«После», заключила Рейчел: на втором снимке кончик сигареты в руке негритянки уже мерцал красным светом. Мать больше не улыбалась, взгляд ее был устремлен на бутылки в баре справа от кассы с виски, удивленно отметила Рейчел, а не с водкой, которую мать обычно предпочитала. Она не улыбалась, но благодаря этому выглядела более удовлетворенной. На лице лежала печать напряженности, в которой можно было бы усмотреть нечто эротическое, если бы объектом внимания Элизабет были не бутылки. Похоже, камера поймала ее в тот момент, когда она о чем-то мечтала или предвкушала свидание с человеком, вместе с которым собиралась покинуть бар или встретиться чуть позже.
А может быть, глядя на бутылки виски, она просто размышляла о том, что приготовить утром на завтрак. Рейчел со стыдом осознала, что фантазирует сверх меры, напрасно пытаясь отыскать в снимках дополнительный смысл.
Это смешно, бросила она и пошла за бутылкой вина, стоявшей на столе.
Что смешно? спросил Джереми. Он разглядывал обе фотографии, поместив их рядом.
Можно подумать, что мы ищем на снимках его.
Да, мы ищем на снимках его.
Просто зашла в бар вместе с университетскими друзьями, и все.
Рейчел наполнила бокалы и поставила бутылку на стол между ними.
Я прожил с твоей матерью три года и видел у нее только твои фотографии. Ни одной другой. А теперь вижу два снимка, которые она все эти годы прятала и не показывала мне. Почему? Что в них такого особенного? Я думаю, здесь снят твой отец.
Может, ей было приятно вспоминать этот вечер, и больше ничего.
Джереми приподнял одну бровь.
А может, она просто забыла об этих фото, продолжила Рейчел.
Бровь приподнялась еще выше.
Окей, сдалась она. Твое предположение.
Он указал на мужчину в велюровом пуловере, сидевшего рядом с Элизабет.
Смотри, глаза такого же цвета, как у тебя.
Разумно. Глаза зеленые, как у Рейчел, только более насыщенного оттенка в ее собственных зелень лишь намечалась, они казались почти серыми. Волосы каштановые, как у нее. Форма головы очень похожа, нос примерно такой же по величине. Правда, подбородок заостренный у Рейчел он был скорее квадратным. Но у матери он тоже был квадратным: можно было сказать, что Рейчел унаследовала подбородок от матери, а глаза и волосы от отца. Несмотря на несколько порнографические усики, он был красив, но в нем ощущалось что-то легковесное, а легковесность, кажется, никогда не привлекала Элизабет. Джереми и Джайлз, возможно, не были самыми яркими примерами внешней мужественности среди мужчин, которых встречала Рейчел, но в обоих чувствовался прочный стержень, а незаурядный интеллект сразу бросался в глаза. А у мужчины в велюре был такой вид, словно он собирается объявить победительницу конкурса красоты среди молодых девушек.
Он не похож на мужчину ее мечты, заметила Рейчел.
А я похож? откликнулся Джереми.
В тебе есть основательность, ответила она. Мать ценила основательность очень высоко.
Но этот не подходит. Джереми постучал пальцем по упитанному мужчине в кричащем спортивном пиджаке. И этот тоже. Палец переместился на негра. Может быть, тот, кто фотографировал?
Фотографировала женщина.
С этими словами Рейчел указала на отражение в зеркале: женщина с копной каштановых волос, выбивающихся из-под разноцветной вязаной шапочки, обеими руками держит фотоаппарат.
А, да.
Рейчел стала разглядывать других людей в баре, случайно попавших на чужую пленку. За стойкой сидели двое пожилых мужчин и пара среднего возраста. Бармен у кассы отсчитывал сдачу. На пороге бара застыл входящий внутрь мужчина помоложе, в черном кожаном пиджаке.
А как насчет него? спросила она.
Джереми поправил очки и склонился над фотографией:
Плохо видно. Подожди-ка.
Он встал, направился к холщовому рюкзаку, который повсюду таскал с собой во время научных изысканий, и извлек оттуда большую лупу, служившую также в качестве пресс-папье. При увеличении стало видно: человек в кожаном пиджаке чем-то удивлен и чуть ли не испуган из-за того, что ненароком вторгся на фотосессию. Кожа у него оказалась довольно темной латиноамериканец или, может быть, индеец. Этническим особенностям внешности Рейчел ни то ни другое не соответствовало.
Джереми переместил лупу на человека в велюре. Цвет глаз определенно был таким же, как у Рейчел. Как говорила ее мать? «Ищи себя в его глазах»? Рейчел смотрела на увеличенные глаза мужчины, пока изображение не стало расплываться. Она отвела взгляд, передохнула и снова воззрилась на мужчину.
Это мои глаза? спросила она.
Цвет твой, ответил Джереми. Форма другая, но ты ведь унаследовала костную структуру у Элизабет. Хочешь, сделаю пару звонков?
Кому?
Он положил лупу на стол.
Давай сделаем следующий шаг и предположим, что это ее приятели-аспиранты из Университета Джонса Хопкинса. Если это так, найти их всех, скорее всего, нетрудно. Если не так, мы всего лишь позвоним нескольким друзьям, которые работают там.
Цвет твой, ответил Джереми. Форма другая, но ты ведь унаследовала костную структуру у Элизабет. Хочешь, сделаю пару звонков?
Кому?
Он положил лупу на стол.
