Постепенно в Лепель, а затем в Дятлово (куда была передислоцирована бригада РОНА в феврале 1944 г.) стали прибывать и другие члены НТС (официально как представители различных германских органов), которые заняли в политических структурах нового округа весомые посты.
Всех, кто по каким-то причинам не устраивал членов НТС или пытался мешать их работе, оттесняли на нижестоящие должности, дискредитировали перед командованием РОНА и разными способами устраняли. Более того, руководство НТС в какой-то момент планировало уничтожить и самого лидера НСТПР: «Когда стало получать развитие власовское движение, а Каминский отказался войти в подчинение командованию РОА, на совете НТС было принято решение о его ликвидации за действия, компрометирующие русское освободительное движение. Исполнение акции было поручено членам НТС, служившим в РОНА. Однако по ряду причин ликвидацию Каминского осуществить не удалось»[166]. Таким образом, идея «третьей силы» и ее проводники (по крайней мере, некоторые из них) превратились для самого Каминского в реальную угрозу
«Скрытные представители высшего сословия»
А. Даллин характеризовал партию Каминского как «странный гибрид», который был «средством придания веса своему лидеру, инструментом для продвижения идеологии НТС, а также пропагандистским оружием немцев». «Все три эти задачи она исполняла в значительной степени неэффективно, ее члены в основном были охвачены апатией и сомнениями в ее целесообразности»[167]. Представляется, что подобная оценка может считаться полностью справедливой только к середине лета 1944 г., т. е. к концу оккупации Белоруссии. Однако в конце 1943 г. начале 1944 г. НСТПР без сомнения находилась на пике своего развития.
Десант солидаристов в Лепель и Дятлово в начале 1944 г. сразу же отразился на пропаганде. Редлих свидетельствует: «В типографии, которая была под моим началом, отпечатали программу. Это была схема Национально-трудового союза НТС. Первая страница с названием Национал-социалистической партии России была отрывной, а остальное все по тексту. Схему мы кончили печатать в июне 1944 г., а 12 июля уже эвакуировались. Началось советское наступление»[168].
В действительности ключевые фрагменты «Схемы НТС» были опубликованы в прессе автономии еще раньше. В 7 «Голоса народа» от 9 марта 1944 г. под рубрикой «Партийная жизнь» был практически дословно полностью перепечатан шестой раздел «Схемы» (главы 3436). Это был самый главный, завершающий раздел программы НТС; он был посвящен «установлению нового строя»[169]. Здесь заявлялось, что путем «национальной революции» (которая должна завершить начатую в 1917 г. революционную эпоху) через период «временной национальной диктатуры» будут приняты меры к созданию свободно избранного Национального собрания для формирования новой Конституции и провозглашения «национально-трудового строя». Вплоть до принятия новой конституции «вся полнота государственной власти должна принадлежать Правителю России, обладающему диктаторскими полномочиями, и назначенному им правительству».
Будущий строй предполагал «введение новой экономической политики на основах частной хозяйственной инициативы, трудовой собственности, ответственного хозяйства и свободы внутренней торговли». Как видим, все это не входило в коренное противоречие с тем, что содержалось в более ранних партийных декларациях партии Воскобойника-Каминского. Кроме того, экономические пункты (и предложения по земельному вопросу) были весьма схожи с идеологией и политикой германских национал-социалистов.
Разночтения были следующими. Если в «схеме НТС» в главе 34 второй пункт гласил: «Установление внешнего мира; сотрудничество и дружба со всеми народами соседями Российского Государства», то в «Голосе народа» этот пункт звучал так: «Заключение почетного мира с Германией и ее союзниками». Кроме того, были вымараны все слова, связанные с «солидаризмом», и в некоторых местах добавлена аббревиатура «НСТПР».
Лидер НТС В.М. Байдалаков вспоминал: «Как-то мы получаем в Берлин экземпляр Схемы национально-трудового строя, изданной в республике Каминского, но на первом листе было отчетливо отпечатано: Русская Национал-социалистическая Партия Национально-Трудовой Союз. Мы не находили слов выразить наше негодование, огорчение и протест»[170]. Вероятнее всего, Байдалаков неверно описывал свою подлинную реакцию. Хомутов показал на допросе: «Национально-трудовой союз нового поколения видел в бригаде СС Каминского базу, из которой можно черпать кадры для переброски на освобожденную территорию Советского Союза с целью создания там банд, оперирующих в тылу Красной армии, и антисоветских организаций по линии НТСНП. В дальнейшем предполагалось объединить антисоветские действия этих двух организаций [т. е. НТС и НСТПР. Прим. авт.], о чем говорил мне Байдалаков в период моей поездки в Берлин в конце мая 1944 г.».[171]
Башилов-Юркевич (Поморцев) связывает появление в пропаганде НСТПР тезисов НТС напрямую с Хомутовым, который «сумел войти в доверие к Каминскому и уговорил его создать без согласия Гитлера русскую национал-социалистическую партию». Каминский «одобрил план Хомутова», а последний «разработал проект партийной программы (на самом деле это было полное повторение партийной программы НТС)». После этого Каминский пригласил на банкет «работников немецкого связного штаба» и вручил им манифест НСТПР полную копию программы НТС. «Так была провозглашена, без согласия Гитлера, Национал-социалистическая трудовая партия России»[172].
