Словом, Князь-княжевич Иван-королевич со своей охотой был неодолим, страшен был и самому Змею-змеевичу. А тот змей такой был горазд, что и всех было, покорил, но вот с князем ему промашка выходила.
Сколько задумывал, сколько пытался он (Змей) истребить Князя: и так и сяк, а всё не удавалось! И тут княгиня подсобить захотела Змею-молодцу своему ухажёру. Завела она под лоб ясные глазки, опустила плетьми свои белые ручки, слегла больной сказавшись. Муж Князь испугался, хлопотать начал: чем лечить болезнь неизвестную?
Ничто меня не поднимет говорила княгиня, кроме волчьего молока; надо мне тем молоком умыться, тогда и излечусь, может быть.
Пошел Князь за волчьим молоком к логову волчицы, да взял с собой всю «охоту» свою, егерей со сворами собак и стрельцов всех своих метких. Увидала волчица Князя-княжевича в ноги ему повалилась, жалобным голосом взмолилась:
Князь-княжевич Иван-королевич, помилуй, что прикажешь всё сделаю!
Давай своего молока!
Тотчас она молоко для него принесла и в благодарность еще волчонка подарила. Иван-королевич волчонка отдал в «охоту» свою, а молоко принес жене. А жена, было, надеялась: не достанет муж молока и пропадет! Но коли он пришел и нечего поделать, умылась она волчьим молоком, с постельки встала, как ни в чем не бывало. На что муж обрадовался.
Долго ли, коротко ли, слегла она опять, притворилась захворавшей и умирающей.
Ничем, говорит, мне нельзя помочь; надо за медвежьим молоком сходить, в чащу-чащобу.
Иван-королевич взял опять всю свою «охоту» и пошел в Чащу-чащобу искать медведицу-царевну. А медведица та, зачуяла беду издалека, пришла и в ноги повалилась, слезно взмолилась:
Помилуй меня Иван-королевич, что прикажешь всё сделаю!
Хорошо, давай своего молока!
Тотчас она молоко принесла и в благодарность медвежонка подарила.
Иван-королевич опять возвратился к жене целый и невредимый.
Ну, милый мой, говорит княгиня, Сослужи еще службу, в последний раз, докажи дружбу свою, принеси мне львиного молока и не стану я хворать, стану песни петь-распевать и тебя всякий день забавлять!
Конечно, хотел Княжевич Иван-королевич видеть жену здоровой, веселой; и пошел он искать львицу-царицу. Дело это было не легкое, зверь-то этот заморский. Взял он вновь, всю свою «охоту» и всем зверям наказал искать львицу: волки да медведи рассыпались по горам, по долам, ястреба и соколы поднялись к небесам, вороны разлетелись по лесам и по кустам. И львица найдена была, как смиренная раба, припала к ногам Ивана-королевича.
Конечно, хотел Княжевич Иван-королевич видеть жену здоровой, веселой; и пошел он искать львицу-царицу. Дело это было не легкое, зверь-то этот заморский. Взял он вновь, всю свою «охоту» и всем зверям наказал искать львицу: волки да медведи рассыпались по горам, по долам, ястреба и соколы поднялись к небесам, вороны разлетелись по лесам и по кустам. И львица найдена была, как смиренная раба, припала к ногам Ивана-королевича.
Принес Князь и львиного молока. Жена поздоровела, повеселела. А опять его просит, очередную хитрость придумав:
Друг мой, друг любимый! Теперь я здорова и весела, а еще бы стала я красавицей первой, если б ты потрудился достать для меня волшебную пыль такую: лежит она за двенадцатью дверями, за двенадцатью замками, в двенадцати углах Чертовой мельницы, горы такой! говорит она.
Князь пошел видно, его была доля такая! подумал.
Пришел он к горе той, к Чертовой мельнице, а там вход в Замок пещерный. Все замки сами размыкаются, двери сами растворяются, и вошел Князь и вся «охота» с ним. Набрал он волшебной пыли, идет назад, а все двери за ним затворяются, все замки замыкаются. Он вышел наружу, а вся «охота» под землей осталась: рвутся, шумят они, кто зубами, кто когтями ломает двери. Князь постоял-постоял у горы, подождал-подождал и с горем воротился один домой. Тошно у него было в животе, холодно на сердце. Пришел домой, а там жена бегает и весела и молода, во всем дворе (в царстве) Змей Змеевич хозяйничает. И говорит ему Змей:
Здорово, Иван-королевич! Вот тебе от меня привет-подарок на твою шею шелковая петля приготовлена!
Погоди, Змей! сказал королевич. Вот я в твоей власти, а умирать горюном не хочу-не желаю, дай спою тебе три песни свои.
Разрешили и гусли подали, и спел Иван-королевич одну песню, а пока пел, к нему ворон прилетел. И пока Змей заслушался, ворон сказал:
Пой, пой, Иван-королевич! Твоя «охота» три двери прогрызла!
А ворон потому в западню не попал, что мертвечину в кустах клевал. Когда Иван-королевич вторую песню спел, прилетел ворон, с быстротой молнии туда и обратно, и говорит: Пой, пой, уже твоя «охота» девятую дверь прогрызает!
Довольно, кончай петь! зашипел Змей, заподозрив неладное, видя ворона, а слов его не разбирая. И накинул Змей петлю на шею Ивана-королевича.
Слушай третью песню, Змей Змеевич! Я пел её перед свадьбой, спою и перед смертью, перед могилой! сказал Князь.
Нечего делать, третью песню слушать пришлось. А тут и ворон вновь вернулся и говорит: Уже твоя «охота» последнюю дверь ломает!
