Вы забыли о Стендале.
Не забыл. Я читал ваш перевод «Пармской обители».
Надо же! Вы мне льстите.
Боюсь, что нет. Мне больше нравится перевод Консуэло Берхес.
Мы обменялись улыбками. Он мне решительно нравился, и я уже начинал привыкать к его манерам.
А книги мои вам знакомы?
Только некоторые. «Люпен», «Раффлз», «Рокамболь», «Холмс» Или, скажем, работы о Валье-Инклане, Барохе и Гальдосе[4]. Кроме того, «Дюма, или След гиганта». Потом ваше исследование, посвященное «Графу Монте-Кристо»
И вы все это прочитали?
Нет. Я, конечно, работаю с книгами, но не обязан их читать.
Он лгал. Или, по крайней мере, сгущал краски. Он принадлежал к породе людей основательных и добросовестных: прежде чем нанести визит, разузнал обо мне все, что мог, полистал все мои работы, которые сумел добыть. Он был из числа тех запойных читателей, что с самого нежного детства алчно проглатывают любой печатный текст. Правда, я до сих пор считаю маловероятным, что хоть в какой-то период детство Корсо заслуживало названия «нежное».
Нет. Я, конечно, работаю с книгами, но не обязан их читать.
Он лгал. Или, по крайней мере, сгущал краски. Он принадлежал к породе людей основательных и добросовестных: прежде чем нанести визит, разузнал обо мне все, что мог, полистал все мои работы, которые сумел добыть. Он был из числа тех запойных читателей, что с самого нежного детства алчно проглатывают любой печатный текст. Правда, я до сих пор считаю маловероятным, что хоть в какой-то период детство Корсо заслуживало названия «нежное».
Понимаю, сказал я, только чтобы не молчать.
Он наморщил лоб, соображая, не забыл ли чего, потом снял очки, подышал на стекла и протер их мятым платком, извлеченным из бездонных карманов плаща. Упомяну, кстати, что его не по размеру большой плащ, кроличьи зубы и миролюбивое выражение лица создавали обманчивое впечатление слабости и безволия. На самом деле Корсо был крепок и упрям, как кирпич. Черты лица у него были тонкими и резкими, словно оно состояло из острых углов, а глаза смотрели очень внимательно, хотя начинали лучиться простодушием, как только Корсо угадывал, что собеседника можно подсечь именно на простодушии. Порой он выглядел даже неуклюжим и вялым особенно когда позволял себе расслабиться. Есть такие беспомощные и бесприютные на вид существа: знакомые угощают их куревом, официанты наливают лишнюю рюмку, женщины горят желанием немедленно взять их под опеку. До окружающих слишком поздно доходит, что их одурачили. А лицемер уже во весь опор скачет прочь, добавив на рукоять своего кинжала новые победные зарубки.
Вернемся к Дюма, предложил Корсо, показывая на рукопись. Человек, написавший про него пятьсот страниц, должен с ходу почувствовать знакомую ауру такую способен источать только подлинник. Довольно прикоснуться к страницам Не так ли?
Я положил руку на покрытые пластиком листы жестом священника, касающегося церковных реликвий.
Боюсь разочаровать вас, но я абсолютно ничего не чувствую.
Мы дружно расхохотались. Корсо смеялся особенно сквозь зубы, как человек, не вполне уверенный в том, что они с собеседником смеются над одним и тем же. Иначе говоря, то был злой и холодный смех, даже чуть нагловатый: он надолго зависает в воздухе и рассеивается нередко лишь после того, как смеявшийся покинул комнату.
Давайте по порядку, сказал я. Рукопись принадлежит вам?
Повторяю, нет. Один мой клиент только что приобрел ее, и его мучает вопрос: как могло случиться, что до сей поры никто не слыхал о существовании полного рукописного оригинала этой главы «Трех мушкетеров»? Он желает получить формальное подтверждение подлинности И поручил это дело мне.
Знаете, меня удивляет, что вы занялись такой мелочью. Тут я должен добавить: я тоже кое-что знал о Корсо. Откровенно говоря, Дюма в нынешние времена
Я не договорил и горько улыбнулся, приглашая его разделить мои чувства, но Корсо мне подыгрывать не стал и продолжал гнуть свое.
Этот клиент мой друг, пояснил он спокойно. Я хочу оказать ему личную услугу.
Понимаю, но не уверен, что смогу быть вам полезен. Я видел рукописи Дюма, и эта вполне похожа на подлинную, но дать официальное экспертное заключение дело иное. Тут нужен хороший графолог Готов порекомендовать одного такого, он живет в Париже: Ашиль Репленже, владелец книжной лавки, где продают автографы и исторические документы. Лавка расположена неподалеку от Сен-Жермен-де-Пре. Он отлично знает французскую историю XIX века, к тому же очаровательный человек и мой добрый приятель. Я указал на стену, где в рамке висел некий документ: Вот это письмо Бальзака я купил у него несколько лет назад. Естественно, за огромные деньги.
Я взял в руки записную книжку, чтобы найти нужный адрес, и протянул Корсо визитную карточку. Он спрятал ее в видавший виды, плотно набитый бумажник, потом вытащил из кармана плаща блокнот и карандаш с ластиком на конце. Ластик был обкусан, совсем как у школьника.
Я могу задать вам несколько вопросов?
Разумеется.
Вы знали о существовании полной рукописи хоть одной из глав «Трех мушкетеров»?
Прежде чем ответить, я покачал головой, потом снял колпачок с ручки «Монблан» и опять надел его.
