Слушай ты, право левого трицепса! окончательно разозлилась я.
Реальность дрогнула. Вот только что я стояла, вцепившись в ткань занавески и смотрела, на спокойно-наблюдающего за мной высокого светловолосого воина Но всего миг, и я вижу себя, стоящую у окна. Белое платье обнимает стройную фигуру, чёрные волосы струятся по плечам, ярко-зелёные глаза потемнели от ярости, губы после всех поцелуев пунцово-красные, влажные, манящие. И я самой себе показалась невероятно красивой в этом приступе гнева, удивительно нежной, невероятно хрупкой и крайне ранимой.
«Ты очень красивая прошептал голос внутри меня.»
И я с ужасом поняла, что меня, вот такую красивую, воин просто не слышит. И чтобы я сейчас не говорила, его взгляд медленно исследует контур тела, проступающий под обтянувшей на ветру тканью платья, а обоняние ловит запах. Мой запах. Я даже не сразу поняла, что он у меня есть, но Эран чувствовал, и сейчас, когда я видела себя его глазами, я тоже чувствовала. А ещё, глядя на себя его глазами, я чувствовала себя слабой.
«Хрупкой, прошептал голос внутри меня. Очень-очень хрупкой».
Эран медленно подошёл, прикоснулся к моей ладони, скользнул вверх, сжал запястье, поднёс к своим губам. «Руки тонкие, шёпот, от которого замирает сердце. Нежная кожа, прозрачная настолько, что я могу рассмотреть сеточку вен.».
Внезапно поняла, что чувствую себя кешрианкой. Натуральной коренной кешрианкой. Так как только у народа с Кешриа самки не разговаривают. Не то чтобы им запрещали или тому подобное, просто в процессе эволюции у человеческих женщин талия тоньше и плечи уже, а у кэшрианок голосовые связки недоразвитые. Нет, сами девчонки ничего хорошенькие, хрупкие, глаза в пол-лица, волосы до пола, фигурки хрупкие, особенно на фоне кешрианцев-самцов у которых рост в два с половиной метра, но не разговаривают. Вообще. И даже язык жестов у них отсутствует. И вот когда мы, кадеты, в увольнительную разок вышли из лагеря и попытались пройтись по магазинам на Кэшриа, то в какой бы магазин не пришли, везде была одна и та же картина нас, девчонок, кешрианцы слушали с самой умилительной улыбкой. Сладости бесплатно сунуть пытались, присесть предлагали, и слушали, слушали, слушали. Там уже отборная ругань пошла, за которую и в изолятор загреметь было можно, а эти всё равно слушали. И улыбались. И смотрели как на чудо Самый жуткий поход по магазинам в моей жизни.
Но там Кэшриа, как ни злишься, отчётливо понимаешь, что местные иначе не могут, а здесь же нет!
Закрыла глаза, дёрнула головой, открыла и теперь вновь видела своими. Невольно глянула на своё запястье никакой тонкой кожи лично я не видела, рука как рука, ничего сверх выдающегося, да и слабости не вижу. Взглянула на воина Эран пристально наблюдал за мной, отслеживая каждое движение, каждую эмоцию. И этот внимательный взгляд почему-то вызвал улыбку. Даже не знаю почему. Возможно, мне было приятно чувствовать себя такой важной, но с другой стороны в моей жизни иначе и не было. С самого моего рождения я была самым важным человечком в жизни мамы, когда прошла отбор и была, помещена в группу S-класса, стала важна для преподавателей. Никем я себя только у отца чувствовала.
Отобрав руку у воина, отвернулась к окну, поискала Икаса мой пушистик всё-таки сумел разыграть хейр, и теперь все трое животных носились по саду играя в догонялки. Забавно очень хейры прыгали на деревья, а Икас взбирался за ними следом, делая вид, что собирается откусить нервно дёргающиеся хвосты.
Им не нравится, неожиданно произнёс Эран.
