Что ты творишь? закричала мама, бросаясь на меня и принимаясь колотить меня в грудь. Я в недоумении перехватил ее тонкие запястья. Она продолжала кричать: Ты пытаешься разрушить все, что у меня есть?
Меня это не интересует.
Услышав мой ответ, он зловеще улыбнулся. Я всегда отвечал ему одно и то же, но он всякий раз улыбался так, словно знал какой-то секрет и таил его от меня. Когда он вышел за дверь, с моих губ сорвался тяжелый вздох.
Что ты творишь? закричала мама, бросаясь на меня и принимаясь колотить меня в грудь. Я в недоумении перехватил ее тонкие запястья. Она продолжала кричать: Ты пытаешься разрушить все, что у меня есть?
Я просто не дал ему избивать тебя!
Ты не знаешь, о чем говоришь. Он не собирался делать мне по-настоящему больно.
Ты говоришь ерунду. Он делал тебе больно.
Отпусти меня, прохныкала она, пытаясь разжать мои пальцы, сомкнутые на ее запястьях. Я выпустил ее, но в ту же секунду она размахнулась и ударила меня по лицу с силой. Не смей больше вмешиваться в мою жизнь! Ты меня слышал?
Да, пробормотал я. Она наставила палец мне в лицо, злобно щурясь.
Ты. Меня. Слышал?! повторила она.
Да! заорал я. Я слышал тебя.
Но я лгал ей в лицо, потому что знал: если я опять увижу, как отец пытается хотя бы пальцем дотронуться до нее, я за нее заступлюсь. Я буду драться за нее. Я буду ее голосом, даже если это будет значить, что я потеряю собственный голос. Потому что я знал, что только из-за него она умолкла. Только из-за него огонь у нее внутри погас.
«Мама, вернись ко мне».
Когда я потерял ее? Неужели она исчезла навсегда?
Если бы у меня была машина времени, я вернулся бы в прошлое и исправил бы ту ошибку, которая заставила ее стать такой, какой она стала. Я направил бы ее вправо, а не влево. Я упросил бы ее не пробовать наркоту. Я напомнил бы ей, что она прекрасна, пусть даже какой-то мужчина сказал обратное. Я исцелил бы ее сердце, так сильно израненное.
Я ушел в свою комнату и попытался стереть из памяти все воспоминания о своем отце, но они упорно возвращались обратно, так сильно всколыхнул их его визит. Вся моя ненависть, вся моя злость, вся моя боль. Это все хлынуло в мой мозг, наполнив мою голову громким гулом, который я никак не мог унять.
«Ты скопытишься к двадцати пяти годам».
В моей душе царила паника, вокруг глаза пульсировала боль, и я едва не позволил демонам завладеть мною. Они дразнили меня, причиняли мне боль, медленно отравляли мой разум. Я смотрел на прикроватную тумбочку, где ждала меня доза, и слышал, как она шепчет мое имя, просит меня накормить демонов, чтобы они убрались прочь.
В тот вечер я хотел выиграть. Я хотел быть сильным но не был. Я никогда не был достаточно сильным и никогда не буду.
«Просто сдайся. Ты все равно скопытишься к двадцати пяти годам».
Я сделал глубокий вдох, мои руки дрожали. Еще один вдох, мое сердце разрывалось. Еще один вдох, и я сделал единственное, что мог сделать.
Я открыл ящик тумбочки, готовый впустить тьму в себя, готовый уйти прочь от света но тут мой телефон звякнул.
Алисса: Что ты делаешь?
Алисса написала мне именно тогда, когда мне это было нужно, хотя я был обижен, что она ждала почти до полуночи, чтобы написать мне. С днем рождения меня поздравил только Келлан, и он же угостил меня обедом. Отец подарил мне только синяк под глазом, а мама только разочарование.
Но я рассчитывал на Алиссу. Она была моим лучшим другом, и за весь день она не сказала мне ни слова.
Я: Лежу в кровати.
Алисса: Ясно.
