Потому что рядом с ним я всегда чувствую себя в безопасности.
Милая, если это слишком тяжело для тебя, я пойму. Мы все поймем.
Я знаю, мам, ответила я. Но я хочу попробовать.
Потому что ты сильная. И всегда такой была.
«Не всегда, хотела сказать я. В самый важный момент я оказалась слабой».
Я положила трубку, понимая, что обнадежила маму, и тут же начала терзаться сомнениями. Последний раз я попыталась приехать к ним в прошлом июне на день рождения папы. Как только такси, которое я поймала у аэропорта, подъехало к району Риттенхаус, я почувствовала себя так, словно мое горло сжала невидимая рука. На коже выступили мурашки, словно меня окунули в ледяную воду.
«Посттравматическое стрессовое расстройство», говорили доктора. Этот диагноз мне поставили десять лет назад после того, как случился мой первый истерический припадок. Он произошел, когда я зашла в пустую комнату Розмари. Когда я поняла, что никогда больше ее там не увижу.
Из-за панических атак или истерических припадков, или как их там называют во время визитов домой мне приходилось сидеть на таблетках, а от них постоянно страшно хотелось спать. Я превращалась в зомби, бродившего на окраинах адской боли.
Тем не менее, я пыталась. Ради своей семьи я предпринимала новую попытку один или два раза в год. И один или два раза в год уезжала обратно, с кошмарной ясностью осознавая, что я вовсе не сильная.
Но, возможно, если Бекетт будет рядом Если я смогу черпать силы в той надежности, которую он источает Если он меня подстрахует
Может быть, я смогу с этим справиться.
Бах!
Бекетт вернулся со смены только после одиннадцати. Я еще не спала: ковырялась со скетчем для романа и собиралась с духом, чтобы поговорить с Бекеттом о Рождестве. После разговора с мамой у меня не осталось выбора. Я уже не могла пойти на попятную.
Привет, сказал Бекетт.
И тебе привет, ответила я, поворачиваясь на стуле. Бекетт стоял у двери, излучая холод. На его куртке таяли крохотные льдинки. Но, когда он обводил взглядом гирлянды на стене и маленькую елочку, стоявшую на столе передо мной, в его темно-синих глазах плескалось тепло.
Откуда все это?
Ты не против? спросила я. Просто мне страшно надоело это чудовище на потолке, сказала я, махнув рукой в сторону уродливой лампы, висевшей над нашими головами. Она была выключена. Квартиру освещали только гирлянды и маленькая настольная лампа, при свете которой я работала.
Это так мне нравится, проговорил Бекетт. Очень нравится.
Отлично, отозвалась я, внезапно растроганная мягкой улыбкой, заигравшей на его губах. Все-таки праздники уже не за горами.
Я мысленно застонала от того, как банально прозвучали эти шесть слов, но Бекетт, похоже, не обратил на это внимания. Он снимал верхнюю одежду, не отрывая глаз от гирлянд. И от меня.
А как тебе ковер? спросила я. Если не нравится, можем поменять его на что-нибудь получше, но
Я попыталась придать своему голосу прокуренную хрипотцу.
Я думаю, он задает стиль всей комнате.
Бекетт непонимающе моргнул.
Это цитата из «Большого Лебовски», пояснила я с горящими от неловкости щеками. Никогда не смотрел этот фильм? Нет? А, ну неважно.
Ковер отличный, сказал Бекетт, задумчиво глядя куда-то вдаль.
Тогда замечательно. Я рада.
Схожу в душ, чтобы согреться, произнес он все тем же рассеянным голосом.
Ни в чем себе не отказывай.
Пора прекращать закидывать тебя дурацкими цитатами из фильмов
Я пообещала себе спросить его про Рождество, когда он выйдет из душа, и, усевшись на матрас, принялась ждать.
Но Бекетт, переодевшийся в пижамные штаны и футболку с длинным рукавом, вышел из душа, преследуемый облачком пара и волной нервного напряжения. Остановившись у края кровати, он навис надо мной.
Так больше не может продолжаться, сказал он после небольшой паузы.
Как так? переспросила я, чувствуя, как мое сердце пронзает ужас.
Ты не можешь спать на полу, когда я сплю на кровати. Это неправильно.
С моих губ сорвался вздох облегчения.
Господи, я уже подумала, что ты хочешь выкинуть меня на улицу.
Он скорчил гримасу, как будто съел что-то тухлое.
Боже, ну что ты. Я бы никогда
Мне хорошо на полу, сказала я.
Нет, не хорошо, возразил Бекетт. Это неправильно по многим причинам. Тебе холодно. Неудобно. Да и просто ты не должна спать на чертовом полу, Зельда!
Вот он. Тот самый разговор. Как говорила Дарлин
Я не сплю на полу, я сплю на матрасе, проговорила я, чувствуя, как сердце стучит о ребра. И что ты предлагаешь?
Ложись на кровать. А я буду спать на матрасе.
Я уставилась на него, а он на меня, словно между нами шел поединок характеров. Только вот я бы не назвала это сражением. Казалось, что мы не отталкиваем друг друга, а вместе сопротивляемся взаимному притяжению.
Это бред, произнесла я спустя пару секунд, скрестив руки на груди. Тебе будет еще неудобнее, потому что ты до черта высокий. А я маленькая. Я хорошо помещаюсь на матрасе. Нет никаких проблем.
Я уставилась на него, а он на меня, словно между нами шел поединок характеров. Только вот я бы не назвала это сражением. Казалось, что мы не отталкиваем друг друга, а вместе сопротивляемся взаимному притяжению.
