Аксель познакомился с Эрин Эверли за несколько недель до начала работы в студии с Майком Клинком, но скоро стало очевидно, что эти отношения сыграют важную роль в жизни их обоих. Эрин не была похожа на друзей Акселя из родного города, как Джина Сайлер, и на большинство девушек из Стрипа, которые оказывались в адском доме. Она относилась к элите Лос-Анджелеса и жила в совершенно другом, более изысканном обществе. Ее отец музыкальная легенда Дон Эверли, мать актриса Венеция Стивенсон, дедушка режиссер Роберт Стивенсон, а бабушка актриса Анна Ли. В Акселе Эрин нашла идеального плохого парня для хорошей девочки вокалиста самой опасной и грязной группы в Голливуде. А Аксель нашел в Эрин спасение от всего этого. Как заметил Дафф: «Аксель, бывало, пропадал на несколько дней из-за своей вечной смены настроения. Иногда он выглядел так, как будто сидит на спидах и отскакивает от стен, как мячик, иногда он спал по три дня Я всегда понимал, насколько сильно его тип личности отличается от моего». Но Дафф, в свою очередь, был алкоголиком. Слэш плотно сидел на героине вместе со своим дружком Иззи. Стивен был менее замороченным обдолбышем. Он вообще не пользовался мозгом, спал на крышах, в углу на полу, спал долго, и ему было все равно, пьян он или трезв.
Аксель познакомился с Эрин Эверли за несколько недель до начала работы в студии с Майком Клинком, но скоро стало очевидно, что эти отношения сыграют важную роль в жизни их обоих. Эрин не была похожа на друзей Акселя из родного города, как Джина Сайлер, и на большинство девушек из Стрипа, которые оказывались в адском доме. Она относилась к элите Лос-Анджелеса и жила в совершенно другом, более изысканном обществе. Ее отец музыкальная легенда Дон Эверли, мать актриса Венеция Стивенсон, дедушка режиссер Роберт Стивенсон, а бабушка актриса Анна Ли. В Акселе Эрин нашла идеального плохого парня для хорошей девочки вокалиста самой опасной и грязной группы в Голливуде. А Аксель нашел в Эрин спасение от всего этого. Как заметил Дафф: «Аксель, бывало, пропадал на несколько дней из-за своей вечной смены настроения. Иногда он выглядел так, как будто сидит на спидах и отскакивает от стен, как мячик, иногда он спал по три дня Я всегда понимал, насколько сильно его тип личности отличается от моего». Но Дафф, в свою очередь, был алкоголиком. Слэш плотно сидел на героине вместе со своим дружком Иззи. Стивен был менее замороченным обдолбышем. Он вообще не пользовался мозгом, спал на крышах, в углу на полу, спал долго, и ему было все равно, пьян он или трезв.
Пока музыканты недолго жили в доме, который снял для них Арнолд Стифел, различия в их жизни стали очевидны по крайней мере, Слэш и Иззи находились в состоянии достаточной вменяемости, чтобы это заметить. Их комнаты быстро превратились в наркоманские притоны, которые сначала освещали сначала голые лампочки, а потом и вообще ничего, а Аксель ретировался на верхний этаж, где как следует обставил спальню и запер дверь. Теперь, когда у него была Эрин, появилась весомая причина отказаться от наркоманского хаоса, в который все больше превращалась их жизнь. Но и эти отношения постепенно станут непостоянными и разрушительными для них обоих. Через много лет после того, как они расстались, Эверли продала на аукционе некоторые письма и записки, которые ей написал Роуз, и они вносят немного ясности в их роман: «ОТ КРЕТИНА» гласила записка в букете цветов; «Прости, что разозлился на тебя, ты не виновата начинается другая, меня расстроила ситуация, в которой я оказался, и я не знал, как выразить словами свои чувства»; «Тебе не стоило вести себя так жестко я должен был понять я никогда не понимал, как я важен для тебя» и так далее.
Хотя их брак закончился спустя несколько месяцев агрессии и обвинений в насилии, эти записки открыли в Акселе нежность, готовность идти на компромисс и просить прощения, которых никогда не видели в нем ни участники группы, ни другие люди.
Именно эти чувства, возникшие в новых взрослых отношениях, он выразил в песне одной из последних песен для альбома «Appetite». Благодаря ей можно представить себе пропасть между вокалистом и остальными музыкантами, которым поначалу не понравилась «Sweet Child o Mine». Они восприняли ее как шутку. Слэш начал играть сложное сольное вступление «понарошку», а сам процесс сочинения и репетиций этой песни сравнивал с «выдиранием зубов. Тогда она казалась мне слащавой балладой». Дафф его поддерживал и называл новую песню шуточной. «Мы подумали: «Что это за песня? Из нее ничего не выйдет». «Это было не всерьез, продолжал Слэш. Мы жили в доме, где было электричество, диван и больше ничего. Звукозаписывающая компания недавно подписала с нами контракт, и мы раздолбайничали. Происходило много разного дерьма. Однажды вечером мы зависали там, и я начал играть этот рифф. А потом Иззи придумал к нему несколько аккордов, а Аксель начал сочинять текст. Раньше мне не нравилось играть этот отстой». Но Аксель услышал в музыке что-то, что помогло ему выразить свою лирическую идею. Как и большая часть его ранних записей, эта песня была откровенно биографическая, но очень нежная. Он вдруг стал откровенным и романтичным: «Ее волосы напоминают мне о детстве, / Где было хорошо и где бы я мог спрятаться», что нетипично для их музыки в целом. И он точно знал, как песня должна звучать: «Я из Индианы, где Lynyrd Skynyrd считаются богами до тех пор, пока ты наконец не скажешь, что ненавидишь эту долбаную группу, объяснил он мне. Но, чтобы написать «Sweet Child», я купил несколько старых записей Skynyrd, чтобы добиться такой же искренности».
