Сложный характер, заметил Холмс. Как и все великие преступники. Мой старый друг Чарли Пис виртуозно играл на скрипке. Уэйнрайт был недурным художником. Я мог бы назвать еще многих. Итак, сэр Джеймс, сообщите своему клиенту, что я займусь бароном Грюнером. Больше я ничего обещать не могу. У меня есть кое-какие собственные источники информации, и, полагаю, нам удастся найти подход к этому делу.
Когда наш посетитель попрощался с нами, Холмс так надолго погрузился в задумчивость, что у меня возникло ощущение, будто он забыл о моем присутствии. Но затем он бодро вернулся на землю.
Ну-с, Ватсон, какие-нибудь соображения? спросил он.
Думаю, вам лучше самому поговорить с барышней.
Мой дорогой Ватсон, если ее бедный сокрушенный старый отец не способен повлиять на нее, как мне, человеку постороннему, переубедить ее? Тем не менее эта идея может пригодиться, если все остальное не даст ничего. Но, полагаю, начать нам следует под другим углом. Думаю, тут сможет помочь Шинуэлл Джонсон.
Прежде у меня не было случая упомянуть Шинуэлла Джонсона в этих воспоминаниях, так как я редко выбирал случаи из поздних этапов карьеры моего друга. В первые годы нового века Джонсон стал ему полезным помощником. С сожалением должен сказать, что сначала Джонсон заслужил репутацию крайне опасного злодея и отбыл два срока в Паркхерсте. В конце концов он раскаялся и предложил свои услуги Холмсу, став его агентом в колоссальном преступном подполье Лондона, добывая сведения решающей важности. Будь Джонсон полицейским «лягашом», его скоро разоблачили бы, но, поскольку поставляемая им информация никогда прямо на суде не фигурировала, его товарищи не подозревали о двойной игре, которую он вел. Ореол двух его сроков открывал ему entrée[1] во все ночные клубы, ночлежки и игорные притоны столицы, а его острая наблюдательность и цепкий ум делали его идеальным агентом для сбора информации. Вот к нему-то и решил прибегнуть Шерлок Холмс.
Мои неотложные профессиональные обязанности воспрепятствовали мне следить за немедленными действиями моего друга, но вечером я договорился встретиться с ним «У Симпсона», и там, сидя за столиком у окна и глядя вниз на потоки жизни, заполняющие Стрэнд, он рассказал мне кое-что из им предпринятого.
Джонсон уже рыскает, сказал он. И возможно, соберет кое-какой полезный мусор в самых темных клоаках криминального подполья, поскольку разыскивать секреты этого человека приходится среди черных корней преступности.
Но если барышня не верит в то, что уже известно, каким образом новые ваши открытия вдруг поколеблют ее решимость?
Кто знает, Ватсон? Для мужчин сердце и ум женщины всегда неразрешимая загадка. Убийство может быть оправдано или объяснено, а проступок, куда менее значительный, может причинить жгучую обиду. Барон Грюнер сказал мне
Сказал вам?!
Ах да, конечно, я же не рассказал вам о своих намерениях. Что же, Ватсон, я ведь люблю сходиться с моим противником поближе. Люблю встретиться с ним лицом к лицу и самому сделать вывод, из чего он скроен. Так что, отдав распоряжение Джонсону, я отправился в кебе в Кингстон и нашел барона в самом благодушном настроении.
Он вас узнал?
Это не составило никакой трудности, поскольку я просто вручил лакею мою карточку. Противник он превосходный холодный как лед, говорит шелковым убаюкивающим голосом нынешних модных консультантов и ядовит, как кобра. В нем есть порода, подлинный аристократ преступлений, любезно предлагающий чай и все жестокости могилы затем. Да, я рад, что мое внимание обратили на барона Адельберта Грюнера.
Сказал вам?!
Ах да, конечно, я же не рассказал вам о своих намерениях. Что же, Ватсон, я ведь люблю сходиться с моим противником поближе. Люблю встретиться с ним лицом к лицу и самому сделать вывод, из чего он скроен. Так что, отдав распоряжение Джонсону, я отправился в кебе в Кингстон и нашел барона в самом благодушном настроении.
Он вас узнал?
Это не составило никакой трудности, поскольку я просто вручил лакею мою карточку. Противник он превосходный холодный как лед, говорит шелковым убаюкивающим голосом нынешних модных консультантов и ядовит, как кобра. В нем есть порода, подлинный аристократ преступлений, любезно предлагающий чай и все жестокости могилы затем. Да, я рад, что мое внимание обратили на барона Адельберта Грюнера.
Вы сказали, что он был благодушен?
Мурлыкающий кот, который думает, будто завидел многообещающих мышей. Благодушие некоторых людей куда смертоноснее злобного насилия более загрубелых душ. То, как он поздоровался со мной, было очень характерно. «Я так и полагал, что рано или поздно увижу вас, мистер Холмс, сказал он. Вас, без сомнения, нанял генерал де Мервилль в попытке воспрепятствовать моему браку с его дочерью Вайолет, не так ли?»
Я не отрицал.
«Милейший, сказал он, вы только погубите свою столь заслуженную репутацию. Не тот случай, чтобы вы могли преуспеть. Вы будете трудиться понапрасну, не говоря уж о том, что подвергнетесь некоторой опасности».
«Любопытно, сказал я, что именно такой совет я намеревался дать вам. Я уважаю ваш ум, барон, и эта краткая личная встреча моего уважения отнюдь не уменьшила. Разрешите мне говорить с вами как мужчина с мужчиной. Никто не хочет копаться в вашем прошлом и причинять вам лишние неудобства. Оно позади, и вы теперь плывете в спокойных водах, но если вы не откажетесь от этого брака, то обретете множество врагов, которые не оставят вас в покое, пока Англия не станет для вас слишком жаркой. Стоит ли игра таких свеч? Несомненно, благоразумнее было бы оставить леди в покое. Вряд ли вам будет приятно, если факты вашего прошлого будут ей представлены».
У барона под носом торчат нафиксатуренные волоски, точно короткие усики насекомых. И пока он слушал, они дрожали от внутреннего хохота, а затем он испустил легкий смешок.
«Простите, что я засмеялся, мистер Холмс, но, право же, смешно наблюдать, как вы пытаетесь разыграть сдачу без единой старшей карты. Не думаю, что кто-либо мог бы сделать это искуснее, но зрелище, тем не менее, жалкое. Ни единого онера, мистер Холмс, ничего, кроме двоек».
«Вы так думаете?»
«Так я знаю. Разрешите, я поясню. Мои собственные карты настолько беспроигрышны, что я могу позволить себе открыть их. По счастью, я завоевал безоговорочную привязанность этой леди. Она подарила ее мне, несмотря на то что я откровенно рассказал ей о всех прискорбных злоключениях, выпавших на мою долю в прошлом. И еще я предупредил ее, что некие бессовестные и своекорыстные интриганы надеюсь, вы узнаете себя? явятся к ней с клеветническими россказнями, и объяснил, как ей следует обойтись с ними. Вы слышали о постгипнотических внушениях, мистер Холмс? Ну, вы сможете увидеть, как они действуют, ведь человек, обладающий сильной личностью, способен использовать гипноз без вульгарных пассов и прочей ерунды. Так что она подготовлена к вашему появлению и, не сомневаюсь, примет вас, поскольку всегда готова пойти навстречу желаниям своего отца за исключением одного небольшого дельца».
Ну, Ватсон, говорить больше было как будто не о чем, а потому я откланялся со всем холодным достоинством, на какое способен, однако, едва я взялся за ручку двери, он меня остановил.
«Кстати, мистер Холмс, сказал он, вы, кажется, знакомы с Ле Брюном, французским агентом?»
«Да», сказал я.
«Вы знаете, что с ним приключилось?»
«Я слышал, что его избили какие-то апаши на Монмартре и искалечили его».
«Совершенно верно, мистер Холмс. По странному стечению обстоятельств всего лишь за неделю до этого он наводил справки о моих делах. Не поступайте так, мистер Холмс, это приносит несчастье. Несколько человек убедились в этом на опыте. Мое последнее слово вам в заключение: идите своей дорогой, а я пойду своей. Всего хорошего!»
Вот так, Ватсон. Теперь вы осведомлены обо всем по нынешний день.
Этот субъект выглядит опасным.
Крайне опасным. Я не обращаю внимания на пустобрехов, но этот человек говорит меньше, чем подразумевает.
Этот субъект выглядит опасным.
Крайне опасным. Я не обращаю внимания на пустобрехов, но этот человек говорит меньше, чем подразумевает.
А надо ли вам вмешиваться? Какая важность, если он и женится на ней?
Учитывая, что он, вне всяких сомнений, убил свою последнюю жену, это довольно большая важность. К тому же клиент! Ну-ну, не будем говорить об этом. Когда допьете кофе, нам лучше вернуться ко мне домой, так как жизнерадостный Шинуэлл, наверное, уже ждет там с отчетом.
Да, он ждал дюжий краснолицый мужлан со щербатым ртом и парой живых черных глаз, единственного внешнего признака на редкость хитрого ума, таящегося внутри. Видимо, он порыскал в том, что было его особым царством, так как рядом с ним на кушетке сидела пылающая головня в образе тонкой, горящей пламенем молодой женщины с бледным напряженным лицом, почти юным, но настолько истерзанным грехами и горестями, что легко было прочесть летопись страшных лет, оставивших на ней свою чумную печать.
Это мисс Китти Уинстер, сказал Шинуэлл Джонсон, взмахом жирной руки указав на нее, словно представляя. Чего она не знает ну, да пусть сама за себя говорит. Отыскал ее меньше чем за час, мистер Холмс, после вашей весточки.
Меня отыскать не трудно, сказала она. Преисподняя, Лондон, и вся недолга. Тот же адрес, как у Жирняги Шинуэлла. Мы старые знакомые, Жирняга, ты и я. Но, черт дери! Кто-то еще должен гореть в аду ниже нашего, если в мире есть справедливость! Тот, на кого вы охотитесь, мистер Холмс.
Холмс улыбнулся.
Насколько понимаю, вы желаете нам удачи, мисс Уинтер.
Если я могу помочь отправить его туда, где ему самое место, я с вами до последнего вздоха! воскликнула наша посетительница в яростном запале. В ее побелевшем напряженном лице и в ее сверкающих глазах была такая исступленная ненависть, какую редко можно увидеть у женщины, а у мужчины никогда. Вам незачем заглядывать в мое прошлое, мистер Холмс. Обойдемся без него. Но я то, чем меня сделал Адельберт Грюнер. Если бы я могла свалить его! Она судорожно вскинула руки. Ах, если бы я могла низвергнуть его в ад, куда он столкнул столь многих!
Вам известно, как обстоит дело?
Жирняга Шинуэлл мне рассказал. Он нацелился еще на какую-то несчастную дурочку и на этот раз женится на ней. Вы хотите этому помешать. Ну, вы же, конечно, знаете предостаточно про этого дьявола, чтобы любая девушка в здравом уме закаялась переступить с ним церковный порог.
Но она не в здравом уме. Она влюблена безумно. Ей все о нем рассказали. Ее ничто не трогает.
Ей и про убийство говорили?
Да.
Господи! Ну и храбра она!
Считает все это клеветой.
Вы не могли бы представить доказательства ее глупым глазам?
Ну, а помочь нам в этом вы не могли бы?
Да разве ж я сама не доказательство? Если я встану перед ней и расскажу, как он со мной обошелся!