Башилов-Юркевич (Поморцев) связывает появление в пропаганде НСТПР тезисов НТС напрямую с Хомутовым, который «сумел войти в доверие к Каминскому и уговорил его создать без согласия Гитлера русскую национал-социалистическую партию». Каминский «одобрил план Хомутова», а последний «разработал проект партийной программы (на самом деле это было полное повторение партийной программы НТС)». После этого Каминский пригласил на банкет «работников немецкого связного штаба» и вручил им манифест НСТПР полную копию программы НТС. «Так была провозглашена, без согласия Гитлера, Национал-социалистическая трудовая партия России»[172].
На самом деле немцы были давно отлично осведомлены о партийной активности Каминского, на что выше мы уже неоднократно указывали. Если говорить о периоде конца 1943 г. первой половины 1944 г., то, по утверждению А. Даллина, в отношении НСТПР «высшее военное командование (ОКХ) избрало позицию страуса, пообещав, что через несколько месяцев из министерства Розенберга поступит соответствующая директива. Последнее, в свою очередь, сделало вывод, что нет никакого смысла запрещать партию, даже если ее существование противоречило партийным принципам: политический вакуум, который образовался бы в результате ее запрета, утверждали в министерстве, будет способствовать интересам коммунистов». Однако возникли возражения со стороны непосредственного начальника Каминского (как командира штурмовой бригады СС «РОНА»), высшего фюрера СС и полиции Центральной России Курта фон Готтберга. «Любые попытки заручиться согласием фон Готтберга для разработки совместной директивы означали задержку на неопределенный срок»[173]. Так или иначе в середине лета 1944 г. немецкие военные наблюдатели называли НСТПР «самым сильным образованием среди антибольшевистских организаций в центральной и северной части Восточного фронта»[174].
Стоит заметить, что с начала 1944 г. в пропаганде НСТПР периодически стали появляться весьма крамольные с точки зрения оккупантов мотивы. Разумеется, партийные идеологи неизменно продолжали подчеркивать стратегическую важность союза с Германией: «С открытой душой идет на этот союз русский народ. В этом союзе, на основе которого развивается Русское освободительное движение, он видит залог победы над иудо-большевизмом врагом всех народов мира и в первую очередь русского народа». Вместе с тем, заявлялось о том, что «некоторые из нас, очевидно, не вполне правильно понимают этот союз»: «Мы не наемники, не кондотьеры, не беспринципные люди. Мы русские националисты, мы борцы за свою идею. Эта идея свободная национальная Россия». В той же передовице между прочим указывалось: «О многом сейчас не время говорить»[175]. 1 марта состоялся первый выпуск курсантов партийной школы НСТПР. Это мероприятие посетили Каминский и Бакшанский, причем начальник политуправления РОНА сказал буквально следующее: «Наши чаяния выражаются следующими словами: Мы русские не хотим ни своего большевизма, ни чужого господства»[176].
Последнюю фразу правда, несколько искажая обстоятельства ее появления приводит в своих воспоминаниях Башилов-Юркевич. Вообще же, для этого бывшего начальника отдела пропаганды НСТПР (как и для многих других солидаристов и каминцев) характерна довольно специфическая избирательность и забывчивость. О «Голосе народа» он пишет, к примеру: «Это была удивительная газета, не похожая ни на одну из газет, издававшихся на оккупированной территории немцами В газете национал-социалистической партии России ни звука не говорилось об идеологии национал-социализма и ни разу не упоминалось имя Гитлера»[177]. Башилов лжет: статьи о гитлеровской Германии, речи фюрера и прочие нацистские пропагандистские материалы занимали в «Голосе народа» отнюдь не меньшую площадь, чем сообщения о деятельности НСТПР[178].
Следует признать не вполне верным утверждение исследователя В. Христофорова о том, что «попытки создать партийные организации за пределами территории, контролируемой бригадой РОНА, успехов практически не имели» (аргументация исследователя в пользу этого вывода довольно наивна: якобы «к тому времени фамилия Каминский и слово палач стали синонимами, и даже непримиримые враги советской власти постарались дистанцироваться от столь одиозной фигуры»)[179].
Разумеется, количество членов партии было относительно невелико (по оценкам того же Христофорова, вероятно, заниженным не более 400 человек[180]). Однако многие из них (в частности, Мосин, Хомутов и Редлих), были действительно фанатичными соратниками. Хомутов, например, приложил все усилия для создания при НСТПР в декабре 1943 г. русского аналога «гитлерюгенда» Союза российской молодежи (СРМ)[181], а в феврале 1944 г. партийной школы[182]. Кроме того, как показывал на допросе Мосин: «Уже к началу 1944 г. в Полоцке и Минске были созданы областные комитеты, а в ряде других мест низовые ячейки»[183].
Расширение территории деятельности партии напрямую было связано с ростом влияния членов НТС. Эмиссары Союза находились в тот момент практически во всех более-менее крупных оккупированных городах СССР, в том числе Белоруссии. Поэтому для организации филиала НСТПР было достаточно просто «команды» от руководства НТС.