Я на стрельбище. Телефон в ячейке заперла. Что стряслось?
Прости. Не хотел прости. Он снова тихонько откашлялся. Меня вызвали. На место преступления.
У меня чуть сердце не выпрыгнуло. Сэм работает в Убийствах. Лучше бы сесть, да ноги сделались как деревянные. Я привалилась к шкафчикам.
Кто убит? спросила я.
Что? Нет да господи, нет же, никто из то есть жертва незнакомая. И вряд ли вот что, ты не могла бы приехать?
Я перевела дух.
Сэм, что, черт возьми, случилось?
Просто можешь приехать, и все? Мы в Уиклоу, неподалеку от Глэнскхи. Знаешь ведь, где это? Едешь по указателям, проезжаешь через деревню Глэнскхи, а дальше прямо, на юг, три четверти мили там справа тропинка, а рядом сигнальная лента. Мы тебя встретим.
Парни из Нравов заинтересованно прислушивались.
У меня смена через час, сказала я. А за час я только до вас доеду.
Позвоню в твой отдел, скажу, что ты нам нужна.
Не надо. В Убийствах я больше не работаю, Сэм. Если это убийство, я тут ни при чем.
На заднем плане зазвучал мужской голос твердый, тягучий, настойчивый; знакомый, но чей, я вспомнить не сумела.
Погоди, сказал Сэм.
Прижав телефон плечом к уху, я стала собирать пистолет. Раз у Сэма такой голос, значит одно из двух: либо жертва знакомая, либо убийство зверское и дело плохо. Убийства у нас в Ирландии в основном незамысловатые: пьяные потасовки, случайные жертвы при ограблениях, Мэ-Жо (муж жену), запутанная семейная вражда в Лимерике, что уже не один десяток лет портит нам статистику. Заграничные ужасы серийные убийцы, изощренные пытки, штабеля трупов в подвалах нам неведомы. Но это все не за горами. В последние десять лет Дублин меняется так стремительно, что наша психика не выдерживает. Пришел кельтский тигр[2]: слишком у многих появились вертолеты, слишком многие ютятся в жутких клоповниках, слишком многие прозябают в ненавистных офисах при свете ртутных ламп еле дотягивают до выходных, а потом снова за работу, для страны это настоящее бремя. К концу моей работы в Убийствах я уже нутром чуяла: в воздухе звенит песнь безумия, город вот-вот ощерится, обнажит клыки, как бешеный пес. Рано или поздно кому-то достанется первое кошмарное дело.
Должности психолога-криминалиста у нас нет, и парни из Убийств мало кто из них учился в колледже, и меня, психолога-недоучку, здесь считают профессором поручали мне составлять психологические портреты. Получалось у меня сносно; в свободное время я почитываю учебники, изучаю статистику пытаюсь наверстать. Сэм вызвал бы меня, если надо, чутье сыщика взяло бы у него верх над желанием меня поберечь.
Погоди-ка, сказал рыжий. Он уже не поигрывал мускулами, а сидел, выпрямившись, на скамье. Ты же в Убийствах работала? Недаром я не хотела с ним болтать по-приятельски. Слишком много в последнее время развелось любопытных.
Было дело, ответила я с лучезарной улыбкой и взглядом не подходи убью.
В душе рыжего боролись любопытство и влечение, и любопытство в итоге взяло верх видимо, понял, что шансы влечения близки к нулю.
Должности психолога-криминалиста у нас нет, и парни из Убийств мало кто из них учился в колледже, и меня, психолога-недоучку, здесь считают профессором поручали мне составлять психологические портреты. Получалось у меня сносно; в свободное время я почитываю учебники, изучаю статистику пытаюсь наверстать. Сэм вызвал бы меня, если надо, чутье сыщика взяло бы у него верх над желанием меня поберечь.
Погоди-ка, сказал рыжий. Он уже не поигрывал мускулами, а сидел, выпрямившись, на скамье. Ты же в Убийствах работала? Недаром я не хотела с ним болтать по-приятельски. Слишком много в последнее время развелось любопытных.
