59. Вторично опровергается то же мнение. Во-вторых, этот луч может укореняться в субстанции ангела, лишь пребывая в ней в качестве акциденции. Но когда он простирается, или испускается, он не обладает протяженностью, по собственному признанию Ричарда, ибо в противном случае он был бы телесным. Стало быть, он всецело пребывает в субстанции, даже если пребывает вне субстанции, и, следовательно, акциденция одновременно и целиком пребывает в субъекте и вне субъекта и во всем пространстве вплоть до другого ангела, что прямо-таки чудовищно и невозможно. Ведь если одна и та же акциденция не может передаваться от субъекта, в коем пребывает, в другой субъект, одновременно пребывая в том и в другом, то каким образом она могла бы передаваться через пространство среды к другой, отстоящей субстанции, одновременно существуя и в себе, и в другой субстанции? К тому же эти лучи избыточны, ибо не могут производить никакого формального эффекта и выполнять никакой функции. Прежде всего, они не могут производить формального просвещающего эффекта в самом ангеле, в коем укоренены. Разве мог бы луч, испускаемый солнцем, осветить само солнце? Тогда каким формальным эффектом он бы в нем обладал? Или каким образом пребывал бы в нем как в субъекте, не производя в нем формального эффекта? Или каким образом был бы укоренен в нем, не пребывая в нем как в субъекте, если считать его истинной акциденцией? Точно так же и в пространстве среды или в другом ангеле луч не мог бы производить формального эффекта, ибо не пребывал бы как в субъекте ни в том, ни в другом, согласно принятому допущению. Отсюда следует, что он не может выполнять никакой функции.
60. Опровергается уловка Ричарда. Ричард отвечает: лучи служат тому, чтобы говорящий ангел из потенции самого луча выводил species, которую объективно представляет другому ангелу. Но, во-первых, луч, как его ни мыслить, есть всего лишь некий несовершенный свет, наподобие солнечного луча, а значит, не пассивная потенция, из которой могла бы производиться species. Во-вторых, такая species бесполезна, потому что не пребывает в слушающем ангеле как в субъекте, что признает сам Ричард, и не может обеспечить слышание, а значит, ни к чему не пригодна. Ричард отвечает: напротив, она полезна для другого ангела, потому что достигает его, и через ее посредство как инструмента сам слушающий ангел собственной, исконной действующей силой производит в себе схожую species, через которую познает акт говорящего. Но я спрашиваю: каким образом луч, аффицированный интенциональной формой, представляет ее другому ангелу? Если такая презентация совершается через когнитивный акт, так, чтобы ангел усматривал презентированную ему species и тем самым побуждался к образованию в себе другой, ей подобной, то необходимо предполагать в ангеле species, посредством которой он способен усматривать и луч, и его species. Следовательно, было бы экономнее допустить такую species, через которую он при желании усматривал бы акт говорящего ангела или хотя бы species, существующую в самом говорящем ангеле. Ведь та species, которая, согласно этому измышлению, пребывает в испускаемом луче и выведена из его потенции, по необходимости должна была бы сначала выводиться из самого луча как укорененного в говорящем ангеле; следовательно, она могла бы там же и усматриваться другим ангелом, без всякого дополнительного излучения. Если же такая презентация имеет чисто объективный характер и осуществляется исключительно через близость по месту и через распространение, то в таком случае это излучение избыточно, ибо не является необходимым ради одной лишь объективной презентации: ведь ей не препятствует дистанция, как было сказано выше, и что важнее всего говорящий ангел мог бы при необходимости с легкостью приблизиться к другому сам по себе, без всякой умопостигаемой передачи акциденций. И, наконец, если допустить такую объективную презентацию, незримую для ангела, которому презентируется species, каким образом мог бы он побуждаться этим к слушанию или сопрягаться с лучом сам по себе, в силу собственной интенции, производя в себе species акта другого ангела? Поэтому следовало бы сказать, что в силу самого факта, что аффицированному интенциональной формой лучу удается достигнуть локального присутствия в другом ангеле, тот в силу природной необходимости и без прямого участия волевой интенции сопрягается с лучом как с инструментом, чтобы произвести в себе такую species, что тоже невероятно. Следовательно, вся эта теория в отношении данной части причудлива и просто нелепа.
