Понимаете, Сергей Семенович, мы с мужем сейчас находимся в состоянии развода, и я не знаю, где он теперь живет
Ушел из семьи, значит? К молодой и красивой? И адреса не оставил? Уже интересно А как он с детьми общается? Приходит или по телефону звонит?
Да никак пока А какое это имеет значение?
Большое это имеет значение. Вы мне скажите у вас ссоры при детях были? Как расставались? Со скандалом?
Нет, никаких ссор у нас не было Просто ушел, и все. Вещи даже пока не забрал. Позвонил и сказал, что больше не придет.
А девочка знает, что отец ушел из семьи?
Да она еще не поняла ничего. И к отцу уйти не могла. Мы и сами не знаем, где его искать! Квартиру где-то снимает
А может, вы обидели ее чем? Ну, накричали там, ударили сделал предположение Литовченко. Женщины в этом состоянии бывают неуправляемы, часто на детях срываются. Сам от жены уходил, знаю
Нет, Сергей Семенович, в нашей семье никто никогда никого не бил, удивляясь своей уверенности, проговорила Соня. И тем более маленького ребенка. Просто так получилось, что в субботу она одна дома осталась, обычно это редко бывает. А насчет женского состояния Давайте эту тему развивать не будем, слишком уж она интимна.
Ладно, так и запишем Ребенка никто не обижал. Из дома раньше не убегала. Семья положительная, подвел итог капитан Литовченко. Что ж, будем искать вашу девочку Днем придет наш сотрудник, поставит прослушку на аппарат. А пока обо всех подозрительных звонках сообщайте мне. Телефон я оставлю.
Так вы думаете, ее украли? ахнула Сашка. Да с нас же и потребовать даже нечего, мы скромно живем. Если уж детей красть так у богатых, а мы-то тут при чем?
А квартира приватизирована? У вас ведь еще и машина, и дача имеются.
Да какая там дача, господи всплеснула руками Соня. Развалюха в деревне. И машина такая же.
Да, все действительно очень странно
Капитан многозначительно замолчал, потом резко встал, направился в прихожую.
Будем заниматься, найдем, не волнуйтесь. Всякое бывает, уже в дверях, оборачиваясь, почти душевно произнес он.
Идиот какой-то Уставился, будто раздевает глазами! А ничего путного не сказал! возмутилась Сашка, закрыв за гостем дверь.
Будем заниматься, найдем, не волнуйтесь. Всякое бывает, уже в дверях, оборачиваясь, почти душевно произнес он.
Идиот какой-то Уставился, будто раздевает глазами! А ничего путного не сказал! возмутилась Сашка, закрыв за гостем дверь.
А ты привыкай уже потихоньку к таким взглядам, еще и не так посмотрят, когда у столба крутиться начнешь! съязвила Мишель.
Сашка возмущенно и обиженно уставилась на сестру. Не сказав ни слова, удалилась в ванную, с остервенением повернув ручку замка, на полную мощность открутила кран.
Соня так и сидела в кухне, держа в руках красную чашку, из которой только что пил свой кофе утренний гость. Потом, будто очнувшись, сунула в рот сигарету, дрожащими пальцами вымучила из зажигалки пламя. Сигарета и огонь никак не совмещались, глаза разъезжались в разные стороны, как у пьяной, все в них двоилось и троилось, и расплывалось кругами в узком пространстве кухни. Наконец ей удалось-таки прикурить, дым противно ожег горло. Соня закашлялась надрывно, будто заплакала.
Мам, ты бы не курила! воскликнула Мишель. Плохо же будет! Надо ж силы сохранять, возьми себя в руки!
Не могу, Мишка. Ни сил не осталось, ничего не осталось. Господи, ну кому она понадобилась, моя дочь?
Мам, а ты это Ты в самом деле ее ничем не обидела?
Да я уходила, она спала еще! Я думала, что быстро вернусь Господи, ну зачем я послушала Сашку, оставила ее одну? Это я во всем виновата
Ой, только не плачь, не надо! взмолилась Мишка, увидев, как Соня закрыла ладонями лицо. Ты крепись, мам. Надо ждать. Ее найдут. Надо ждать и надеяться.
