В этой концепции слушающий ангел оказывается в ситуации, когда он не может уклониться от слушания. Более того, любая мысль любого ангела оказывается непосредственно «слышимой» для всех остальных и не может быть ни сокрыта, ни высказана приватно, будучи принудительно и необходимо публичной. Своеобразие оккамистской модели в том, что в ней ангельская ментальная речь имеет синтаксическую природу, как и мышление людей, что делает мысленные эксперименты с ней особенно ценными для описания работы человеческого мышления. Но при этом Оккам совершенно оставил без внимания все те аспекты речевого общения, которые связаны с личностной свободой и достоинством разумных существ.
4. Модель Уильяма Оккама[53].
В XIV в. к трем перечисленным моделям ангельской речи добавилась четвертая, разработанная Уильямом Оккамом (12851347). Как известно, Оккам интерпретировал сам процесс мышления как ментальную речь. Понятия служат единицами этой речи, то есть ментальными знаками, которые обладают значениями по природе, так как связанны с обозначаемыми вещами причинно-следственным отношением. Поскольку значения присущи словам ментального языка по природе, они известны всем разумным существам, и ангелам так же, как и людям. Но если акт мышления и акт ментальной речи это один и тот же акт, абсолютно и тождественно, то он не нуждается ни в каких дополнительных элементах или действиях, чтобы сообщаться от одного ангельского интеллекта к другому. Внутренняя речь уже совпадает с языковым взаимодействием: как видимый объект, попадая в чье-либо поле зрения, тотчас и непосредственно усматривается зрителем, так акт мышления тотчас улавливается ангелом-слушателем как ментальная речь и производит соответствующий акт понимания в его собственном уме.
В этой концепции слушающий ангел оказывается в ситуации, когда он не может уклониться от слушания. Более того, любая мысль любого ангела оказывается непосредственно «слышимой» для всех остальных и не может быть ни сокрыта, ни высказана приватно, будучи принудительно и необходимо публичной. Своеобразие оккамистской модели в том, что в ней ангельская ментальная речь имеет синтаксическую природу, как и мышление людей, что делает мысленные эксперименты с ней особенно ценными для описания работы человеческого мышления. Но при этом Оккам совершенно оставил без внимания все те аспекты речевого общения, которые связаны с личностной свободой и достоинством разумных существ.
Четыре модели ангельской речи, которые Бернд Ролинг вычленил в средневековой схоластике, в различных модификациях и комбинациях дожили до начала Нового времени и обнаруживают свое присутствие в текстах конца XVI-середины XVIII вв. Именно в этот период мысленные эксперименты с речевым общением ангелов достигают наибольшей продуктивности; несомненно, это было связано с общим расцветом позднесхоластической семиотики в последние полтора столетия непрерывной схоластической традиции. В отличие от средневековых концепций ангельской речи, эти поздние тексты практически неизвестны историко-философской науке. Одним из лучших образцов такого мысленного экспериментирования как раз и является трактат Франсиско Суареса «Об ангелах», фрагмент из которого представлен в настоящем издании в русском переводе первом переводе суаресовского текста об ангельской речи на современный язык[54].
Трактат «De angelis» был впервые опубликован в 1620 г., уже после смерти автора (25 сентября 1617)[55]. В полном собрании сочинений Суареса, изданном в XIX в., он составляет том II[56]. Это весьма обширная работа, занимающая в первом издании 746 страниц in quarto. Трактат состоит из восьми книг, соотносимых тематически с первой частью «Суммы теологии» Фомы Аквинского, но представляет собой не комментарий к творению Фомы, а самостоятельный труд. Книги VVIII имеют чисто богословский характер и рассматривают такие вопросы, как благодатное состояние ангелов, их собственные функции в небесной литургии и т. д. Зато первые четыре книги это почти исключительно философский текст, царство мысленного эксперимента, где из первично постулированного тезиса об ангелах как нематериальных разумных творениях, способных к взаимодействию, социальному и речевому общению, выводятся все возможные метафизические, физические, гносеологические и лингвистические следствия. Приведем названия этих четырех частей суаресовского трактата:
Книга I: О природе, произведении и атрибутах ангелов.
Книга II: Об интеллектуальной потенции ангелов и о естественном познании.
Книга III: О воле ангелов в рассмотрении ее чисто природного статуса.
Книга IV: О способности ангелов совершать действия, переходящие вовне.
Интересующий нас «трактат в трактате», посвященный речевому общению ангелов, составляют главы XXVIXXVIII книги II. Это самое полное, детализированное и многогранное исследование вопроса об ангельской речи в схоластической мысли. В основе подхода Суареса лежит идея воздействия говорящего ангела на интеллект слушающего, что роднит его концепцию с концепцией Дунса Скота. Но Суарес подверг собственную теорию Дунса такой основательной критике и настолько существенно ее переработал, что фактически можно говорить о Суаресе как о создателе собственной модели ангельской речи. Суть возражений Суареса против модели Дунса Скота состоит в том, что у Дунса все необходимые для понимания речи изменения в слушающем производит говорящий, а сам слушающий воспринимает речь чисто пассивно. Суарес же полагает, что гипотеза о пассивности слушающего неприемлема как по физическим, так и по моральным основаниям. Помимо критики Скота, Суарес не оставил без внимания и разбора ни одной значимой теории ни средневековых схоластов, ни своих непосредственных предшественников и современников. По сути, он предложил первое историко-философское описание проблемы ангельской речи, как она рассматривалась на протяжении четырехсот лет, с XIII по XVI вв.
