Противостоять ему не было возможности. Войск в тех местах катастрофически не хватало, а те, что имелись Воеводы доносили в Москву: «служилые люди городовой службы многие люди оскудели, голыя, пеши и бедны, и безоружны» В общем, много с такими не навоюешь.
Перед тем как выйти на Каспий, произошло событие, впоследствии отраженное в песне, пользовавшейся и до революции, и после большой популярностью (во всяком случае, в 1973 году наша дворовая компания ее пела под гитару в числе прочих). Сочинена она каким-то интеллигентом во второй половине XIX века, но очень быстро завоевала популярность не только у «простого» народа (певал ее и Шаляпин на концертах). Поскольку молодому поколению она наверняка практически неизвестна, процитирую отрывками, насколько помню (целиком и сам уже подзабыл):
Из-за острова на стрежень,
на простор речной волны
выплывают расписные
острогрудые челны.
На переднем сам Стенька Разин
едет с молодой женой,
свадьбу новую справляет,
он веселый и хмельной
Далее говорится, что эта молодая жена персидская княжна. Тем временем среди казаков начинается ропот обабился, мол, наш атаман:
Одну ночь с ней провозжался
сам наутро бабой стал
Поскольку с мнением такого коллектива следует считаться, Разин решает развестись просто и незамысловато. Обращается к великой реке:
Волга, Волга, мать родная!
Волга русская река!
Не видала ты подарка
От донского казака!
Дальнейшие строчки, увы, не помню. Короче говоря, Разин
хватает тут красавицу княжну
и за борт ее бросает
в набежавшую волну
Самое интересное, что эта история подлинная. Правда, примерно наполовину. Княжна была не персидская, а татарская, захваченная ранее на Волге. И «возжался» с ней Разин не «одну ночь» в наложницах у него княжна была год, успела даже родить сына. Так что мнимое возмущение казаков чисто литературный прием. Многие возили с собой пленниц, так что не Разин первый, не он последний.
Но княжну он действительно утопил. Некоторые исследователи считают, что это было натуральное жертвоприношение, опираясь на старые предания о том, как Разину накануне выхода в море явился во сне «Иван Горинович», водяной, хозяин Яика. И попенял Разину: уже три года тот плавает в том числе и по его владениям, а жертвы так и не принес. Вот Разин, проснувшись, княжну и утопил (сына, правда, отправил на воспитание в Астрахань к тамошнему митрополиту, дав на содержание тысячу рублей).
Вообще-то эта история очень похожа на правду. Христианство очень долго соседствовало на Руси со старыми языческими обрядами (причем некоторые сохранились до сих пор, например в виде обычая в «родительский день» оставлять на могилах родственников еду или запрете освящать баню, даже если освящается дом и все хозяйство). А в XIX веке пусть и редко, но зафиксированы случаи, когда при открытии новой водяной мельницы подстерегали ночью на дороге неудачливого путника и преспокойно топили опять-таки старый языческий обряд
Короче говоря, «острогрудые челны» вырвались в Каспийское море. Для почина ограбили несколько судов русских купцов, потом разорили побережье между Дербентом и Шемахой, взяв много добычи и пленных. Потом двинулись к Баку и как следует погуляли в его пригородах, захватив 7000 баранов (как они только влезли на струги?! А. Б.) и полторы сотни пленников, отвезя все эти «трофеи» на островок неподалеку от Баку.
Короче говоря, «острогрудые челны» вырвались в Каспийское море. Для почина ограбили несколько судов русских купцов, потом разорили побережье между Дербентом и Шемахой, взяв много добычи и пленных. Потом двинулись к Баку и как следует погуляли в его пригородах, захватив 7000 баранов (как они только влезли на струги?! А. Б.) и полторы сотни пленников, отвезя все эти «трофеи» на островок неподалеку от Баку.
Далее совершенно непонятный психологический выверт. Высадившись с небольшим отрядом у залива Кизил-Агат, Разин отправил послов к шахским властям, предлагая вместе со всем своим отрядом перейти на персидскую военную службу. Персы, подозревая тут какую-то хитрость, с ответом тянули. Разин плюнул и уплыл к городу Решту, где обошлось прямо-таки малой кровью Разин попытался закупить продукты, но правитель города отказал. Тогда разинцы ночью напали на городской базар, убив нескольких местных жителей (вероятнее всего, сторожей кто же еще может находиться ночью на базаре?).
Никакой военной силы у персов в Реште не имелось. Поэтому было заключено своего рода джентльменское соглашение: наместник разрешил казакам свободно закупать продукты, а те пообещали, что грабить город не будут. И даже культурно извинились за инцидент на базаре, сказавши: ну очень уж кушать хотелось
Из Решта Разин отправил новых гонцов к шаху с тем же предложением и снова не дождался ответа. Отплыл в город Фарабад, где, вот диво, несколько недель вполне мирно торговал с местными. А попутно отправил к шаху новых послов может быть, и в самом деле собирался наняться на службу, опасаясь, что на Дону ему стало слишком жарко?