Из ванной вышла умытая Сашка, с двумя косичками, тихо присела на край диванчика:
Мам, что мне делать? Остаться с тобой или в школу идти? У нас сегодня тренинг по этому дурацкому единому экзамену, объяснять будут, что да как
Иди, твердо заявила Соня. У тебя и так пропусков больше всех. Что толку со мной тут сидеть? Иди, конечно
Ага, ладно. Тут же поднялась с диванчика Сашка. Да я ненадолго! К обеду уже вернусь. Все будет хорошо, ты держись
Мишель проводила Сашку, на ходу давая ей какие-то указания, закрыла за ней дверь, вернулась на кухню.
Мам, мне тоже надо ненадолго уйти, извиняющимся голосом проговорила Мишель. У меня в сумке ключи от сейфа, а там печать, все документы Я очень быстро, туда и обратно, ладно?
Да, конечно Соня отрешенно кивала, рассматривая пустое дно красной чашки, словно силилась прочитать там что-то очень важное. Если напрягать глаза, то можно на какое-то время сдержать слезы, готовые вот-вот пролиться, дать им отсрочку минут на пять. Как раз хватит, чтобы все ушли.
Вот и за Мишкой захлопнулась дверь. Она совсем одна. Они все уходят от нее, один за другим Игорь влюбился, ушел. Это понятно, хоть и страшно, и сознавать горько. И Мишка скоро ее бросит, уедет в свой дурацкий Мариуполь. Это тоже понятно, ей замуж хочется. Сашка вообще уходит в чужую, жестокую, пошлую жизнь. Нет, в самом деле, что происходит? Как будто кто-то неведомый вмешался в плавное благополучное течение Сониного земного существования, все перевернул вверх дном, уничтожил, решил отнять последнее. Да забирайте, забирайте! Но Машку Ребенок-то тут при чем? Машку хотя бы не отнимайте! Она же от любви ее родила, для себя, она же как лучше хотела!
Господи, пусть она найдется! Пусть Игорь уходит, и Мишка уезжает, и Сашка идет своей дорогой, но Машку не отнимайте Пусть она будет жива! Верните мне Машку, пожалуйста
Сквозь слезы Соня услышала, как звонит в комнате телефон, распрямилась тугой пружинкой, рывком бросилась в комнату, уронив со стола кружку.
А, это ты, Майя У нас беда, Машка пропала. Да, со вчерашнего дня Да, и полиция была Пока ничего. Да, приезжай, конечно
Она автоматически продиктовала адрес, положила трубку. Долго стояла у аппарата, думая, кому позвонить, поделиться своей болью. Тяжело ее в себе держать. Невыносимо. «А ведь у меня ни друзей, ни подруг настоящих нет вдруг явилось горьким открытием привычное и уже давно осознанное обстоятельство. Я и дружить-то не умею, да и необходимости такой не чувствовала никогда. И даже радовалась этому обстоятельству вот же идиотка! Гордилась, что никто мне не нужен. А вот поди ж ты случилась беда и поделиться не с кем. Хорошо хоть Майя сейчас приедет»
Сев на ковер, она обвела взглядом свое жилище. Все кругом было чужим. Дом-предатель. Убогое кресло под кричащим желтым пледом. Безвкусица. И торшер этот желтый И книги-предатели. Что ж ты не спасаешь меня, любимый мой Антон Павлович? Эх ты, кукуруза души моей А ты, Лев Николаевич? Видишь, как все смешалось в доме Веселовых? Сидела тут вечерами в кресле под желтым торшером, перечитывала вас, жила жизнью ваших героев, наслаждалась музыкой вашего языка, а своя-то жизнь просвистела мимо! Где мой муж? Где мои дети? Любить-то я их и правда не умею. Не научили вы меня их любить-то!