Аксель не терпел никаких возражений, и это окупилось, потому что песня стала поворотным моментом для него и всей группы. Она стала локомотивом альбома «Appetite», и ее бесконечно крутили по радио и по «MTV», что окончательно убедило Акселя в том, что нельзя слушать, что говорят о его песнях другие даже Слэш. Особенно Слэш. Аксель заметно больше походил как артист на Уэста Аркина, и между ними была тесная дружба. Аркин был одним из тех главных персонажей на сцене Лос-Анджелеса, творчество которых пришлось на догранжевую, доаскетическую эпоху конца восьмидесятых начала девяностых (к несчастью, в 1997 году он умер от передозировки опиатами, когда ему было всего 36 лет). Он познакомился с ребятами, когда жил по соседству с Даффом, и больше всего сдружился с Акселем и Слэшем, которые отзывались о нем так: «Долгое время Уэст был единственным, кому мы могли доверять». Но, несмотря на дружбу, Слэш никогда не писал музыку с Аркином. «Мы вместе тусовались и пару раз вместе играли, но мы не играли все вместе с Акселем и с ним», рассказывал он. Неназванный «друг» позднее описывал Аркина заслуженному биографу рок-музыки Стивену Дэвису как «странную, темную личность, очень скрытного человека. Чудака. Но Роуз высоко его ценил. Аксель играл Уэсту свои песни и спрашивал его мнения об их творчестве».
Аксель не терпел никаких возражений, и это окупилось, потому что песня стала поворотным моментом для него и всей группы. Она стала локомотивом альбома «Appetite», и ее бесконечно крутили по радио и по «MTV», что окончательно убедило Акселя в том, что нельзя слушать, что говорят о его песнях другие даже Слэш. Особенно Слэш. Аксель заметно больше походил как артист на Уэста Аркина, и между ними была тесная дружба. Аркин был одним из тех главных персонажей на сцене Лос-Анджелеса, творчество которых пришлось на догранжевую, доаскетическую эпоху конца восьмидесятых начала девяностых (к несчастью, в 1997 году он умер от передозировки опиатами, когда ему было всего 36 лет). Он познакомился с ребятами, когда жил по соседству с Даффом, и больше всего сдружился с Акселем и Слэшем, которые отзывались о нем так: «Долгое время Уэст был единственным, кому мы могли доверять». Но, несмотря на дружбу, Слэш никогда не писал музыку с Аркином. «Мы вместе тусовались и пару раз вместе играли, но мы не играли все вместе с Акселем и с ним», рассказывал он. Неназванный «друг» позднее описывал Аркина заслуженному биографу рок-музыки Стивену Дэвису как «странную, темную личность, очень скрытного человека. Чудака. Но Роуз высоко его ценил. Аксель играл Уэсту свои песни и спрашивал его мнения об их творчестве».
Аксель уже отстранился от остальных музыкантов, не разделяя их интереса к злоупотреблению химическими веществами и став увереннее в своих суждениях о творчестве. Он прислушался к беспокойству Зутаута за будущее Guns N Roses и его меньше всего заботили так называемые «странности» его друзей. Майк Клинк встретился с Зутаутом в августе 1986 года, чтобы сообщить, что предварительные сессии звукозаписи проходят безрезультатно, потому что Слэш на них не приходит. Это лето стало затяжным прыжком в бездну зависимости. Слэш был настолько не в себе на фотосессии для компании «Geffen», что его пришлось буквально держать под руки. Однажды ночью он потерял сознание, и его пришлось откачивать. Есть рассказы о драках в ночных клубах и об угрозах Акселя уйти из группы. «В какой-то момент я перестал играть на гитаре, признавался Слэш. Я даже не разговаривал ни с кем из группы кроме Иззи, потому что мы вместе ширялись».
Зутаут начал беспокоиться, как бы его начальники не подумали, что инвестировать деньги в самую опасную группу в мире было, м-м-м опасно. Создание и продвижение записи обошлось им более чем в полмиллиона долларов, а затраты на производство и маркетинг достигли рекордного бюджета в более чем триста тычяч долларов. Слишком много денег было поставлено на безнадежных наркош и рисковал этими деньгами Том. Он сделал ребятам строгое предупреждение, если вообще можно хоть как-то запугать наркоманов, и сообщил, что, если так пойдет и дальше, он расторгнет с ними контракт еще до выхода альбома. Если корабль тонет, то Зутаут не собирается тонуть вместе с ним. Слэш и Иззи какое-то время лечились в реабилитационном центре, так что по крайней мере на несколько недель избавили других от своих эксцессов. А после того, как друзья разгромили квартиру у «Rumbo Recorders», бросив в окно булыжник, Майк Клинк подвел черту. «Я бы никогда не связался с такими ребятами, признавался он. На нашей первой встрече они плевали друг другу через голову. Они и впрямь жили своей бесшабашной уличной жизнью. Но я держал их в строгости, и у нас было правило: никаких наркотиков в студии».
Клинк заключил своего рода сделку с дьяволом: друзья будут писать материал, а он закрывать глаза на их деструктивное поведение вне студии. Он был рад, когда музыканты работали всю ночь как им нравилось до тех пор, пока вообще работали. «Он держался от нас на расстоянии», сказал Слэш. В конечном счете это оказалось мудрым решением как только Клинк смог сообщить Зутауту, что песни записываются, представители лейбла стали успокаиваться.