Почему? искренне удивилась я. Играют же.
Икас играет, а хейры в ярости, и уже готовы напасть.
Воин чуть присвистнул, и обе чёрные зверюги, наблюдавшие за приближением Снежной смерти, разом спрыгнули с дерева, чтобы медленно, шагом полным достоинства, попытаться удалиться в дом. Попытаться. Потому что Икас хотел играть, и вместо того чтобы дать невольным подругам уйти, заревел во всю глотку и весёлыми прыжками помчался их догонять.
Хейры развернулись молниеносно плавным хищным движением. Оскалили клыки. Икасик, обескураженный совершенно, остановился, удивлённо переводя взгляд с одной чёрной на другую, и уши его тоже двигались. А затем обе хейры вдруг припали к земле и замерли, в то время как хвосты у них бились о траву с заметной уже даже мне яростью.
Дакш! прикрикнул Эран.
Хейры застыли. И хвосты у хейр застыли тоже.
И в этот момент обиженный Икас припал к земле, потом пополз на брюхе к ближайшей хейре и, недолго думая, лизнул её в нос.
Зверюга вскочила продемонстрировав ярость клыки сверкают хвост просто-таки избивает землю, а Икас поднялся, лизнул её снова и опять припал к земле, с самым лукавым выражением на морде. И хейра застыла, медленно повернула голову, взглянула на вторую, та ответила таким же недоуменным взглядом, а после эта первая бухнулась на землю, потянула морду к шерстюсику и тоже лизнула его в нос. Икас заурчал от удовольствия, подскочил, перепрыгнул хейру и умчался. Ненадолго. Уже через секунд тридцать в доме раздался чей-то вскрик, после чего показался мой безумно счастливый Икасик, тащивший в зубах тушу какого-то не хилого животного, средней степени подрумяненности, и вот эту свою добычу шерстюсик радостно приволок обалдевшим хейрам.
Это был обед, усмехнувшись, произнёс Эран.
Чей? не поняла я.
Наш, пояснил воин. Я ночью охотился.
Повернувшись, я присела на подоконник и удивлённо спросила:
Ты охотишься сам?
Не часто, Эран не смотрел на меня, задумчиво разглядывая сад.
За этим скупым ответом явно было что-то, чего мне тар говорить не хотел. А я, кстати, никогда ни на кого не охотилась.
Эран, а почему ты меня с собой не взял? немного обиженно спросила я.
Повелитель Иристана перевёл взгляд на меня, усмехнулся и зло ответил:
Я ушёл, чтобы тебя не взять.
Никогда не подозревала себя в излишней стеснительности, но сейчас покраснела вмиг, чувствуя, как горят щеки.
Киран умеет смущаться? насмешливо поинтересовались сверху.
Смутившись окончательно, раздражённо ответила:
Эран умеет издеваться, так почему бы Киран не научиться стесняться?
И спрыгнув с подоконника, попыталась уйти. Очень гордо, вскинув голову и расправив плечи. Совсем гордо. Но едва выйдя из спальни, ощутила насмешку. Его насмешку. Замерла, закрыв глаза, и в тот же миг Эран продемонстрировал то, что увидел он я, с пылающими щеками, делано-гордо покидаю территорию. И вот его глазами всё выглядело очень даже не гордо, вовсе глупо, если честно.
Постояв секунд тридцать, кадет Киран МакВаррас крутанулась, решительно вернулась в спальню, и пока тар Иристана удивлённо вскинув бровь, смотрел на меня, подошла, обняла воина, страстно поцеловала, в отместку за собственную гордость, после чего чинно отошла, отсалютовала, повернулась и вот теперь вышла.
Постояв секунд тридцать, кадет Киран МакВаррас крутанулась, решительно вернулась в спальню, и пока тар Иристана удивлённо вскинув бровь, смотрел на меня, подошла, обняла воина, страстно поцеловала, в отместку за собственную гордость, после чего чинно отошла, отсалютовала, повернулась и вот теперь вышла.