Ответа ждали шесть недель. Периодически приезжали шахские посланцы, дарили подарки, но отделывались туманными обещаниями: они, мол, люди маленькие, полномочий не имеют, ужо придет грамота от светлого шахин-шаха
А тем временем шах, очевидно, решив не связываться со столь буйной компанией, стал потихоньку собирать войско и собрать успел семь тысяч «кизилбашей» («красноголовых» так звали солдат шаха за их красные шапки). Однако в Решт успел переправить лишь семьсот с соответствующими инструкциями местному хану.
Дальше начался сущий приключенческий роман. Разин, знавший восемь языков (непрост был атаман, ох непрост), стал, переодевшись персиянином, ходить на базар а восточный базар, как известно, знает все на свете, и что было, и что готовится. Говорили и об ожидающей «гяуров» ловушке
В конце концов местный хан, поставив шатры неподалеку от города, пригласил Разина со товарищи на торжественный обед. Предварительно договорились, что обе стороны придут без оружия. Хан привел с собой семьсот человек и каждый за спиной под халатом прятал саблю. С Разиным явились пятьсот казаков точно так же укрывших оружие под одеждой. А неподалеку держали «резерв» из пятисот казаков с пушкой
И Разин успел первым. Какое-то время пировали, должно быть, провозглашая тосты за светлого шаха, за гостей и за все такое прочее вроде вечной и нерушимой персидско-казацкой дружбы. Потом Разин дал условленный знак, и казаки, выхватив спрятанное оружие, кинулись на растерявшихся персов. Оплошавшему хану голову снес сам Разин, а «засадный полк» окружил шатры и персов. Мало кто из них успел выхватить свои спрятанные сабли, перебили всех до одного.
После чего казаки, уже как-то и не помышляя о службе шаху, кинулись в беззащитный Фарабад убивали всех мужчин, кто попадался навстречу, грабили все, что возможно, да вдобавок увели с собой на струги восемьсот женщин. Чтобы как следует отпраздновать столь удачное дело, они обосновались на островке в двух днях пути от Фарабада и три недели пили без просыпу, да вдобавок занимались «излишествами нехорошими разными» благо женщин имелось целых восемьсот и было из чего выбирать. Гулеванили так, что несколько человек умерли.
В конце концов, должно быть, надоело, и разинцы, преспокойно перетопив в море всех до одной женщин, отплыли в открытое море. О судьбе своих послов Разин наверняка не вспоминал, а им пришлось тяжко: после того как до шаха дошли известия о фарабадских событиях, двоих бросили на растерзание собакам, а остальные, спасая свои головы, приняли ислам
В море казаки ограбили еще несколько персидских торговых кораблей, потом уже привычно разграбили город Астрабад, побережье у Дербента и Ширвана и во второй раз предместья Баку.
Перезимовали на островке меж Гиляном и Фарабадом. Там Разин, вступив в переговоры с побережьем, выменял около пятисот персидских пленников на гораздо большее число русских невольников (из сугубо практических целей для усиления своего войска). Самое интересное, что к нему присоединилось и некоторое число чистокровнейших персов из тех ухорезов, которые ради грабежа готовы были примкнуть к кому угодно, хоть к «неверным».
В море казаки ограбили еще несколько персидских торговых кораблей, потом уже привычно разграбили город Астрабад, побережье у Дербента и Ширвана и во второй раз предместья Баку.
Перезимовали на островке меж Гиляном и Фарабадом. Там Разин, вступив в переговоры с побережьем, выменял около пятисот персидских пленников на гораздо большее число русских невольников (из сугубо практических целей для усиления своего войска). Самое интересное, что к нему присоединилось и некоторое число чистокровнейших персов из тех ухорезов, которые ради грабежа готовы были примкнуть к кому угодно, хоть к «неверным».
Весной двинулись к восточному побережью Каспия и пограбили там туркменские поселения. И тут-то появился персидский военный флот едва ли не в полном составе примерно 3700 человек на небольших суденышках, сандалах и бусах.
Людей у Разина было гораздо меньше, но, быстренько проведя совет, большинством голосов решили драться
Командующий персидским флотом Мамеды-хан придумал военную хитрость, очевидно, казавшуюся ему гениальной. Он велел сковать все свои корабли цепями и полностью окружить казаков тогда уж им не вырваться
То ли водяной Разину ворожил, то ли просто свезло Первая же тогдашняя «бомба», набитое порохом ядро, пущенное с идущего на сближение казацкого струга, угодило в пороховой погреб персидского флагмана. Погреб взорвался, корабль загорелся и стал тонуть таща за собой прикованные к нему цепями ближайшие суда. У персов началась паника. Пока они разбивали цепи, казаки пошли на абордаж. Победа была полная и окончательная. Из 50 персидских судов (по казацким заверениям, аж семидесяти но они могли славы ради и преувеличить) удалось уйти только трем. Казаки захватили три пушки и много пленников, в том числе сына местного хана, при этом не потеряв убитыми ни одного человека, разве что ранены были с полсотни (впрочем, и тут могли чуточку приврать).
Вернувшись в Астрахань, Разин совершил неожиданный финт: сдал местному воеводе Прозоровскому свои знамена, ханского сына и знатных персидских пленников, а потом заявил, что готов послать царю прошение о помиловании. В Москву отправилось разинское посольство из семи человек. Там они долго каялись, били челом об пол, слезно просили простить им все грабежи на Волге и на Каспии и клятвенно зарекались больше так не делать, упирая на то, что пошли разбойничать исключительно из-за нужды и голода.