Кружочки.
Алисса: Спускайся вниз.
Приняв сидячее положение, я перечитал ее сообщение. Потом поспешно надел теннисные туфли, темные очки, красную толстовку и высочил из квартиры. Алисса сидела в машине, припаркованной прямо у подъезда, и улыбалась мне. Я окинул взглядом улицу, где люди пили и курили.
«Боже, как же я ненавижу, когда ты приезжаешь сюда. Особенно по ночам».
Я забрался на пассажирское сиденье ее машины и сразу же заблокировал дверцы.
Что ты творишь, Алисса?
Почему на тебе темные очки? спросила она.
Просто так.
Она протянула руку и сняла их с меня.
Ох, Логан прошептала она, осторожно касаясь моего подбитого глаза. Я фыркнул и отодвинулся.
Ты думаешь, меня побили? Видела бы ты моего противника!
Она не засмеялась.
Твой отец?..
Да. Но все в порядке.
Не в порядке. Я никогда в жизни никого так не ненавидела. С твоей мамой все хорошо?
Совсем не хорошо, однако все нормально. Я видел, как глаза Алиссы наполнились слезами, поэтому быстро произнес: Все в порядке, честное слово. Давай просто поедем туда, куда собирались, чтобы я мог ненадолго забыть.
Ладно.
И, Алисса
Да, Логан?
Я стер ее слезы кончиками пальцев и позволил чуть-чуть продлить прикосновение к ее щеке.
Улыбнись.
Она ответила мне широкой, белозубой и фальшивой улыбкой. Но мне этого было достаточно.
Отъехав от подъезда, она еще долгое время куда-то везла меня. По дороге мы не говорили, и я не совсем понимал, что именно она затеяла. Когда машина притормозила у обочины заброшенной дороги, мое непонимание возросло.
Нет, серьезно, что мы делаем?
Идем, сказала она, выскакивая из машины и бегом направляясь вдоль дороги. Эта девушка когда-нибудь станет причиной моей смерти и под словом «смерть» я подразумеваю «жизнь». Потому что, когда она появилась в моей жизни, я каким-то образом обрел способ освобождаться от своих оков.
Я последовал за ней, потому что мне было интересно, куда она направляется и неважно, почему.
Она остановилась перед приставной лестницей, ведущей к гигантскому рекламному щиту.
Та-дам! воскликнула Алисса, пританцовывая от восторга.
Хм-м?
Это тебе подарок на день рождения, олух!
Ты хочешь подарить мне на день рождения приставную лестницу?
Она закатила глаза и выразительно вздохнула.
Давай за мной, скомандовала она, начиная карабкаться по лестнице. Я послушался.
Мы забрались наверх по самой высокой приставной лестнице, какую я когда-либо видел. На щите, на который мы лезли, красовалась реклама: «2 доллара за 5 бургеров у «Голодного Гарри». Я видел, что Алисса побаивается высоты, поэтому изо всех сил старается не смотреть вниз. Щит был окружен перилами, не дававшими нам свалиться, но все равно для нее здесь, похоже, было высоко.
Ты не боишься? спросил я, осваивая новые для себя навыки.
Ну то есть немножко боюсь. Мне кажется, трудно понять, боишься ты высоты или нет, пока не окажешься очень высоко а, неважно. Она медленно отошла к краю щита и достала корзинку для пикника и завернутые в бумагу подарки. Вот, держи. Сначала открой подарки.
Я послушался и едва не свалился вниз, когда увидел подарки.
Я не была уверена, какой именно фильм ты смотрел со своим дедушкой, поэтому взяла все DVD, какие смогла найти, объяснила она. Я держал в руках двенадцать дисков с документальными фильмами об устройстве галактики, и тот фильм, который мне показал дедушка, был в этой стопке.
Господи пробормотал я, сжимая двумя пальцами переносицу.