Было дело, ответила я с лучезарной улыбкой и взглядом не подходи убью.
В душе рыжего боролись любопытство и влечение, и любопытство в итоге взяло верх видимо, понял, что шансы влечения близки к нулю.
Ты расследовала то дело? спросил он, придвигаясь ко мне поближе. Убийство девочки. Что там было-то?
Что рассказывают, то и было, ответила я. В трубке Сэм с кем-то спорил отрывистые тревожные вопросы, а в ответ все тот же тягучий голос, если бы рыжий заткнулся хоть на минутку, я бы узнала, кто это.
Слыхал я, напарник твой слетел с катушек, трахнул подозреваемую, любезно подсказал рыжий.
Откуда мне знать, ответила я, пытаясь снять бронежилет, не выронив телефон. Хотелось послать рыжего туда, куда приличные люди не ходят, какое мне дело теперь до бывшего напарника и его личной жизни?
Сэм вновь заговорил со мной, голос стал еще напряженней, взволнованней:
Можешь надеть темные очки? И что-нибудь на голову капюшон, шапку?
Я застряла в бронежилете.
Это еще зачем?
Прошу тебя, Кэсси. Сэм, казалось, вот-вот взорвется. Пожалуйста.
Езжу я на развалюхе веспе по меркам города, где успех измеряется деньгами, позорище, зато удобно. Пробки она преодолевает вчетверо быстрее среднего внедорожника, и припарковаться проще, да и ненужных людей помогает отсеять если кто-то кривит рожу, значит, нам не по пути. Когда я выехала из города, погодка была славная, для поездки на мотороллере самое то. Ночью прошел дождь сильный, со снегом, хлестал в окно как сумасшедший, но к утру выдохся, и день был яркий, ослепительный первый почти весенний день. Раньше в такие деньки я с утра седлала веспу и ехала за город мчишься на полной скорости куда глаза глядят и песни горланишь!
Глэнскхи это на выезде из Дублина: среди гор Уиклоу прячется деревушка, а вокруг ничего примечательного. Я полжизни прожила в Уиклоу, а в Глэнскхи не была дальше указателя при въезде. Место совсем глухое: россыпь ветхих домиков вокруг церкви, что бывает открыта раз в месяц, рядом паб и магазинчик всякой всячины словом, сюда не заглянет даже отчаявшаяся молодежь в поисках жилья подешевле. Четверг, восемь утра, так называемая главная улица живописна, как на открытке, и совершенно безлюдна, лишь старушка катит продуктовую тележку мимо искрошенного гранитного памятника неизвестно кому, за ее спиной вьются улочки с домиками цвета засахаренного миндаля, а еще дальше высятся буровато-зеленые равнодушные холмы. Можно вообразить, что здесь кого-то убили фермера, чьи далекие предки не поделили территорию, или муж жену, обезумев от пьянства и жизни в четырех стенах, или брат пошел на брата, с которым не мог разъехаться лет сорок, короче, привычные преступления с глубокими корнями, древние, как сама Ирландия, но опытного сыщика вроде Сэма таким не проймешь.
И все-таки что там за голос был в телефоне? Из знакомых мне следователей у одного Сэма нет напарника. Ему нравится быть вольной птицей, каждое дело расследовать с кем-то новым то с сельскими мундирами, которым нужен эксперт, то с кем-нибудь из наших, если дело сложное и без третьего им не обойтись. Сэм с кем угодно сработается, помощник из него идеальный, интересно, кому из моих бывших коллег он помогает на этот раз.
За деревней дорога сужалась, петляя вверх по склону среди ярко-желтых кустов дрока, а поля стали крошечные, каменистые. На гребне холма стояли двое. Сэм, светловолосый, коренастый, напряженно застыл, спрятав руки в карманы куртки; в нескольких шагах от него, задрав голову, подставив лицо порывам ветра, стоял второй. Солнцу было далеко еще до зенита, и оба отбрасывали длинные грозные тени, а их силуэты на фоне быстрых облаков были в ослепительных ореолах будто два ангела спустились с небес. За спиной у них трепетала сигнальная лента.
