И я снова ушла, чтобы взяв пинцет вернуться и почистить рану уверена, что так она заживёт гораздо быстрее. К моему возвращению магистр вновь лежал с закрытыми глазами, оно и к лучшему. Но едва я, обработала инструменты спиртом, он вновь заговорил:
Что вы делаете?
Ещё ничего, я намотала несколько тампонов из бинта. Будет немного больно, зато потом дам
Конфетку? он умудрился ещё и хмыкнуть.
Кое-что посущественнее, ответила я, и приступила.
Когда я вытаскивала маленькие изломанные остатки высохших зимой кустарников, лорд молчал, даже не вздрагивал, но едва потянула кусочек застрявшей в ране материи, глухо застонал. И я бы остановилась, не в силах знать, что причиняю боль, но нельзя было.
Потерпите пожалуйста, начала уговаривать я. Я очень быстро и осторожно, а потом смажем мазью и боль пройдёт быстро.
Мазью нельзя, простонал лорд Тьер.
После этих слов мои руки мелко задрожали. Одно дело знать, что сумеешь облегчить боль сразу как закончишь, другое дело
Рану всё равно нужно очистить, прошептала я, и стараясь делать всё очень быстро и осторожно, продолжила начатое.
Я провозилась не более десяти минут, но к концу лорд-директор уже просто глухо и почти непрерывно стонал, а я ничего не могла для него сделать. Один раз я заикнулась о том, чтобы вызвать лекаря, но мне ответили «Нет» сквозь стон, и я больше не спрашивала.
Когда закончила, осторожно обтерла и края раны спиртом, а после услышала:
Посиди со мной.
Это было неожиданно и приятно. Вынеся остатки бинта и окровавленные тампоны, я сполоснула руки и вернувшись, села на постель с другой стороны, потому как так меньше была видна рана, и чуть придвинувшись, замерла, обняв колени руками. Устав сидеть, вскоре устроилась полулёжа, оперевшись о спинку кровати и стараясь двигаться осторожно, чтобы не потревожить магистра.
Примерно через час, кровь остановилась полностью, и края раны начали сходиться, а лорд Тьер, наконец, обмяк и перестал напоминать натянутую струну. Ещё где-то через час, на месте страшного ранения была видна только узкая полоска затянувшегося рубца, но судя по скорости регенерации, скоро не останется и её.
А затем лорд Тьер открыл глаза. Так как я в тот момент украдкой рассматривала его лицо с чуть разгладившимися уже чертами, видимо больше не было необходимости сжимать зубы, пытаясь стерпеть боль, эта перемена в его состоянии заставила невольно вздрогнуть. Несколько минут директор мрачно смотрел в потолок. Затем судорожно вздохнул и медленно повернул голову в мою сторону. Едва наши взгляды встретились, я вежливо поздоровалась:
Тёмных ночей вам, лорд-директор.
И стиснутые губы медленно растянулись в усмешке, а затем лорд задумчиво произнёс:
А я думал у меня горячечный бред. Жаль.
Да. Пожалуй, даже пощечина обидела бы меня меньше. Но кто я такая, чтобы обижаться. И продолжая пытаться удержать вежливую улыбку, я осторожно слезла с постели, и не глядя на магистра, сдержанно сообщила:
Мне сказали, что после регенерации вы будете испытывать сильный голод. Я накрою вам в столовой. Понимаю, что вы будете недовольны, но эта еда значительно вкуснее и полезнее той, что подают в нашей столовой, да и в городе немного найдется поваров, способных сравниться с Тоби.
И после этого я поторопилась уйти, всё так же не глядя на директора. Вслед мне понёсся вопрос:
Вы очень уверенно чувствуете себя в этом доме. Бывали здесь раньше?
Остановившись уже у двери, я молча кивнула, затем пояснила:
Неоднократно. По этой же причине я знала о существовании запасного ключа и месте его расположения. Тёмной ночи, лорд-директор.
На самом деле я была очень благодарна своей работе подавальщицей в таверне именно там я научилась быстро и хорошо накрывать на стол, даже если руки мелко подрагивают, а глаза застилают слезы. И только там я смогла окончательно уяснить подавальщица не имеет ни своего мнения, ни права голоса, ни повода обижаться. И завершая сервировку стола, я уже была совершенно спокойна, действительно, кто я такая, чтобы сметь негодовать на слова лорда. Прежний директор аристократом не являлся, и он мог позволить себе пообщаться с адепткой из низшего сословия, лорд Тьер совсем другое дело.
Бесшумно выскользнув из дома, я свернула ни к академии, а в узкий проход между старыми, поскрипывающими на ночном ветру деревьями и медленно направилась по заброшенной, полузаросшей тропинке.
Не знаю, сколько я так шла, но вскоре услышала, как хлопнула входная дверь, а затем на весь парк раздался крик «Дэя!».
Молча, свернула к маленькому ручью, который пробивался между корнями деревьев и присев, опустила руки, касаясь ледяной воды. Я точно знала, что меня здесь никто не найдёт даже с помощью поискового заклинания, и я нередко приходила сюда раньше. Просто посидеть в тишине, подальше от всех
Я и сидела. Долго, до тех пор, пока окончательно не замерзли промокшие ноги, пока не стало в груди холодно и пусто. А потом, по пустынному двору, мимо спящих общежитий, я добралась до нашего корпуса. Стараясь ступать тихо, прошла к своей комнате, остановилась перед дверью, затем шёпотом произнесла своё имя и вошла.
Горячий душ позволил согреться, а тёплая постель просто забыть обо всем. Радовало только одно вряд ли теперь лорд Тьер прикажет стать его любовницей, а значит всё опять хорошо, и даже замечательно наверное.