Окончив песню свою, Князь-княжевич Иван-королевич крикнул, как в последний раз:
Прощай белый свет, прощай моя «охота»!
А «охота» тут и есть! Легка на помине: летит туча тучей, бежит полк полком! Змея Змеевича звери в клочья изорвали, и жену птицы расклевали, соколы да ястребы!
Остался Князь Иван один со своею охотою век проживать, один горе мирское горевать. А стоил бы лучшей доли, кабы не из цариц заморских жену себе выбирал!
Как в сказках сказывается: бывали-живали царь да царица; у царя, у царицы был один сын, Иван-царевич. Вскоре умер царь, сыну своему царство оставил. Для чего «царевичу» вздумалось назваться «королевичем»?
часть 3 Клад
В некотором царстве, в некотором государстве жили-были старик со старухой в великой бедности. Ни много, ни мало времени прошло но померла старуха. А на дворе зима трескучая, лютая да морозная.
Пошел старик по всем соседям и по всем знакомым, просить, чтобы помогли ему вырыть могилу для старухи: только ни соседи, ни знакомые, все знающие его бедность, не захотели ему помогать. И пошел старик в Церковь, к попу. А у них на селе был поп очень жадный, несовестливый.
Помоги батюшка, говорит старик, старуху похоронить надо.
А есть ли у тебя деньги, чем за похороны платить будешь? Давай деньги, свет мой дорогой, вперед! говорит поп.
Перед тобой, батюшка, нечего греха таить: нет у меня в доме ни единой копейки! Обожди маленько, может заработаю, тогда с лихвой заплачу, право слово! просит старик.
Но поп не захотел слушать речей стариковских, Да и где старик может заработать?
Коли нет денег, не смей сюда и приходить! говорит.
Ну вот. «Что делать, думает старик, пойду на кладбище, сам вырою как-нибудь могилку и сам похороню старуху».
Коли нет денег, не смей сюда и приходить! говорит.
Ну вот. «Что делать, думает старик, пойду на кладбище, сам вырою как-нибудь могилку и сам похороню старуху».
Вот он захватил топор да лопату и пошел на кладбище. Пришел и начал могилу готовить: срубил сверху мерзлую землю топором, а там и за лопату взялся. Копал, копал и выкопал котелок чугунный, глянул а он полный червонцами золотыми, высыпал на руку, как жар блестят, будто новенькие. Крепко старик возрадовался:
Слава тебе Господи! Будет на что и похоронить и поминки устроить по старухе моей! подумал он.
Не стал больше могилу рыть, взял котелок с золотом и пошел домой. Ну, с деньгами «знамо дело» всё пошло как по маслу! Тотчас нанял людей: и могилу вырыли, и гроб смастерили. И послал старик соседку купить вина и кушанья, закусок разных всего, что на поминках должно быть. Сам же он взял червонец золотой в руку и потащился к попу. Только открылись двери после стука его, как поп на него чуть не в крик орать начал:
Сказано тебе ясно-понятно было, старый, чтоб без денег не приходил, а ты опять сюда прешься!
Не серчай, батюшка! просит его старик. Вот тебе золотой похорони мою старуху, как положено с отпеванием, век не забуду милости твоей!
А поп, как взял деньги такие и переменился: и не знает, как старика принять в доме своем, где посадить, какими речами умилить:
Ну, старичок, будь в надежде, всё сделаем и отпевать будем со дьяконом и со всем клиросом петь. залебезил поп.
Старик откланялся и пошел домой, а поп с попадьёй стал про него разговоры разговаривать:
Вишь, старый чёрт! Все говорят: беден, беден! А он золотой монетой платит. Много на своем веку схоронил и отпевал я именитых покойников, а столько денег ни от кого не получал. подумал поп.
Собрался поп со всем причетом своим и похоронил старуху как следует.
После похорон упросил его старик к себе на поминки и угощение. Вот пришли в избу, сели за стол, и откуда что появилось (!) и вино-то, и кушанья, и закуски разные, всего вдоволь! Гость сидит, за троих обжирается, на чужое добро зазирается.
Отобедали гости и стали по своим домам расходиться, вот и поп поднялся. Пошел старик его провожать и только вышли во двор поп видит, что со стороны никого больше нету, и начал старика допрашивать:
Послушай, свет мой! Покайся мне, не оставляй на душе ни единого греха все равно как перед богом. Так и передо мною: откуда ты так скоро сумел поправиться? Был ты мужик скудный, а теперь, «на тебе, поди ж ты», откуда что взялось! Покайся, дорогой, чью душу загубил, кого обокрал? стал допрашивать поп старика.
Что ты, батюшка! Истинно правдою признаюсь тебе: я не крал, не грабил, не убивал никого; клад сам мне в руки дался! сказал старик.
И рассказал он, как всё дело было.
Когда узнал поп, аж затрясся от жадности и поскорее домой побежал. По дому ходит и день, и ночь и думает: «Такой лоханутый мужичонка, и получил такую силу денежную. Как бы теперь ухитриться да отжилить у него котелок с золотом?». Так думал и придумал.
Слушай, матушка, говорит попадье, ведь у нас козел есть?
Есть.
Ну, ладно! Дождемся ночи и обработаем дело, как надо.
Вечером поздно притащил поп в избу козла, зарезал и содрал с него шкуру со всем, и с рогами и с бородой; сразу же натянул козлиную шкуру на себя и говорит попадье:
Бери, матушка, иголку с ниткой, закрепи, зашей шкуру со всех сторон.
Попадья взяла толстую иглу да суровую нитку и обшила попа козлиной шкурой.