И еще Алисса махнула рукой в сторону неба. Это самое лучшее место, которое я смогла найти, чтобы посмотреть ночью на звезды. Я несколько дней колесила по всему городу, пытаясь отыскать такую точку. Знаю, это, наверное, глупо, но я решила, что тебе понравится вид отсюда. Она нахмурилась. Глупо, да? Мне следовало придумать что-нибудь получше. В прошлые два года я справилась неплохо, и я решила, что это будет
Я схватил ее за руку, и она умолкла.
Спасибо, прошептал я, вытирая глаза свободной рукой. Потом шмыгнул носом и кивнул. Спасибо.
Тебе нравится?
Нравится.
«Я начинаю влюбляться в тебя»
Помотав головой, я попытался прогнать эту мысль.
Я не мог ее любить. Любовь означала боль. А она была одним из двух светлых пятен в моей черной жизни.
Я снова перевел взгляд на небо.
Если посмотришь вон туда, то увидишь созвездие Скорпиона. В разные времена года те или иные созвездия видны лучше, чем другие. Скорпион, начиная с самой нижней звезды, выгибается вверх, а потом разделяется на пять точек, из-за чего немного похож на одуванчик. Самая яркая звезда этого созвездия Антарес. Дедушка когда-то сказал мне, что это сердце Скорпиона. Видишь? спросил я, указывая на небо. Алисса кивнула. Есть легенда, будто Орион, яростный охотник, хвастался, что сможет убить всех зверей в мире. Но скорпион победил его, и Зевс, бывший свидетелем этой битвы, в награду навечно вознес скорпиона в ночное небо.
Красиво.
Да, прошептал я, бросая взгляд на нее, потом снова в небо. Очень.
И это тоже красиво, произнесла она.
Что красиво?
Она улыбнулась уголками губ, продолжая разглядывать звезды.
То, как ты смотришь на меня, когда думаешь, будто я не вижу.
Мое сердце сбилось с ритма. Она заметила, как я глазею на нее?
Ты вообще смотришь в мою сторону?
Она медленно кивнула.
А потом, когда мы не вместе, я закрываю глаза и вижу тебя в своих мыслях. В такие минуты мне никогда не бывает одиноко.
Она медленно кивнула.
А потом, когда мы не вместе, я закрываю глаза и вижу тебя в своих мыслях. В такие минуты мне никогда не бывает одиноко.
«Я начинаю влюбляться в тебя»
Я хотел открыть рот и сказать ей эти слова. Я хотел впустить ее в свою душу и поведать ей о том, как я грезил о ней. Потом я вспомнил, кто такой я и кто такая она и почему я не должен говорить эти слова.
Между нами повисло неловкое молчание, пока Алисса не прогнала его прочь.
Ах да! Я еще сделала для нас очень поздний ужин! воскликнула она, протягивая руку за корзинкой для пикника. Не хочу, чтобы тебя оскорбило то, как превосходно я готовлю. Я знаю, что ты привык быть лучшим кулинаром в этом городе, но мне кажется, что в этом я тебя превзошла.
Она сунула руку в корзинку и достала контейнер, в котором лежали сэндвичи с джемом и арахисовым маслом. Я засмеялся.
Не может быть! Ты сама это приготовила?
Целиком и полностью. Не считая арахисового масла, джема и хлеба. Это все я купила в продуктовом магазине.
«И это мой лучший друг!»
Я вгрызся в сэндвич.
Джем из лесных ягод?
Джем из лесных ягод?
Ну разве ты не любительница роскоши?
Она улыбнулась. И я немножко умер.
На десерт я взяла упаковку малины и вот это. Она достала пачку «Орео». Я хорошо справилась, верно? Вот. Она взяла одно печенье, разъяла его на половинки, положила внутрь малину и сложила снова. Потом изобразила, будто печенье летит к моему рту, словно самолетик. Я широко раскрыл рот, откусил кусочек печенья и застонал.
Алисса довольно приподняла брови.
Ты стонешь над моим печеньем?
Я определенно стону́ над твоим печеньем.
Она шаркнула ножкой и выразительно вздохнула.