Нет. Роман печатался частями в «Сьекль» с марта по июнь 1844 года Как только наборщик заканчивал работу, рукописный вариант отправляли в мусорную корзину. И все же кое-какие фрагменты уцелели. Сведения о них вы можете найти в Приложении к изданию Гарнье[5] 1968 года.
Четыре месяца срок небольшой. Корсо задумчиво грыз кончик карандаша. Дюма писал быстро.
В ту пору все писали быстро. Стендаль управился с «Пармской обителью» за семь недель. К тому же у Дюма были помощники «негры», на профессиональном жаргоне. Того, кто работал с ним над «Тремя мушкетерами», звали Огюст Маке Сотрудничество продолжалось и позже: «Двадцать лет спустя» и «Виконт де Бражелон» А также «Граф Монте-Кристо» и еще несколько романов Их-то вы, конечно, читали.
Конечно. Кто их не читал!
Следует уточнить: ваше «Кто их не читал!» относится ко временам минувшим. Я почтительно полистал рукопись. Та эпоха, когда подпись Дюма множила тиражи и обогащала издателей, канула в Лету. Почти все его романы печатались именно так частями, и внизу последней страницы значилось: «Продолжение в следующем номере». А публика умирала от нетерпения, ожидая новую главу Но зачем я это рассказываю? Вы же сами все знаете.
Не важно. Продолжайте.
Что еще добавить? Причина успеха традиционного романа с продолжением, иначе говоря романа-фельетона проста: герой или героиня обладают такими достоинствами и чертами характера, которые заставляют читателя отождествлять себя с литературным персонажем Сегодня по тому же принципу строятся телесериалы. Но вообразите, какой эффект в былые времена, когда не знали ни радио, ни телевидения, производили подобные сочинения на обывателей, жадных до неожиданностей и развлечений и весьма нетребовательных в том, что касается художественного качества или хорошего вкуса Гениальный Дюма все это понял и с хитроумием алхимика сотворил некий лабораторный продукт: капля того, крупица другого плюс его талант. В итоге получился наркотик, создававший своего рода зависимость. Я не без гордости ткнул себя пальцем в грудь. И продолжающий ее создавать
Корсо что-то записывал. Позднее один его знакомый скажет о нем при случае: такой же обидчивый, непредсказуемый и смертоносный, как черная мамба. У него была особая манера вести беседу он глядел на тебя сквозь перекошенные очки и медленно кивал головой в знак согласия, хотя в кивках этих присутствовала и разумная доля здорового сомнения. В такие моменты он напоминал потаскуху, которая снисходительно украшает свой монолог сонетом во славу Купидона. Он словно давал тебе возможность пока не поздно внести коррективы в твои выводы.
Некоторое время спустя он прекратил писать и поднял голову.
Но ведь вы занимались не только популярными романами. Известны и другие ваши работы он помедлил, подыскивая нужное слово, на более серьезные темы. Ведь и сам Дюма называл свои произведения легкой литературой Хотя, согласитесь, в таком определении сквозит явное пренебрежение к публике.
Подобный маневр отлично характеризовал моего гостя. Это был один из его коронных приемов как валет в руках Рокамболя. Он вел игру исподтишка, внешне сохранял нейтралитет, а на самом деле постоянно устраивал изматывающие противника партизанские вылазки. Раздраженный человек может легко проговориться, начинает оправдываться, сыпать аргументами в свою пользу, а это дополнительная информация. Наверное, именно поэтому я ведь не вчера родился на свет и тактику Корсо прекрасно понимал мне стало досадно.
Вы повторяете избитые вещи, бросил я, не скрывая раздражения. Да, в этом жанре было написано много однодневок, но Дюма тут ни при чем Для литературы время как для кораблей шторм, и Господь спасает только тех, кого любит; попробуйте назвать других книжных героев, которые, подобно дАртаньяну и его товарищам, целыми и невредимыми прошли сквозь годы. Разве что Шерлок Холмс Конан Дойла Да, цикл о мушкетерах, вне всякого сомнения, «роман плаща и шпаги», легкое чтиво; так что вы, естественно, обнаружите там все пороки жанра. Но есть и одно отличие: это великие авантюрные романы, книги особого уровня, и потому обычные жанровые критерии к ним применять нельзя. Это рассказ о дружбе, о головокружительных приключениях, и он сохраняет свежесть, несмотря на то что вкусы с тех пор переменились, несмотря на то что нынче к действию как таковому стали относиться с глупейшим пренебрежением. Кажется, после Джойса мы должны смириться с Молли Блум и забыть о Навсикае на берегу, после бури[6] Вам не доводилось читать мои заметки «Пятница, или Морской компас»?.. Короче, если вести речь об Улиссе, то я выбираю того, которого придумал Гомер.
Тут я чуть повысил голос, зорко следя за реакцией Корсо. Он едва заметно улыбался, но хранил молчание, не желая выдавать свои мысли. Но я-то помнил, какое выражение мелькнуло в его глазах, когда я процитировал «Скарамуша»: путь мною был выбран верный.
Я понимаю, о чем вы, наконец выдавил он. Ваша точка зрения, сеньор Балкан, хорошо известна, хотя и не бесспорна.
Моя точка зрения известна, потому что я сам о том позаботился. А что касается пренебрежения к публике, как вы изволили выразиться, то вам, возможно, неведомо, что автор «Трех мушкетеров» во время революций 1830 и 1848 годов участвовал в уличных боях, а еще переправлял Гарибальди купленное на собственные деньги оружие Не забывайте, отец Дюма был известным генералом Республики И писатель не раз доказывал свою любовь к народу и свободе.