Раз-вле-кать-ся-я.
Так и надо написать:
Триста тысяч на книжку, как дают в Америке бывшим местным староверам, и трехуровневый за счет специальной статьи бюджета.
Всем?
Триста тысяч? Да, конечно, всем только по прописке, а этот, разумеется, не всем нужен, ибо некоторые Люди Добрые, и никого поэтому трахать не будут. Если только по умолчанию:
Сами напросятся.
Машина чуть было не сломался уже, но вовремя вспомнил, что:
Но я не буду Лиозом, куда вы меня толкаете, как Анну Каренина под иво колеса.
Прости, но придется, сказал Миша, у нас просто больше нет никого, чтобы Их было больше, как:
Два бойца.
Ты можешь найти еще кого-нибудь?
Щас поищу, сказал Машина, только в бизнес-класс схожу.
И отвалил в туалет.
Как бы не сбежал, сказал через минуту Штрассе, в туалете окно не заложили кирпичом? А надо было. Уйдет.
Они побежали в бизнес-класс, окно было заперто, но в это время рядом в SW разбилось окно, и было ясно:
Как его могли пустить в СВ, если на нем не было даже галстука, тем более, швейцар там берет на чай:
В-пе-ре-д-д!
У нас деньги с собой были? спросил Маша-Миша.
Не думаю, сказал Германн. И действительно, кто расплачиваться будет в этом дорогущем кабаке для лауреатов премий и орденоносцев.
Надо самим бежать через это окно, сказал Штрассе.
Но тут их взяли, а на столе ребята нашли записку следующего содержания:
Дайте мне знать, когда найдете второго. Я Лиозом не буду, язык не подвешен отрицать существование романа, как закона природы и небес.
Я здесь лягу, а ты меня разрежешь, хорошо?
Хорошо, а как? Чисто пополам, или только нохги?
Голову.
Голову, повторила Тетя, и так как Мотя пригласила ее, на как она сказала:
Наиважнейшую роль вагоновожатой с красной, как у Розы Люксембург, косынкой на голове. И тут же познакомила с актером, который будет играть роль Лиоза, несмотря на то, что в этом фильме он уже снимался в качестве:
Я здесь лягу, а ты меня разрежешь, хорошо?
Хорошо, а как? Чисто пополам, или только нохги?
Голову.
Голову, повторила Тетя, и так как Мотя пригласила ее, на как она сказала:
Наиважнейшую роль вагоновожатой с красной, как у Розы Люксембург, косынкой на голове. И тут же познакомила с актером, который будет играть роль Лиоза, несмотря на то, что в этом фильме он уже снимался в качестве:
Энддиректора Греческого.
А тут, значится, летит-бежит неизвестно кто, в том смысле, что несмотря на свои 155 с головой хочет быть Лиозом.
Она ничего не сказала, думая:
Замена, а предупредить, как будто не надо, и видим сакральное:
Могу задавить и не того.
Хотя это не имеет значения, т.к. в последний момент поезд-трамвай всё равно остановили, и подложили похожее чучело. Но этот так и остался лежать на рельсах, как будто специально изображал не Лиоза, а Анну Каренину:
Чтоб по-настоящему и до самого конца!
Так и вышло:
Голова тогда свалилась в решетку мусоропровода, а тело само запрыгало и село на скамейку у автобусной остановки, как Форрест Га, чтобы рассказать всем свою эпопею.
Как это было. На самом деле.
Тетя в обморок три раза один за другим, и голова ее мягко, и можно подумать сознательно и добровольно, как голова Марии-Антуанетты, после покушения на свои рыжую Елизавету, легла на штурвал.
И заснула прямо за рулем трамвая, с последней мыслью:
Чтобы откупиться придется продать весь тираж Третьей Части Брысь под Лексус 6.
На этой скамейке сидела Мотя, как режиссер, наблюдая за своим действием, но она только сказала, чуть отодвинувшись:
Зачем было портить это чучело? А так:
Хоть бы хны.