Давай сделаем следующий шаг и предположим, что это ее приятели-аспиранты из Университета Джонса Хопкинса. Если это так, найти их всех, скорее всего, нетрудно. Если не так, мы всего лишь позвоним нескольким друзьям, которые работают там.
Хорошо.
Джереми переснял обе фотографии на телефон, проверил, хорошо ли они получились, и сунул телефон в карман. У дверей он обернулся и спросил:
Ты в норме?
Да. А что?
Ты как-то вдруг сникла, по-моему.
Она не сразу нашла что сказать.
Ты не мой отец.
Это так.
Очень жаль. Иначе отец у меня был бы просто молоток. И мы бы покончили со всей этой канителью.
Джереми тщательно поправил очки: как Рейчел заметила еще раньше, он делал так, когда чувствовал себя неуютно.
Молотком меня еще не называли.
Вот поэтому ты и есть молоток, сказала она и поцеловала его в щеку.
Впервые за два года она получила электронное письмо от Брайана Делакруа короткое, всего три строчки. В нем он хвалил серию статей Рейчел, вышедших две недели назад и посвященных выдвинутым против Массачусетской службы пробации[10] обвинениям в откатах и попустительстве. Возглавлявший службу Дуглас («Дуги») ОХэллоран управлял ведомством как личной вотчиной, но теперь, благодаря расследованию Рейчел и ее бывших коллег по «Глобу», окружной прокурор готовился предъявить ему обвинение по всей форме. Когда Дуги случайно столкнулся с Рейчел в коридоре, писал Брайан, то выглядел так, будто наложил в штаны.
Она поймала себя на том, что расплывается в улыбке.
«Приятно сознавать, что Вы существуете на свете» писал он.
«И я рада получить известие от Вас», хотела она написать в ответ, но тут увидела постскриптум:
«Собираюсь снова пересечь южную границу. Возвращаюсь в Новую Англию. Не порекомендуете место по соседству, где можно остановиться?»
Она тут же отыскала его в Гугле, чего до сих пор сознательно избегала. Фотография была только одна, слегка зернистая и расплывчатая, переснятая из статьи в «Торонто сан», где описывался благотворительный концерт 2000 года. Он стоял в нелепом смокинге, повернув голову в сторону. Подпись под снимком гласила: «Потомственный лесоторговец Брайан Делакруа Третий». В сопроводительной статье говорилось, что он «замкнут» и, «как всем известно, скрывает свою личную жизнь от посторонних», окончил Университет Брауна и получил степень магистра экономики в Уортонском колледже. Сделавшись магистром, он
«Стал частным детективом в Чикопи», мысленно закончила предложение Рейчел. Она улыбнулась, вспомнив его клетушку. «Золотой мальчик» попытался сойти с колеи, проложенной для него поколениями предков, но оказался недоволен сделанным выбором. Такой серьезный, такой честный Если бы она обратилась в другое агентство и попала к другому сыщику, с ней неминуемо произошло бы то, о чем предупреждал Брайан ее обобрали бы до нитки.
А Брайан не захотел так поступить.
Глядя на фотографию, она представила, что случилось бы, если бы он поселился где-нибудь по соседству скажем, в одном-двух кварталах
Я живу с Себастьяном, произнесла она вслух. И люблю его.
Рейчел закрыла ноутбук.
Она сказала себе, что ответит Брайану на следующий день, но так и не собралась.
Спустя две недели позвонил Джереми Джеймс и спросил, прочно ли она сидит на своем месте. Рейчел стояла, но при этих словах прислонилась к стене и сказала, что заняла прочную позицию.
Я нашел почти всех. Темнокожие мужчина и женщина по-прежнему вместе и занимаются частной практикой в Сент-Луисе. Вторая женщина умерла в девяностом году. Толстяк преподавал в колледже и тоже умер несколько лет назад. А парень в велюровом пуловере это Чарльз Озарис, психолог-клиницист, работает на Оаху.
Один из Гавайских островов.
Если окажется, что он твой отец, сказал Джереми, у тебя появится шанс побывать в отличном месте. Буду ждать приглашения.
Непременно.
Ей потребовалось три дня, чтобы дозвониться до Чарльза Озариса. Нет, она не занервничала, не встревожилась. Причиной было ее неверие в успех. Рейчел знала, что он не ее отец, чувствовала это нутром и всеми извилинами своего неугомонного мозга.
И все же какая-то часть ее надеялась на противоположное.
И все же какая-то часть ее надеялась на противоположное.
Чарльз Озарис подтвердил, что посещал аспирантский семинар по клинической психологии в Университете Джонса Хопкинса вместе с Элизабет Чайлдс. Несколько раз они заходили в бар «Мило» в Ист-Балтиморе, и там действительно висел на стене вымпел команды «Балтимор колтс». Озарис выразил Рейчел сочувствие и сожаление по поводу смерти Элизабет «интересной женщины», как он выразился.
Мне говорили, что вы с ней встречались.
Кто мог вам такое сказать? фыркнул Чарльз Озарис. Мисс Чайлдс, я уже с семидесятых годов не скрываю своей сексуальной ориентации и не питаю никаких иллюзий на этот счет. Коллизии в связи с этим бывают, а иллюзии нет. Никогда не бывал на свиданиях с женщинами и даже не целовался с ними.
Значит, меня ввели в заблуждение, пробормотала Рейчел.
Значит, ввели. А почему вас интересует, встречался я с вашей матерью или нет?
Рейчел честно рассказала о своих поисках отца.