60. Опровергается уловка Ричарда. Ричард отвечает: лучи служат тому, чтобы говорящий ангел из потенции самого луча выводил species, которую объективно представляет другому ангелу. Но, во-первых, луч, как его ни мыслить, есть всего лишь некий несовершенный свет, наподобие солнечного луча, а значит, не пассивная потенция, из которой могла бы производиться species. Во-вторых, такая species бесполезна, потому что не пребывает в слушающем ангеле как в субъекте, что признает сам Ричард, и не может обеспечить слышание, а значит, ни к чему не пригодна. Ричард отвечает: напротив, она полезна для другого ангела, потому что достигает его, и через ее посредство как инструмента сам слушающий ангел собственной, исконной действующей силой производит в себе схожую species, через которую познает акт говорящего. Но я спрашиваю: каким образом луч, аффицированный интенциональной формой, представляет ее другому ангелу? Если такая презентация совершается через когнитивный акт, так, чтобы ангел усматривал презентированную ему species и тем самым побуждался к образованию в себе другой, ей подобной, то необходимо предполагать в ангеле species, посредством которой он способен усматривать и луч, и его species. Следовательно, было бы экономнее допустить такую species, через которую он при желании усматривал бы акт говорящего ангела или хотя бы species, существующую в самом говорящем ангеле. Ведь та species, которая, согласно этому измышлению, пребывает в испускаемом луче и выведена из его потенции, по необходимости должна была бы сначала выводиться из самого луча как укорененного в говорящем ангеле; следовательно, она могла бы там же и усматриваться другим ангелом, без всякого дополнительного излучения. Если же такая презентация имеет чисто объективный характер и осуществляется исключительно через близость по месту и через распространение, то в таком случае это излучение избыточно, ибо не является необходимым ради одной лишь объективной презентации: ведь ей не препятствует дистанция, как было сказано выше, и что важнее всего говорящий ангел мог бы при необходимости с легкостью приблизиться к другому сам по себе, без всякой умопостигаемой передачи акциденций. И, наконец, если допустить такую объективную презентацию, незримую для ангела, которому презентируется species, каким образом мог бы он побуждаться этим к слушанию или сопрягаться с лучом сам по себе, в силу собственной интенции, производя в себе species акта другого ангела? Поэтому следовало бы сказать, что в силу самого факта, что аффицированному интенциональной формой лучу удается достигнуть локального присутствия в другом ангеле, тот в силу природной необходимости и без прямого участия волевой интенции сопрягается с лучом как с инструментом, чтобы произвести в себе такую species, что тоже невероятно. Следовательно, вся эта теория в отношении данной части причудлива и просто нелепа.
61. Третий тезис. Далее, мы сказали: когда говорящий ангел производит species своего акта в слушающем, тот с необходимостью чувствует произведенное в себе изменение и, во всяком случае, воспринимает производимую в нем species и виртуально сосредоточивает на ней внимание, и в этом смысле слушание некоторым образом необходимо следует за речью. Я доказываю это, во-первых, тем, что это так или иначе необходимо для некоторого возбуждения, что подтверждается приведенными доводами. А то, что некое истинное возбуждение необходимо, полагаю, было достаточно показано выше. Ибо ангелы были бы, очевидно, довольно-таки тупыми (если позволительно так сказать) в отношении морального сотрудничества, если бы никто из них не мог обращаться или взывать к другому, тем или иным способом побуждая того к слушанию. Во-вторых, доводы в пользу противоположной позиции этого не опровергают, ибо указанное предощущение (если можно так выразиться) этой species еще не означает ее использования как species, но как объекта, умопостигаемого в акте и самого по себе связанного с потенцией. Но хотя использование species применительно к репрезентированной вещи является свободным, познание species как самого по себе познаваемого объекта не может быть всегда свободным. Дело в том, что интеллект формально не есть свободная потенция, а потому неудивительно, что если он, так сказать, затрагивается до всякого свободного использования воли, то такое затрагивание он предощущает и в этом опережает саму свободную волю. И это тем более так, что вообще познавать интенциональные формы, в том числе вложенные, для ангела изначально естественно; следовательно, когда в нем напечатлевается новая species, она тоже может познаваться естественно. Наконец, к природному совершенству ангела принадлежит, судя по всему, чтобы в нем не производилось никакого изменения, которого бы он не воспринимал, и чтобы он имел возможность принимать относительно него или его применения осознанные решения.