Книга II: Об интеллектуальной потенции ангелов и о естественном познании.
Книга III: О воле ангелов в рассмотрении ее чисто природного статуса.
Книга IV: О способности ангелов совершать действия, переходящие вовне.
Интересующий нас «трактат в трактате», посвященный речевому общению ангелов, составляют главы XXVIXXVIII книги II. Это самое полное, детализированное и многогранное исследование вопроса об ангельской речи в схоластической мысли. В основе подхода Суареса лежит идея воздействия говорящего ангела на интеллект слушающего, что роднит его концепцию с концепцией Дунса Скота. Но Суарес подверг собственную теорию Дунса такой основательной критике и настолько существенно ее переработал, что фактически можно говорить о Суаресе как о создателе собственной модели ангельской речи. Суть возражений Суареса против модели Дунса Скота состоит в том, что у Дунса все необходимые для понимания речи изменения в слушающем производит говорящий, а сам слушающий воспринимает речь чисто пассивно. Суарес же полагает, что гипотеза о пассивности слушающего неприемлема как по физическим, так и по моральным основаниям. Помимо критики Скота, Суарес не оставил без внимания и разбора ни одной значимой теории ни средневековых схоластов, ни своих непосредственных предшественников и современников. По сути, он предложил первое историко-философское описание проблемы ангельской речи, как она рассматривалась на протяжении четырехсот лет, с XIII по XVI вв.
Текст Суарес настолько хорошо и логично выстроен, что в его кратком пересказе нет нужды. Отметим лишь самые важные моменты. Во-первых, после самого внимательного и детального рассмотрения Суарес полностью деконструирует учение об особых речевых знаках у ангелов, показав, что их допущение приводит к неразрешимым апориям. Во-вторых, он убедительно показывает, что речевое общение любое, ангельское общение в этом смысле представляет лишь идеальный, но частный случай, подразумевает активность обеих сторон: как говорящего, так и слушающего. Он отстаивает не только то общее для всей схоластики (за исключением Оккама) убеждение, что существует различие между мышлением и его внешним выражением, но и то, что существует различие между «говорением в присутствии кого-то» и «беседой с кем-то»: вторая ситуация, в отличие от первой, предполагает взаимность и активную вовлеченность обоих собеседников. В-третьих, с этим тезисом Суареса связан акцент на важнейшей роли, которую в полноценном речевом общении играет внимание со стороны слушающего. Именно в этом трактате, а не в ранних комментариях к сочинению Аристотеля «О душе», Суарес развивает свою концепцию произвольного внимания. При этом он старается, с одной стороны, дать явлению внимания убедительное физическое объяснение, а, с другой стороны, представить феномен внимания с позиций личностного достоинства разумного существа, которое свободно участвовать в беседе или уклониться от нее по собственной воле.
Из общего рассмотрения проблемы ангельской речи в схоластической философии можно сделать некоторые предварительные выводы. Во-первых, достоверно подтверждается предположение о том, что в мысленных экспериментах, связанных с речевым общением ангелов, в центре внимания стоит концептуальный анализ универсальных условий и структур речи. Цель этого анализа не бесплодное и бесполезное умствование об объектах, существование коих неизвестно из естественного опыта и не может быть доказано на основе опыта, а выявление универсальных параметров феномена речи и речевого общения как такового. Если мы считаем, что многие десятки страниц схоластических текстов об ангельской речи написаны только для того, чтобы дать волю воображению и навыдумывать небылиц, то бесхитростную наивность проявляем в данном случае мы, а не схоластические философы, которые прекрасно понимали, что́ они делают. Ангелы, свободные от материально-телесных ограничений, представляют собой такие объекты, которые удобно взять для концептуального анализа и провести его в идеальных условиях. Думается, что его результаты представляют интерес и сегодня.
Во-вторых, строгость и техничность, характерные для схоластических концептуальных анализов вообще, не в силах заслонить тот более глубокий и одухотворенный уровень рассмотрения, который почти всегда стоит за внешней сухостью схоластических штудий. В данном случае через исследование универсальных условий и структур речевых актов обдумываются также природа и условия личностного бытия ангельского, но и человеческого. Этот момент точно выразил немецкий исследователь Тео Кобуш: «Коротко говоря, схоластическое обсуждение языка ангелов выражает всматривание в сильные и слабые стороны субъективности и интерсубъективности вообще и в условия возможности человеческой субъективности и интерсубъективности, в частности»[57]. При обсуждении проблемы ангельской речи доводы от свободной воли, от высокого достоинства разумного творения не просто дополняют у схоластов аргументацию чисто онтологического или физического толка, но последовательно идут контрапунктом к основной теме. Семантика и прагматика речи, как предмет переднего плана, весьма занимают Суареса, как и его предшественников и современников. Но в то же время выяснение условий и структур речевого общения ангелов приводит к лучшему пониманию того, как вообще реализуется в социальности свободная воля и личность. В действительности это бо́льшее (magis), этот поиск понимания замысла о человеке как о разумном и ответственном творении, призванном к спасению, сопровождает, как фон, любые схоластические рассуждения, любые интеллектуальные экзерсисы и эксперименты, составляя их высшее обоснование и цель. В этом одно из отличий схоластики от современной науки, которая очень хорошо знает границы своего предмета и не примешивает к своим исследованиям, экспериментам и процедурам поиск высших смыслов.