О времена! О нравы! только и успел подумать Ле-Штрассе, когда взаправду понял, что теряет не только голову, но и сознание вообще, чего, в общем-то, не должно было случиться.
Пока они бегали за ей-ней, в том смысле, что:
Ушел, скотобаза, как Никита, через забитое специально для него кирпичом окно, а как, так ведь и непонятно, сказал Миша, и плюхнулся на свой стул из импортного желтого велюра, как был у меня диван, купленный в последний раз перед окончательным и бесповоротным повышением цен, в качестве желанной, как не подлежащая даже мечте мечта:
Жилая комната.
Примерно, как можно сказать, что люди, живущие здесь, как советские, а:
Всё равно не привыкли к тому, чтобы не:
Всё было по-честному. А почему?
Так ведь очен-но ст-раш-но. Как говорится:
Вдруг опять нечаянно откроют не те кингстоны, а:
Тока нижние.
Ибо сказано:
Никто не знает, когда это произойдет. Но и надеяться на обратное, смысла вроде нет.
Так примерно и вышло, подходят они огорченные к своему столу еще должно быть полному пива и раков если их количество представить в виде остававшегося еще приличного омара и видят почти самих себя, если бы было их на одного больше, а так только двое.
Но оказалось, что их только двое:
Куда делся Штрассе? спросил Михаил.
Был здесь, но куда-то делся, ответил Германн.
Присаживайтесь, джентльмены, сказал сидящий за столом один из двоих высокий мне бы так-то парень, но со скрипящей головой, точнее ее шеей. Он то и дело брал себя ладонью за нее сзади, и ворочал в разные стороны, как будто разрабатывал перед последним и решающим боем, а скорее всего:
Просто лечился аутотренингом.
Вы кто? спросил угрюмо Германн, незаметно приглядываясь к остаткам раков из омара, и пытаясь на глаз проинтуичить: сколько пива они уже успели выпить, так сказать:
Без нас.
Прошу прощенья, хотел приподняться парень, Энддиректор Греческий.
А голова чего не так делает на шее? спросил Михаил тоже, в общем-то, не совсем дружелюбно.
Подрабатывал на съемке фильма Ленин-Штрассе Три.
Вы каскадер?
Больше просто артист.
Артист-финансист, резюмировал Германн.
Кто додумался Энддиректора пригласить на роль самоубийцы Раскольникова?
Не знаю, но даже восхищались некоторые.
Кто, например?
Например? Именно, на пример, хорошо, скажу, как-то: Ан Молчановский.
Кого вы играли? Германн демон-стративно вынул пачку Севера, и постучал ей по дну, предлагая этим видом семисоткилометровой тайги задуматься над своей дальнейшей судьбой.
Но Энддиректор не растерялся:
Что, в Ялту больше не закидываете, сразу на Север Дальний идут поезда? и спел кстати под нолитые уже всем кружки золотого:
Идут на Север стада огромные, кого ни спросишь у Всех Указ-з! Прости-прощай, любимая-хорошая-я, прощай, быть может, в последний раз.
Прости-прощай, любимая-хорошая-я, прощай, быть может, в последний раз-з.
Ар-тист-т, констатировал его сосед, которого, правда, пока никто не спрашивал его личного мнения.
Дай подумаю, кого он играл у Ана Молчановского, сказал Германн.
Я и так уже знаю, сказал Михаил, шоу-мэна в Его Сети, пока гости обедали быстрыми закусками и Лососем в Газете на десерт, правда, только:
Для Избранных.
Я там был, сказал Фин.
Ну, я и говорю, уже понял, что ты за жареный гусь, но не как любил Бродский:
В яблоках и сливах по-американски, а чисто, как принято у русских:
По-итальянски. В том смысле, что:
Ла-шато ми! Кантаре, и это мне не много, чтобы итальяно, но итальяно старо 1415, максимум шестнадцатый век, узе. И как говорится:
На те по вере-то, с росписями Леонардо и Рафаэля, с куполом, как в Сикстинской Капелле Микеланджело, вместе с его Буанаротьей.