В спальне никто больше не насмехался!
Выйдя в коридор, я прошла до лестницы, спустилась на первый этаж, увидела выходивших из зала заседаний воинов, которые, едва заметив меня, чинно поклонились и замерли, позволяя мне уйти. Чувствую себя помесью бога с чудом, странное ощущение. Молча ушла в лабораторию, даже не решившись произнести хоть слово, В голове царила звенящая пустота, чувство непонимания происходящего росло в геометрической прогрессии и радовало только одно некоторым сейчас не до смеха, и так им и надо.
Миновав длинный коридор, распахнула знакомую дверь и остановилась эйтны вели себя странно. Обе сидели на кроватях, обе обнимали руками колени, обе дрожали как в лихорадке.
Здароф, осторожно поздоровалась я.
Эйтны вздрогнули.
Разом, и дрожать перестали. Потом, та, что помоложе, взглянула на меня ничуть не чёрными, а совсем даже светло-голубыми глазами и спросила:
Где я?
Оу, я даже растерялась, но после зашла, дверь закрыла и весело ответила: Дома.
Та, что постарше, подняла голову и теперь вздрогнула я один глаз у нее был карий, второй непроницаемо чёрный. Жуткий. Покрасневший. Слезящийся.
Конъюнктивит, потрясённо пробормотала я.
Моё имя? встрепенулась женщина.
И мне стало стыдно за свою оговорку.
Нет-нет, заверила я: Это ругательство такое. А как вас зовут вы не помните?
У эйтны поникли плечи, голова безвольно опустилась.
Шейсам конец! Всем! Разом! Без альтернатив и компромиссов! Всё, достали!
Повелительница.
Повернув голову на источник звука, засекла момент, когда тонкая белоснежная и непрозрачная перегородка, вообще не замеченная мною до этого момента, истаяла, открывая взгляду маленькую лабораторию и того самого пожилого тара. Который в прошлый раз, если мне память не изменяет, называл меня «Принцесса Киран», странно, да?
А почему сразу повелительница? несколько воинственно спросила я.
Тар обернулся, окинул меня чуть насмешливым взглядом и пояснил:
Вы приняли дар жизни повелителя, следовательно, теперь вы повелительница.
Стою как оплёванная! Слов нет, даже не цензурных.
Но это мелочи, огорошил воин: Подойдите сюда.
Подошла. На призрачном серебристом экране, фактически висящем в воздухе, отразилась фигура женщины, с затемнением в области груди. И не успела я спросить чего это, как мужик просветил:
Она умирает.
И даже вопросов не возникло кто именно, я просто оглянулась на эйтну, которая постарше.
Есть два варианта, абсолютно равнодушно продолжил тар: Можем её вернуть к эйтнам, сегодня возвращаем им семь гибнущих, можем оставить здесь, если вам, усмешка. Всё ещё требуется игрушка для исследований.
Хмуро взглянула на мужчину, он удивлённо на меня, и пришлось пояснить:
Вот не будь вы пожилым человеком, я после таких слов, дала бы в морду!
Тар оторопел, потрясённо глядя на меня.
Между прочим, кажется, я разозлилась. С вашими хвалёнными технологиями, могли бы и вылечить её!
Взгляд мужчины неожиданно потемнел, после чего воин поднялся, поклонился, развернулся и направился к выходу. Молча. Такой громадный разгневанный айсберг.
Что, даже сказать нечего? разъярённо спросила я.
Он ускорился.
На правду, мужик, не обижаются! да, злюсь.
Тар остановился. Медленно развернулся, холодно посмотрел на меня.
Секунда, вторая, третья
Эйтны трясутся, система в минилаборатории почему-то подвывать начала, белые стены на меня лично давят, воин с седыми волосами в белоснежном костюме с ненавистью смотрит синими глазами.