вроде как со смехом, а вот поди ж ты» Сглотнул вязкую слюну. «Так! Отдышаться!»
Темно! Шарил, цеплялся расширенными зрачками по дорожке меж рядка коек автомат не увидел: «Наверное, отлетел от удара». Наконец, словно вскрывая мозг, выдернул беруши (давят-распирают). И что уже было понятно, но доходило приглушённым, словно каким-то несерьёзным фактом, хлынуло в полную силу: звуками стрельбы, криков и низким уханьем взрывов. «Чёрт. Хоть снова вставляй в уши если рвут гранаты, то в замкнутом помещении точно оглохнешь».
Из двери потянуло запахом дыма. Выглянул: аварийные лампы мутными блямбами подсвечивают в конце коридора горбатящиеся спинами силуэты на полусогнутых.
«Чужие!»
В его сторону никто не смотрел. Но вдруг там, в конце коридора застрекотало скупыми вспышками выстрелов, затем жахнуло ярче, докатилось по ушам, поволокло гарью, потом заклубилось непроглядно, сквозя в его сторону. И неожиданно из дыма вывалились фигуры, прямо на него, теснящиеся в коридоре, откашливающиеся, понукаемые кем-то сзади: «Гоу, гоу!»
Попятился, всё с тем же огнетушителем, не успевая замахнуться, а руки сами заученно вскрыли пломбу, выдёргивая предохранительную чеку. Струя в рожу опрокидывает первого прорвавшегося, бьёт напором в следующего. В тесноте коридора образовывается свалка, крики.
Вовремя падает на спину, продолжая удерживать баллон, выставив шланг с сифоном, давя, изрыгая струю пены, потому что поверх прошли пули, почти видимые в дыму́, который уплотняется, клубится И в этой кутерьме, почти не замечая, через него перескакивают, спотыкаясь, шипя ругательства на своём английском.
Сам молчит, скукожившись, прижав опустевший баллон к груди, стиснув зубы и щёлочки слезящихся глаз, одурев от напора и топтанья почти по голове. А когда услышал знакомое мат и короткие приказы на русском, заорал и сам (чтобы свои ненароком не пристрелили) на самом лучшем пароле матерном.
Эй, паря, жив?
По голосу узнал прапора из морпехов у того был характерный малоросской (а точнее кубанский) говор.
Лихо ты их запенил! Подсобил! Прапорщик помог ему встать. Погодь! А ведь это мысль! Залить водой из противопожарной и хай хлюпают, пока мы их
Где? Вяло шевелил языком, слабо соображая. Всё уйдёт через шпигаты
Но прапорщик уже словно забыл о нём, отмахнувшись «ща, ща!» от подскочившего покашливающего сержанта, стал быстро говорить в гарнитуру переговорного устройства, вероятно докладывая «наверх»:
Задраим смежное помещение и врубим газофреонную противопожарку. В аппаратной и у машинно-котельного! Это осуществимо? По крайней мере, одну группу локализуем точно
Набежали матросы из боцкоманды, в задачу которых, видимо, входило разгребать бардак после «работы» морпехов. В том числе и растаскивать трупы.
Думал, что припашут и его. Двинул было в кубрик, искать свои ботинки, но его остановил морпех-сержант, который споро что-то обсудил с прапорщиком.
Эй, братэлло, ты же «огневик»[71]?
Ну.
Ты ж тут все закутки знаешь поможешь зачистить территорию? А то он болезненно откашлялся, пытаясь прощупать свою грудь, мало ли какая падла в трюмах заныкалась.
А-а, давай. Только я на ноги ща прикину, кивнул на свои босые пятки и решил побравировать: Пойдём, кстати, там в кубрике один валяется, и пукалка его куда-то отлетела. У тебя фонарь есть? Поищем.
Пока шнуровался, сержант отыскал пистолет-пулемёт, поцокал языком на согнутый ствол и улыбчивым прищуром на распластавшегося чужака:
Пока шнуровался, сержант отыскал пистолет-пулемёт, поцокал языком на согнутый ствол и улыбчивым прищуром на распластавшегося чужака:
Железку, конечно, жаль. Чем ты его так?
Огнетушителем. Баллоном наотмашь! Слышь, а они всё на английском орали англы?
Пиндосы, хмыкнул сержант, продолжая крутить в руках пистолет-пулемёт, слегка пнул тело.
К удивлению, лежащий застонал, пошевелившись.
Живучая падаль, неожиданно зло переменившись, выцедил сержант и вдруг резким, словно вороватым движением опустил пистолет-пулемёт тому на голову.
Для этого сержанту пришлось нагнуться, и он снова стал характерно покашливать, поелозив свободной рукой по груди.
Словил в бронежилет одну из такого, пояснил, тряхнув оружием противника, «машинка» наверняка удобная в тесных помещениях, но пульки слабенькие. А ты не ссы, тебя тоже экипируем. А на этого не смотри. Он всё одно не жилец был, возись только с ним. И так в амбулаторном народу полно. А эти не столько навоевали, сколько наломали и нагадили. Прибирайся после них! Боцман рвёт и мечет! Всё, короче погнали! А то знаешь, ещё сколько по отсекам побегать придётся за «безбилетниками».
И побегали!