Это бред, произнесла я спустя пару секунд, скрестив руки на груди. Тебе будет еще неудобнее, потому что ты до черта высокий. А я маленькая. Я хорошо помещаюсь на матрасе. Нет никаких проблем.
Мне это не нравится, настаивал Бекетт. Я не могу продолжать спать в кровати, пока ты спишь на полу. Мне плевать на то, что ты маленькая, а я высокий. Ты займешь кровать.
Нет.
Да. А я буду спать на матрасе. И точка.
Кто это тут сегодня раскомандовался?
Быстро ложись в мою чертову кровать, Зельда!
Его слова зависли в воздухе между нами, и мы оба застыли. Мои щеки загорелись, а над головой возникла воображаемая выноска в форме облачка. Текста в ней не было.
Бекетт провел пальцами по волосам.
Черт, я имел в виду Ты понимаешь, что я пытался сказать.
Я обхватила себя руками и вытянула подбородок вперед.
Да, я знаю, что ты пытался сказать, но мне не нужна твоя жалость.
Это не жалость. Это вот же ж черт.
Он раздраженно застонал, а потом положил руки на бедра и тяжело выдохнул.
Пожалуйста, Зельда, попросил он. Просто согласись. Ради меня. Ради моего спокойствия.
Не понимаю, что на тебя нашло, сказала я. Ладно. Но только на одну ночь.
На каждую ночь.
Нет. Давай Не знаю. Будем меняться. Ты будешь спать на матрасе через ночь. Узурпировать твою кровать навсегда я не стану.
Мы уставились друг на друга.
Соглашайся, Бекетт, или я лягу спать на гребаный пол.
Ладно, после небольшого молчания буркнул он и залез на матрас.
Ноги Бекетта свисали с края, и он попытался скрыть это от меня с помощью синего одеяла.
А я тебе говорила, произнесла я. Ты слишком высокий.
Он натянул одеяло себе на голову.
Я уже понял, что у тебя предрассудки по отношению к высоким людям.
Я молча уставилась на него, не зная, смеяться мне или ругаться. Я ничего не соображала, чувствуя, как рушатся стены и заграждения, которые я много лет назад выстроила вокруг своего сердца. Мое сознание металось в попытках хоть как-то скрепить обломки между собой.
Я медленно двинулась в сторону кровати Бекетта. Легла на нее и натянула одеяло до подбородка.
Ох, господи, помоги мне
Подушка, одеяло и простыня были пропитаны запахом Бекетта таким свежим и таким мужским. Смесью ароматов одеколона, мыла, крема после бритья и его кожи. С каждым вдохом я вбирала его в себя.
Ну что, доволен? спросила я.
Я всегда радуюсь, когда добиваюсь своего, отозвался он.
Мне пришлось закусить щеку, чтобы не рассмеяться. А в следующее мгновение я уже засыпала, со всех сторон окруженная вещами, носившими на себе след Бекетта.
12. Бекетт
16 декабря
Когда я проснулся, в воздухе витал запах кофе. Зельда сидела за столом, сгорбившись над работой и подтянув одно колено к подбородку. Волосы были завязаны в пучок, на носу очки, несколько слоев одежды на хрупкой фигурке. Радиатор у ее ног тихонько хрипел и пощелкивал. Гирлянды горели, разгоняя серый полумрак зимнего утра.
Ох уж эти гирлянды. И ковер. Вроде бы в этой мрачной, серой квартире произошли совсем небольшие изменения, но они оказывали на меня очень странное влияние.
Последние десять дней я изо всех сил пытался поддерживать с Зельдой дружеские отношения. Доброжелательно и профессионально вести себя во время работы над романом. И не позволять себе ничего лишнего.
И все же впервые за долгое время я позволил себе надеяться. Надеяться на многое. Может быть, нам с Зельдой удастся возвести нечто прекрасное на фундаменте, который она успела заложить. Может быть, этот роман станет популярным и принесет хорошие деньги. Есть шанс, что тогда моя жизнь пойдет иначе.
Раньше, думая о будущем, я представлял бесконечную череду дней, в течение которых я разъезжаю по Нью-Йорку на своем велике. Думал, что буду работать курьером, пока не состарюсь или не получу травму. Возможно, Зельда меняла мою судьбу. Она уже успела стать моим творческим партнером раньше я даже представить не мог, что в моей жизни случится нечто такое.
Я смотрел на нее, сидевшую под гирляндой из мигающих огоньков. Раньше я даже представить не мог, что в моей жизни случится она.
Я откинул синее одеяло и поднялся с матраса.
Зельда обернулась и бросила на меня свой коронный саркастичный взгляд, который я успел полюбить.
Ну как? Было жутко неудобно, да? А все потому, что ты слишком высокий.
Я поборол желание растереть затекшую поясницу и одарил ее невинной улыбкой.
Понятия не имею, о чем ты говоришь.
Она прищурилась и посмотрела на меня сквозь эти чертовы очки, а потом фыркнула и вернулась к работе.
Я налил себе кофе.
Как ты смотришь насчет того, чтобы сегодня поработать над романом?
У тебя выходной, проговорила Зельда, не поднимая взгляда.
А значит, у нас будет много времени для работы.
Она покрутила в пальцах ручку и наконец обернулась ко мне.
Я хочу погулять, сказала она. Увидеть Манхэттен. Я живу здесь уже несколько недель, а видела только наши с тобой рестораны и торговый центр.
Многие душу готовы продать, чтобы увидеть «Атлантик терминал», сказал я. Ты даже не представляешь, как тебе повезло.
Она закатила глаза.
Не сомневаюсь, что это восьмое чудо света. Но я говорила серьезно. Работа над романом идет хорошо. Давай сегодня отдохнем от него и сходим погулять.