Он играл доктора её-его жены.
Так ясно, доктор, значит, сказал Германн, и покосившись на второго, такого же:
Один метр плюс девяносто его сантиметров, но только с еще намного более, в общем с:
Носом, а если, как следует загримировать, то и вышла именно та Баба Яга, которая недавно в принципе когда, это даже пока неизвестно спустила нашего Лиоза в канализацию. Вот, как они, времена-то:
Пере-плелись-ссь. Не сразу понятно, где и искать.
Как бы сказал тот же пресловутый Кант:
Не всё то, что пишется, пишется именно для того, чтобы можно было хоть когда-нибудь разобраться.
Это был не я, просто ответил кому неизвестно кто? тоже, в общем-то пока неизвестно. Но сделать из него человека:
Надо попробовать, сказал Михаил М.
Ты, э-эт-та-а, Лиозом не хочешь побыть некоторое время?
Я? или он, Энд-директор показал пальцем вбок на своего визави.
Ну, если вы уже были, зачем вам еще, пусть он попробует, ибо, как говорил режиссер фильма Некоторые любят погорячее:
И до сорока дублей пусть делает, пока совсем не обкурится. Но, разумеется, кто-нибудь другой, а не эта Мэрилин Монро. Хотя песню запишите, пока недокурила:
I Wanna Be Loved by You.
Как говорил Билли Уайлдер на получении Оскара:
Сам всё написал, сам всё снял, сам всё и спел, и кстати, так и сказал всем от чистого сердца:
I Wanna Be Loved by You.
Вы умеете петь это хорошо, сказал Германн, и добавил: Жаль с отрезанной тран-м-ваем головой это не получится.
Ну, почему же, я могу попробовать, сказал этот, похоже, бывший Мент в роли Адвоката любого человека женского пола. Но, добавил он, хочу сделать эни-син новенькое.
Гамлета не хотите? спросил Маша-Миша М.
Могу и Гамлета, подучить языки только надо, ишшо немного. И знаете почему?
Почему?
По-масонски я ни бельмеса ни хгу-хгу. Шекспирович его же ж зашифровал по самое:
Немогу. Толи он видит отца толи отец его, а сказано:
Видеть могут только покойники, люди их нэт!
Всё правильно, сказал Миша, видеть не могут, но как те спутники, которые сопровождали апостола Павла, что-то одно обязательно будут:
Или только слышать, или только видеть, остальные чувства у них еще не развиты, а именно:
И видеть, и слышать одновремен-нно.
Не знал.
А хоть бы и знал, ничего бы не изменилось.
Так кем вы меня возьмете, а то, знаете ли, абсолютно надоело играть бессмысленно-тупые, как свиные рожи, роли. Дайте что-нибудь для Духу.
Сходи посмотри, Миша толкнул Германна в плечо, нет ли там очереди к нам, и если есть, пусть идут, как все: по запили-записи химическим карандашом на ребре ладони.
Зачем на ребре? спросил Мент Номер Ван.
Иначе химических карандашей не напасешься, рассказал Миша, а так дал следующему по шее номер уже на ём есть осталось только в уме прибавить один.
Следующий прибавляет уже два, или тоже: один?
ПОЯСНЕНИЕ К ГЛ. 1115
В этих главах не всё может показаться понятным. Но и стихи на девяносто процентов непонятны, а их читают. Конкретно, сразу не ясно, кто какую роль играет. Поэтому пробуются разные люди. Более того, не получается сразу назвать имя артиста, который пробуется на роль, например, кнутобойца Пилата, в данном случае это сначала умерший уже Андрей Панин, а потом он отдает свою роль Борзу из фильма Павла Лун Свадьба Семч. А сам Панин становится начальником тайной стражи.