Вдруг заболело сердце. Жестоко, незнакомо. Она никогда раньше не чувствовала сердечной боли, всегда считала себя здоровой молодой женщиной с чистым, не отягощенным шлаками и прочей нечистью организмом. И вдруг сердце болью болит! Как будто в него воткнули очень горячий гвоздь и оставили там. И вот он остывает понемногу, и жжет, жжет
С трудом поднявшись, она вышла в коридор. Постояла у двери, прислушиваясь к звукам. Тихо. Даже лифт не шумит. Маша, Машенька, рыжий мой ангел! Прости свою неразумную мать. Прости за то, что витала в облаках, не хотела отдать от себя ничего, не смотрела тебе в глазки, а если и смотрела, то не видела ничего, не хотела видеть! Где ты, что с тобой?
Она стояла, подперев спиной дверь, потом тихо скользнула на корточки, сцепила руки в замок, закрыла глаза. Голова закружилась так сильно, будто она полетела в черную и страшную пропасть, и пришлось их открыть торопливо, чтобы зацепиться взглядом за что-нибудь.
Взгляд зацепился за Мишкину курточку, сиротливо пристроенную на крючке. «Какая она старая, потертая уже вдруг подумалось ей отрешенно. Ее и носить-то уже нельзя. Я бы такую никогда не надела»
Моргнув, она проглотила эту мысль, будто подавилась ею. Будто эта мысль с силой толкнула ее в горло. И в самом деле, закашлялась так надсадно, словно устроившаяся внутри мысль продолжала додумываться сама собой смотри, смотри давай, чего ты глаза отводишь! Ишь, раскашлялась тут. Это ж твоей дочери куртка, а не посторонней девочки с улицы!
Тут же в глаза с готовностью полезла и ее собственная куртка, заботливо пристроенная на плечиках рядом с Мишкиной. Элегантная, дорогая, новая, необыкновенно красивого абрикосового цвета. А мысль все бушевала внутри смотри давай! Сиди и смотри. Сравнивай. Как тебе, нравится?
Гвоздик в сердце опять раскалился докрасна, зашевелился, боль пошла волнами по всему телу. Господи, Мишель, Мишенька, прости меня, я никудышная мать, прости
Вся задрожав, она прижала кулачки к груди, снова закрыла глаза. Наверное, не надо было их закрывать. Потому что выплыла оттуда, из темноты, картинка из прошлого. Обыкновенная вроде картинка, ничего в ней на первый взгляд особенного и плохого нет
Вот она, молодая, в этой самой квартире, на балконе сидит, готовится к экзамену. Светит яркое июньское солнце, ветки липы тянутся к перилам, пахнут начинающимся летом, молодыми листьями, омытыми только что пролитым дождем. В коляске на балконе спит маленькая Мишель. Спит уже давно, словно понимает, что у матери завтра экзамен, а времени в обрез Наконец просыпается, тихо крякает в своей коляске, не плачет и не кричит, как все дети, а вежливо подает сигналы: проснулась я, мам, кормить-пеленать пора
Вот она, раздосадованная, берет ребенка на руки, быстро пеленает, потом кормит грудью, одновременно читая учебник, извернувшись в неудобной позе. Лицо ее сосредоточено, глаза близоруко сощурены читать-то неудобно Наконец выспавшаяся сытая Мишка снова лежит в коляске, лучезарно и беззубо улыбается матери, вся тянется ей навстречу, сияет глазками. А она Она, сжав зубы, с силой начинает трясти коляску, раздраженно катать ее по балкону. «Спи! Спи! Мне же заниматься надо! Я ж тебя перепеленала, накормила! Вот и спи!»
Мишка лупит глаза, перестает гулить и улыбаться, смотрит взрослым потерянным, надломленным взглядом. Соня трясет коляску все сильнее, глядит на ребенка уже злобно, повторяя одно и то же: «Я ж тебя накормила Ты ж сухая Чего еще Спи!» Глаза у ребенка начинают затуманиваться, закрываться, как у совенка: верхние веки медленно двигаются вверх-вниз, вверх-вниз И Мишка покорно засыпает. Будто через силу. Будто сама себя заставила.