За деревней дорога сужалась, петляя вверх по склону среди ярко-желтых кустов дрока, а поля стали крошечные, каменистые. На гребне холма стояли двое. Сэм, светловолосый, коренастый, напряженно застыл, спрятав руки в карманы куртки; в нескольких шагах от него, задрав голову, подставив лицо порывам ветра, стоял второй. Солнцу было далеко еще до зенита, и оба отбрасывали длинные грозные тени, а их силуэты на фоне быстрых облаков были в ослепительных ореолах будто два ангела спустились с небес. За спиной у них трепетала сигнальная лента.
Я помахала, Сэм поднял руку в ответ. Второй небрежно кивнул, и я его тотчас узнала.
Чтоб меня! крикнула я, не успев даже слезть с мотороллера. Фрэнки! Какими судьбами?
Фрэнк подхватил меня под мышки, приподнял. Надо же, ничуть не изменился за четыре года, даже потрепанная кожаная куртка все та же!
Кэсси Мэддокс, лучшая в мире студентка-самозванка! Как делишки? Как занесло тебя в Домашнее насилие?
Спасаю мир. Мне и меч джедая выдали, и все такое.
Глянув мельком, я отметила недоумение на лице Сэма, нахмуренные брови о своей работе агента я почти не рассказывала, даже имя Фрэнка при нем вряд ли упоминала, но, лишь посмотрев на Сэма в упор, я увидела, что на нем лица нет: губы побелели, глаза округлились. Сердце у меня сжалось, дело и впрямь, похоже, скверное.
Как ты? спросила я, стаскивая шлем.
Отлично, выдавил Сэм. И улыбнулся, но улыбка вышла кривая.
О-о-о! насмешливо протянул Фрэнк, отступив на шаг и оглядев меня. Ну вы посмотрите! Последний писк полицейской моды! В прошлый раз он меня видел в камуфляжных штанах и в футболке с надписью Веселый дом мисс Китти ждет тебя.
Чтоб мне провалиться, Фрэнк, ответила я. Как видишь, за последние годы я хотя бы раз переодевалась.
Нет-нет, что ты, я потрясен! Солидно выглядишь! Он попытался меня развернуть, я отмахнулась.
К слову, по части нарядов мне до Хилари Клинтон далеко. Обычный офисный прикид черный брючный костюм, белая блузка, стиль совсем не мой, но когда я перешла в Домашнее насилие, мой новый начальник все уши мне прожужжал, как важно производить впечатление, располагать к себе людей, а джинсы и футболка для этого ну никак не подходят, и сопротивляться у меня не хватило сил.
Очки взяла? А куртку с капюшоном или что-то вроде? спросил Фрэнк. С твоим нарядом самое то!
Ты меня сюда вытащил, чтобы вкусы мои обсуждать? Я достала из сумки допотопный красный берет, помахала им в воздухе.
Не-а, о моде в другой раз. Вот, это тебе. Фрэнк выудил из кармана уродливые темные очки зеркальные, как у Дона Джонсона[3], в духе восьмидесятых.
Если уж разгуливать таким чучелом, сказала я, разглядывая очки, то причина должна быть очень веская.
Всему свое время. Не нравится надень шлем.
Фрэнк смотрел на меня выжидательно, и наконец я, поежившись, облачилась в костюм чучела. Радость встречи подвыветрилась, и я опять помрачнела. Сэм на себя не похож, дело расследует Фрэнк и не хочет, чтобы меня здесь видели, похоже, убит кто-то из наших, из агентов.
Ты, как всегда, неотразима! Фрэнк приподнял ленту, я под нее нырнула привычным движением, в тысячный раз и на долю секунды почувствовала себя как дома. Машинально нащупала за поясом пистолет, оглянулась в поисках напарника и только тут опомнилась.