Утро началось с тревожного рёва какого-то духового инструмента. И я так поняла, что это нечто теперь будет нас будить постоянно. Почти сразу вслед за рёвом, раздался приказ о боевом построении в спортивной форме. Быстро переодевшись, я заплела волосы и побежала, вливаясь в толпу таких же спешащих и торопящихся. Янка нагнала на повороте, на бегу спросила как дела, я просто кивнула в ответ, мол всё хорошо, врать не хотелось.
На боевом построении были только адептки, но судя по окрикам, адепты в утреннем развлечении так же участвовали, только с другой стороны корпуса, и им уже было весело. Нам стало веселее едва раздалось:
Равнение на середину!
И мы все увидели высокую, черноволосую женщину в чёрном костюме с символикой Школы Искусства Смерти.
Меня зовут капитан Верис, мрачно произнесла она, оглядывая наши ряды жёлтыми глазами с ярко-красным зрачком. И у нас не так много времени, чтобы поднять уровень вашей физической подготовки. Начнём с бега, кто устанет, может пройти некоторое время, для восстановления дыхания, но дистанцию в десять кругов должны миновать все. На старт, марш!
И мы начали забег в новую жизнь Академии Проклятий, даже не догадываясь, что ждёт нас впереди. А впереди согласно расписанию значились Теоретическая часть, которая преподавалась до обеда, а после очередной порции физических упражнений начиналась Практическая часть. Но самое забавное я выяснила вечером, устроившись с учебниками после плотного и на удивление вкусного ужина, хотя ранее в столовой питаться, было нереально. Так вот, спустя несколько часов, я поняла странное и удивительное учиться очень легко. А выполнять домашнее задание просто и даже интересно, если на него есть время. Время у меня было, и когда я уже закончила с заданием по Теории преступления, ко мне постучалась Яна, со словами:
Тебе с домашкой помочь?
Входи, дала я разрешение на допуск, после которого открылась дверь, но едва Яна вошла, честно ответила: Я уже всё сделала.
Тимянна застыла, потом недоверчиво поинтересовалась:
А задачу по Смертельным проклятиям?
Молча подвинула ей уже закрытую тетрадь, в которой всё в кои-то веки было аккуратно и красиво вписано.
Ну ты даёшь, выдала Янка, присаживаясь рядом и приступая к беззастенчивому списыванию моей домашки.
Ну ты даёшь, выдала Янка, присаживаясь рядом и приступая к беззастенчивому списыванию моей домашки.
Я была не против, наоборот приятно, что наконец списываю не я, а у меня. И оставшееся до вечернего построения время, я использовала как для повторения изученного сегодня материала, так и для того, чтобы прочитать новые параграфы, которые нам только предстояло пройти.
На следующий день мои тетради украсили потрясающие записи: «Блестяще! Отлично! Выше всех похвал!», и самое приятное от магистра по Смертельным проклятиям: «Вы меня приятно удивили, адептка Риате».
Я смотрела потом на эту запись и чувствовала себя как в сказке. В самой лучшей из сказок, потому что это было реальностью.
Что, Риате, зубрилкой стала? Ригра подошла и уселась на мою парту, игнорируя тот факт, что своим бедром, смяла мою тетрадь.
Слезь немедленно, неожиданно грубо приказала я.
Демонстративно вскинув руки, она подчёркнуто медленно сползла, а потом на всю аудиторию:
Знай своё место, подавальщица!
Я захлопнула учебник, который читала до её появления и с неожиданным вызовом поинтересовалась:
И какое же у меня, по-твоему, место?!
Ригра подобного явно не ожидала. Но опомнилась быстро и развернувшись, ехидно произнесла:
Разносить вонючую еду вонючим пьяницам в вонючей таверне!
Наверное, ранее я бы смолчала, а сейчас спокойно ответила:
Ну и тварь же ты. Мелкая, беспринципная и злая тварь.
В аудитории стало тихо, а я вернулась обратно к чтению учебника, не обращая внимания на так и застывшую с открытым ртом Ригру. Надоело молча глотать обиды! Просто надоело!
Грязная прислужница, прошипела взбешенная Ригра.
Я захлопнула учебник, встала, подошла вплотную к уже изрядно доставшей меня адептке Дакене и медленно, чётко, с расстановкой ответила:
Ещё слово, и я тебя ударю. Просто потому, что надоело постоянно сдерживать это желание. И я ударю по лицу, Ригра, так, чтобы остался синяк, а глаз заплыл. И после этого ты две недели будешь отворачиваться от зеркала, чтобы не видеть как место удара сначала краснеет и напухает, затем синеет, а после синева медленно сменяется отвратительной желтизной с фиолетовыми прожилками.
Она сделала шаг назад, потом ещё один, а в итоге с воплями «капитан Верис» бросилась из аудитории.
Не ожидала от тебя, сказала Яна, когда я вернулась обратно за парту.
Сама от себя не ожидала, призналась я, возвращаясь к чтению.
Долго читать мне не пришлось, так как вскоре в коридоре послышался усиленный магией приказ:
Адептка Риате, в кабинет к куратору Верис.
И ведь знаю же, что в любой ситуации стоит промолчать, так нет же. Идя по пустеющим после звонка коридорам, я сначала думала о том, как буду оправдываться. Но затем я не буду оправдываться! Она достала! Четыре года издевательств я вытерпела, но с меня хватит! И я
Лёгкое сияние и передо мной материализовался возрождённый дух смерти. Дара казалась почти живой и материальной, и голос её прозвучал как обычный женский: