21. Двухчастный ответ из Скота, согласно истинному суждению о производящей причинности говорящего ангела. Первый из ответов принимается и доказывается. Относительно второго спрашивается, может ли один ангел говорить к какому-то определенному числу ангелов, и не больше. Если же полагать производящую причинность (в говорящем ангеле), возникает особое затруднение, которого касается Скот в кн. 2, дист. 8, вопр 2, § 2 комментария к «Сентенциям» и в др. местах. Но в этих местах он только задает вопросы, ничего не решая. В схолии же там добавлено, что из «Репортаций» самого Скота нельзя заключить, будто ангел говорит одновременно к бесконечному множеству; а к какому множеству может, знает только Бог. Первая часть этого суждения очевидна, ибо не может существовать бесконечного множества ангелов, а если бы и существовало, ангел не мог бы одновременно произвести бесконечное число species. Вторая же часть, по нашему мнению, истинна, если речь идет о точном знании, то есть об определенном числе конечно, применительно к ангелам: если они в этом вопросе обладают потенцией, ограниченной до определенного числа собеседников, то каждый из них прекрасно знает, со сколькими ангелами, и не больше, может говорить одновременно. Мы также не доискиваемся точного числа этого множества, ибо не можем о нем даже догадываться. Но в общем виде спрашивается: существует ли предел этого множества для каждого ангела сообразно его силе? Или каждый может говорить одновременно ко многим таким образом, что их множество не ограничено конечным пределом, но каждый может говорить ко все большему и большему числу ангелов, даже если оно возрастет до бесконечности?
22. Аргументы в пользу утвердительного ответа. Думается, что утвердительный ответ выглядит убедительно, ибо в реальности эта производящая причинность всегда будет конечной; следовательно, ей не противоречит осуществляться именно так; следовательно, нет оснований отказывать в ней ангелу, коль скоро она есть совершенство возможное и вполне соразмерное его благородству. Антецедент известен из сказанного, ибо бесконечное множество всегда исключается в качестве внешнего термина (если можно так выразиться) производящей силы. Далее, второе следствие принимается без доказательства, ибо вполне ясно само по себе. Итак, доказывается первое следствие: если высшей тварной силе не противоречит до бесконечности увеличивать некий эффект, то есть производить каждый раз все больший и больший эффект, почему же не так обстоит дело в данном случае? Антецедент очевиден: ведь есть вероятность того, что ангел способен до бесконечности увеличивать скорость движения, особенно там, где движимое не оказывает сопротивления, например, при движении небесной сферы. А ведь здесь возрастание выглядит более трудным, ибо почти что интенсивно. Далее, экстенсивное возрастание, только через умножение форм одного вида, представляется более легким, когда действие имеет усовершающий характер и не встречает противодействия, то есть сопротивления, и когда имеется близость по месту и прочие условия, необходимые для большей или равной легкости действия. Так, видимый предмет мог бы посылать species одновременно как в две или три пары глаз, так и в сто или тысячу, и в любое число, если бы species могли равно прилагаться к ним всем, а это возможно, через проникновение species, для бесконечного числа. В самом деле, при такой предпосылке для предмета не труднее напечатлеть интенциональную форму в трех парах глаз, нежели в двух, в четырех, нежели в трех, и так до бесконечности. Следовательно, это знак того, что простое умножение такого эффекта не увеличивает трудности и не уменьшает действенности деятеля по отношению к каждому единичному объекту воздействия, но как бы целиком прилагается к отдельным частям множества и к множеству в целом. Следовательно, с тем большим основанием можно философствовать так об ангелах: ведь у них для этого действия близость по месту либо не является необходимой, либо очень легко может быть равно достигнута в отношении любого из множества ангелов. Можно добавить и другой довод из другого примера. Так, солнце прекрасно освещает одновременно все равно удаленные от него небесные тела, как если бы они были одним, и точно так же освещало бы, если бы их было больше любое конечное число. Стало быть, аналогичным образом это возможно и для ангелов
23. Отрицательный ответ доказывается более убедительно. Такой способ высказывания возможен, и его легко защищать; но так как он зависит от общефизического вопроса, не хотелось бы ограничивать этим суждением рассматриваемое здесь учение об ангелах. Ибо можно утверждать без всяких затруднений, что ангел способен говорить одновременно только с определенным количеством, или числом, ангелов: ведь речь осуществляется через совершение действия и его умножение во многих. А если действие совершается ограниченной силой, то и во множестве действий, которые могут выполняться относительно других ангелов, может иметься определенный конечный и максимальный термин. Но каков этот термин, этого мы не знаем; может быть, он не одинаков у всех, но сообразуется с совершенством каждого. Исходя из указанной предпосылки производящей причинности, именно такого суждения считает нужным придерживаться Васкес, дисп. 211, в последней главе. Но из таких допущений следует прекрасный довод в пользу того, почему эта производящая причинность говорящего ангела свободна: ведь если она сама по себе недостаточна для одновременного оформления всех прочих ангелов производящим действием species и не определяется внешними обстоятельствами, то по необходимости должна определяться свободной волей. Отсюда же, напротив, Оккам и Габриэль, утверждающие, что ангел в качестве производящей причины содействует своим актом познанию этого акта со стороны всех прочих ангелов, и что эта производящая причинность природна и необходима, вынуждены последовательно придерживаться первого суждения. Поэтому они говорят, что этот акт сам по себе известен всем и всеми может познаваться одновременно; и, следовательно, один и тот же акт может одновременно содействовать, в качестве производящей причины, любому множеству ангелов в познании и проявлении самого себя. Добавлю также, что, согласно указанному выше способу высказывания, для ангельской речи недостаточно намерения, то есть смутного воления явить свой акт нескольким ангелам или их определенному множеству, ибо все это общо и расплывчато и недостаточно определяет принцип действия. Стало быть, необходимо назначить акт к действию на определенное количество определенных ангелов, в соответствии с производящей причинностью говорящего ангела.
24. На второй пункт, сформулированный в параграфе 19. Во втором пункте речь шла о сомнении, уже затронутом выше, а именно: во власти ли ангела тайно говорить лишь к одному ангелу. Некоторые примыкают к ответу Скота и утверждают, что ангел, несомненно, может вести приватную беседу с другим ангелом: хотя он не в силах явить другому свой акт так, чтобы его не понимали прочие, он, тем не менее, может предназначить свое понятие лишь для одного ангела, и этого достаточно, чтобы говорить только с ним. Но, как я сказал выше, таким способом проблема решается лишь на словах. Ведь если при желании все понимают или могут понять то, что открывается одному, то речь сама по себе не секретна, но публична, независимо от намерения говорящего. Поэтому утверждающие, что один ангел может говорить к другому только посредством знаков, которые сами по себе публичны, то есть видимы и понятны всем, прямо отрицают, что между ангелами существует приватная беседа.
25. Истинный ответ: один ангел может тайно говорить с другим. Воление ангела, намеревающегося вести приватную беседу, есть радикальная причина приватной речи; а формальная причина предписываемое волей напечатление species лишь в одном ангеле, а не в остальных. Однако я считаю гораздо более вероятным и вполне истинным, что во власти ангела вести с одним собеседником приватную беседу, которой прочие не слышат. Так учит св. Фома, часть 1, указанный вопр. 107, арт. 5, и все его последователи, а также Ричард, Марсилий в указанных выше местах и многие другие. Хотя они расходятся в способах обоснования, в зависимости от разных способов объяснения того, как скрываются и как проявляются внутренние помыслы, все они, тем не менее (за редкими исключениями), пытаются сохранить за ангелами способность при желании беседовать втайне. Бесспорно, это само по себе представляется в высшей степени истинным, а противоположное абсолютно невероятным. Ибо та самая моральная необходимость, которая свойственна интеллектуальной природе и требует, чтобы внутренние помыслы были скрыты, требует также, чтобы открывать их можно было публично или приватно по решению говорящего, как я сказал выше. Поэтому св. Фома считает эту приватность зависящей от воли говорящего ангела, который желает предназначить свое понятие для одного ангела, но не для другого. Такое ограничение со стороны воли и направленности томисты полагают достаточной формальной причинной приватности, и в этом они последовательны. Мы же утверждаем, что это радикальная причина приватности беседы: от нее зависит, чтобы ангел напечатлел интенциональную форму своего акта лишь в одном ангеле, к которому он его обращает, и, следовательно, чтобы этот акт мог быть воспринят и услышан только им. Этот же довод могли бы привести скотисты в поддержку своего суждения, коль скоро речь совершается через напечатление познания акта в другом ангеле: ведь такое напечатление совершается не по природной необходимости, а свободно, и поэтому может совершаться в отношении одного, но не других Так же могли бы и должны были бы говорить Оккам и Габриэль, считающие, что ангел своим актом, как объектом, со-причиняет познание в другом ангеле: ведь и такая производящая причинность со стороны говорящего была бы не необходимой, но свободной, а потому могла бы осуществляться в отношении одного, но не другого ангела. Они, однако, полагают такую производящую причинность объекта чисто природной и поэтому говорят, что речь по своей природе не может быть секретной; однако они пытаются спасти ее приватность через направляющее содействие Бога, оказываемое лишь тому ангелу, с которым другой желает говорить. Но мы уже показали выше при помощи иных, в том числе противоположных мнений, что Оккам и Габриэль в этом пункте опираются на ложное основание.
26. На возражение, сформулированное в параграфе 18. Слушающий ангел не может вкладывать свои species в других. На возражение, выдвинутое против нашего суждения, отвечаю: нет необходимости, чтобы другие ангелы видели умопостигаемую species, напечатленную в слушающем ангеле, потому что у них нет вложенных species, посредством которых они бы ее опознали. Ведь если они не приняли species свободных актов от их производящего начала, то по этой же причине не будут иметь в себе species этих актов. Нет также необходимости в том, чтобы species, напечатленная говорящим в одном ангеле, производила другую, подобную себе, species в других ангелах; и еще меньше необходимости в том, чтобы она производила ее вынужденно, по природе. Куда более правдоподобным мне кажется, что слушающий ангел, то есть ангел, принимающий от другого собственную species его акта, не способен даже при желании передать подобную species другим ангелам. В лучшем случае он может явить другим свой собственный акт, который он извлекает через такую species и через который познает понятие другого, и таким образом напечатлеть в другом ангеле species своего собственного акта, через который другие смогут прийти к познанию приватной реи первого ангела. Но произойдет это не в силу предшествующей речи, а в силу другой, последующей за первой. Отсюда можно заключить лишь то, что речь ангела никогда не бывает настолько секретной, чтобы слушающий не мог явить ее другим (если ограничиться только тем, что производится по природе, и абстрагироваться от позволительности или непозволительности этого явления). В самом деле, это так же свойственно природе ангелов, как и людей, и не противоречит их совершенству. Ибо это с необходимостью проистекает из способности к говорению, которая сопряжена со свободой, по своей природе изменчивой уже в силу того, что она сотворена из ничего. Итак, мы утверждаем только то, что ангельская речь может совершаться втайне благодаря воле и действию самого говорящего и может быть обращена к одному ангелу таким образом, чтобы не достигать самопроизвольно других ангелов.