62. Четвертый тезис. Свободное внимание не отменяет природного. Наконец, я утверждаю: само слушание, с точки зрения его актуального познания, о коем идет речь, не является безусловно необходимым, но может зависеть от решения слушающего. Этот тезис с вероятностью удостоверяется приведенными доводами, и особенно тем, что использование species есть дело свободного решения ангела, как мы увидим ниже. Я утверждаю, что интеллект как таковой подчиняется воле в том, что касается его применения: ведь сюда не вмешивается никакая причина, которая принуждала бы интеллект, ибо, как только он предупредит волю, чувствуя вложение species, воля способна удержать его от немедленного действия через эту species либо с такой силой увлечь рассмотрением чего-то другого, что он не смог бы одновременно с этим воспользоваться новой species. Ты скажешь: на том же основании при напечатлении species ангел мог бы с таким вниманием заниматься чем-то другим, что не обратил бы внимания на напечатление новой интенциональной формы. На это можно ответить, что, даже если согласиться с этим, это не сильно меняет дело. Достаточно того, что один ангел имеет морально действенную силу возбуждать другого, хотя иногда, в силу глубокой увлеченности другого ангела, эта сила может блокироваться, как это случается с ощущениями. И тогда, даже если в момент напечатления интенциональная форма осталась незамеченной, как только предельное внимание ангела ослабнет, и он (если можно так сказать) придет в себя, он разглядит в себе эту species и воспользуется ею, если захочет. Или же, что вернее, нужно отрицать вывод: ведь свободное внимание хотя и существует, но не отменяет природного, то есть того, которое следует, как я сказал, за напечатлением интенциональной формы. Наконец, мой тезис подтверждается тем, что для возбуждения не требуется, чтобы ангел слушал по необходимости и размышлял о сказанном; достаточно того, чтобы он воспринимал саму речь, в ее существе: это уже заставляет ангела усмотреть в себе новую species, хотя он свободен в ее использовании, что подобает его совершенству.
О беседе между ангелами и людьми, а также с Богом
63. Обсуждается первая часть: можем ли мы беседовать с ангелами. Двенадцатое, двухчастное, затруднение касается беседы между нами и ангелами. Ведь отсюда следует, что мы можем говорить с ангелами, напечатлевая в них species наших актов, и ангелы могут говорить с нами, напечатлевая species своих актов. Однако то и другое вполне ложно; стало быть. Первая часть следования доказывается. Ведь если ангел сам по себе обладает силой производить такую интенциональную форму, как мы сказали, и наш интеллект способен принимать ее, знаком чего служит то обстоятельство, что отделенная душа способна принимать species, ибо ангел мог бы говорить к ней, то, стало быть, и в настоящее время интеллект души, сопряженной с телом, способен принимать такую species, ибо это тот же самый интеллект, обладающий той же самой пассивной способностью. Следовательно, фактически ангел, пожелай он говорить с человеком, мог бы напечатлеть в нем интенциональную форму своих актов. Вывод доказывается, так как промежуточное тело или удаленность по месту не препятствуют такому действию, как было сказано выше, а если бы и препятствовали, ангел мог бы устранить препятствие природной силой, войдя внутрь человеческого тела и устранив всякое отстояние по месту между собой и душой. Однако размышляющему последовательно очевидна ложность этого, потому что, приняв такую species, наша душа смогла бы в состоянии природной сопряженности с телом слышать речь ангела и усматривать его акты независимо от фантазм, ибо такую species она принимала бы не через фантазмы.