На него напялили бронник, каску, сунули в руки «калаш» с вполне серьёзным: «Это тебе на мало ли что, но с предохранителя не снимай. Потому что мы идём впереди, компостируем билеты и ловим зайцев, а ты лишь направляешь в своей кухне: где тупичок-выгородка, где трапик, где лаз, где обойти можно, где стрелять лучше не стрелять, чтобы пуля-дура какой-нибудь трубопровод не повредила».
Морпехи двигались выученно по схеме: один вперёд, другой прикрывает, прислушиваясь, высматривая через мушки прицелов, перешагивая через комингсы, с яруса на ярус по трапам, методично заглядывая за выгородки, трубопроводы. Проверив, задраивали люки-двери в тупиковые помещения и отсеки, дисциплинированно фиксируя ручки кремальер одноразовыми пластиковыми стяжками (целостность этих хомутов говорила, что отсек «чист»).
Но пёрли активно. Привычные к тяжести экипировки, они словно не знали усталости. А он умаялся, потея под бронником, вскоре вообще закинув автомат за спину, и даже расслабился на предмет опасности. И словил новый адреналин, не заметив, как сержант уже, видимо, секунды назад вскинул предупреждающе кулак, и все замерли, кроме него.
Морпехи отрабатывали свою программу, кинув за дверь светошумовую гранату, с пальбой, криками и прочим. А он, неожиданно получив слегка по сетчатке и перепонкам, плюхнулся но вскочил быстро. Отмаргиваясь, подметил, что эти чужаки попались какие-то не такие, не похожие по повадкам на спецвояк.
Парни легко уложили несколько человек на пол, бу́цкая ногами и автоматами, ворочая деморализованных словно телко́в, заводя руки за спину, сноровисто хомутая пластиковыми стяжками.
Ну чего, чего? Смотри за коридором! грызанул ему сержант, занятый своим.
Огляделся коридор пустой, тусклый от всего-то пары плафонов: один непрактично утоплен за навесными ящиками рубильников, второй светил в конце у провала трапа на следующий ярус вниз.
«Спокойно вроде! Какого только хрена люк настежь?» Но «калаш» потянул. Путаясь с ремнём, отвлёкся, краем глаза отмечая, как блымнуло освещение. И вдруг понял, что кто-то метнулся мимо лампы, на секунду закрыв свет. Снова вскинул голову и встретился с перепуганными бельмами негра. Чёрная фигура замерла на миг и тут же рванула к трапу.
«Чёрт! А там подбашенные отделения и погреба боезапаса!» Бросился вслед, уже на ходу справляясь с зацепившимся ременным карабином. Ствол вперёд, а чужак уже сиганул вниз. Два прыжка к люку, но увидел только сверкнувший бритый затылок негритос вполне себе по-моряцки съехал на одних руках по полированным поручням и тут же рванул дальше. «Ну, точно заяц, чёрный, мля!»
Сам, чертыхаясь автомат мешал, всё же снова его за спину и также аврально скользнул вниз. Рисковал, но какой-то автоматической цепкостью подмечая, что противник в руках ничего явно стреляющего не держал, самоуверился: «Справлюсь». Не исключая, конечно, возможности нарваться на пистолет или нож.
А внизу была картина «Приплыли!», точнее для америкоса «приплыл». Он остервенело дёргал ручку кремальеры, которая имела лишь короткий ход, но дальше не поддавалась. По идее, она не должна была иметь люфт, но видимо, кто-то зафиксировал или подпёр чем-то задраенную дверь изнутри.
Казалось, что лицо негра даже побледнело, когда тот медленно обернулся, выкатив свои глаза на дуло автомата. Что-то забормотал, шевеля шлёпками губ, даже не просящее, а скорей безнадежное: «Ам сэйлр, нот дельта»[72]. Но тут в динамике внутрикорабельной связи зашуршало, потом басовито с лёгкой хрипотцой помехи офигевающе зазвучало:
Граждане бандиты! С вами говорит командир корабля «Пётр Великий» капитан первого ранга Николай Терентьев!..
и далее на английском
И судя по тому, как погодя расслабился афроамерикос, практически плюхнувшись на задницу с выставленными вперёд руками, предлагали сдаваться, с гарантиями жизни, естественно.
Они отвернули!
Терентьев кивнул, черкая в блокноте обращение-ультиматум к «окопавшимся» на корабле чужакам. В голове крутилась всякая хрень типа жегловского «я сказал, Горбатый». А ведь и надо было сказать веско, чтоб прониклись и поняли иного варианта, кроме сдачи, не существует.
Кто отвернул?
Штурман видел, что командир путается в своих бумажках, едва ли расслышав последний доклад радиометристов.
Судя по параметрам (скорость, высота, отражённый сигнал), это скорей всего вертолёты. Точнее, группа вертолётов. Жирная блямба, а значит, идут кучно.
Что ещё?
Докладываю по важности! Экспресс-допрос первых пленных (а среди них есть просто моряки, и те особо не упрямились в ответах) говорит о том, что янки оперируют с аргентинской базы при поддержке своего вертолётоносца. Это согласуется с данными по допросу наших прикомандированных аргентинцев.
Кстати, что они говорят?
Особист не выудил у них ничего значимого.
Особист? Оклемался наконец? недовольно буркнул Терентьев. И что аргентинцы?
Они упоминали разговоры-слухи по своему штабу. Всё о том же вертолётоносце в перуанских во́дах, но с конкретикой «Тарава».
Тэ-экс! Терентьев склонился над оперативной картой, вышагивая по ней циркуль-измерителем.
Глядя на его манипуляции, штурман высказал свою версию: