В. Мусатов. Предвестники бури. Политические кризисы в Восточной Европе (19561981). М.: Научная книга, 1996.
В. И. Воронков. События 19801981 гг. в Польше. Взгляд со Старой площади // Вопросы истории, 1995. 10.
Н. С. Леонов. Лихолетье. М.: Международные отношения, 1995.
M. J. Ouimet. The Rise and Fall of the Brezhnev Doctrine in Soviet Foreign Policy. Chapel Hill: The University of North Carolina Press, 2003.
В. Мусатов. Предвестники бури. Политические кризисы в Восточной Европе (19561981). М.: Научная книга, 1996.
В. И. Воронков. События 19801981 гг. в Польше. Взгляд со Старой площади // Вопросы истории, 1995. 10.
Н. С. Леонов. Лихолетье. М.: Международные отношения, 1995.
M. J. Ouimet. The Rise and Fall of the Brezhnev Doctrine in Soviet Foreign Policy. Chapel Hill: The University of North Carolina Press, 2003.
Г. Х. Шахназаров. С вождями и без них. М.: Вагриус, 2001.
5.2.19. Назревающий кризис брежневского «общества благоденствия». Экономика и ее пороки, скрытая инфляция, постоянный дефицит. Временное облегчение за счет «нефтедолларов» и импорта западных товаров. Цена системы
С середины 1970-х гг. в советской экономике обострились кризисные явления и обозначились пределы ее модернизации. Почти остановилось техническое переоснащение производства, устаревали станки и оборудование. Стремительно падала отдача от капиталовложений в промышленность и особенно в сельское хозяйство. В дискуссиях и спорах того времени не было ясности что же является источником торможения. Некоторые западные экономисты тогда и позже считали, что большую роль в экономическом застое сыграл ограниченный доступ СССР к западным технологиям в связи с барьерами на экспорт этих технологий, созданными со стороны Запада в годы холодной войны. Однако факты показывают, что это не было главным препятствием, особенно в годы разрядки. При Брежневе были построены «под ключ» гигантские современные предприятия, в том числе автомобильные заводы КамАЗ в Набережных Челнах и ВАЗ в Ставрополе Волжском (городе Тольятти); советское телевидение было переоборудовано на французской технике и т. п. Вместе с тем многие закупленные за золото за границей станки и целые заводы ржавели и растаскивались по винтику.
Несостоятельно и предположение о том, что советские министерства и ведомства стали «механизмом торможения», препятствовавшим инновациям. Напротив, министерства наперебой выбивали фонды на закупку оборудования и технологий за границей. На этой почве образовались многочисленные контакты между советскими хозяйственниками и управленцами и западными «фирмачами» контакты, которыми дорожили обе стороны. А. С. Черняев писал под впечатлением обсуждения проблем советской экономики в январе 1977 г.: «Огромное впечатление от наших министров, особенно Антонова (электротехническая промышленность). Сколько ума и таланта в наших людях, мысли, хватка и широта характера! Если б им дать волю делать так, как они могут за пять лет преобразили бы страну».
Сами министры и производственники считали, что главной консервативной силой в экономике является план с его устаревшими, негибкими требованиями. В это время появился анекдот: Во время парада на Красной площади после ракет и танков появились люди в костюмах с портфелями. Брежнев спрашивает: «А это кто?» Ему отвечают: «Это работники Госплана. Обладают громадной разрушительной силой».
И в самом деле, «косыгинская реформа» оказалась бессильна заменить количественные показатели плана («вал») на качественные. Все большее число предприятий и заводов (в том числе и в ВПК) работали по инерции, производя продукцию, большая часть которой была устаревшей и не находила спроса. К примеру, многочисленные заводы сельскохозяйственной техники производили сотни тысяч тракторов и комбайнов, но большая их часть была устаревших образцов и низкого качества. Отчитывались эти заводы, однако, по «валу», т. е. по количеству произведенных единиц техники и объему затраченного на их производство металла и другого сырья.
Корень проблемы заключался, однако, в другом. Советская экономика, несмотря на реформы и преобразования, в сущности, оставалась такой же, какой она сложилась при Сталине. В отличие от экономики рыночного типа, советская экономическая система могла модернизироваться и развиваться только благодаря волевым решениям политического руководства страны. Попытки частичного перевода такой экономики на саморегулирование, самоконтроль, саморазвитие были обречены на провал они отторгались всей сложившейся системой производственных отношений.
В советской экономике почти полностью отсутствовали главные факторы, обеспечивающие спонтанный динамизм мотив прибыли и конкуренция между производителями за потребительские рынки. Отношения в советской экономике оказались все больше подчинены, помимо плана, логике советского «социального государства», т. е. политике социальных гарантий и всеобщей занятости. Право на работу в СССР было гарантировано конституцией, а права работников защищали профсоюзы и законодательство о труде (КЗОТ). Безработицы в советской верхушке боялись и по социальным, и по идеологическим соображениям. В 1970-е начале 1980-х гг. этот фактор стал главнейшей причиной торможения советской экономики и ее сопротивления дальнейшей модернизации. СССР просто не мог по политическим и идеологическим причинам пойти по пути США, Японии и Западной Европы, где происходило сокращение числа работающих за счет автоматизации и роботизации производства.
На практике советская экономика полной занятости вела к все более уравнительной оплате за все менее эффективный труд для огромного большинства работающих. Сталинская система, помимо принуждения к труду, имела высокооплачиваемую «элиту»: зарплата «героев труда», ведущих инженеров и техников, заведующих лабораториями и кафедрами была во много раз выше зарплаты массы рабочих. Хрущёв и его сторонники считали такой разрыв доходов социально несправедливым. При Хрущёве начинается рост минимального уровня заработной платы и относительное снижение зарплат специалистов и инженерно-технических работников. Курс на социальную «справедливость» поддержали низовые советские структуры, особенно государственные профсоюзы. В 1970-е гг. разница в зарплатах между специалистами высокой квалификации и неквалифицированными рабочими, прогульщиками и лодырями, сократилась до минимума. Происходило «размазывание каши по тарелке».
В СССР существовали способы заработать большие деньги: работа за границей (суда дальнего плавания, советские представительства за рубежом и т. п.), работа на Севере и в Сибири, где платили двойную и тройную зарплату «за трудность», и студенческие строительные отряды. Помимо государственной зарплаты, главными источниками дохода были коррупция и работа в теневой экономике и на черном рынке. С приходом к власти Брежнева коррупция охватила органы МВД, которые фактически срослись с «теневиками». В 1970-е гг. сотни тысяч людей тайно разбогатели, множилось число «подпольных миллионеров». Тащили с производства все кто мог, без зазрения совести. Режиссер Ю. Любимов вспоминал, как пытался нанять рабочего в Театр на Таганке. Тот покрутил носом и отказался. Его спросили почему, ведь зарплата неплохая. «У вас украсть нечего».
Большинство советских граждан, однако, привыкло к небогатому, но гарантированному существованию на небольшую зарплату. Средняя месячная заработная плата неуклонно повышалась: в 1956 г. она была 67 руб., в 1970 г. 113 руб., в 1975 г. 146 руб., в 1980 г. 170 руб., а в 1985 г. 240 руб. С 1970 по 1985 г. реальные доходы на душу населения, по официальным данным, возросли вдвое. Реальный рост был наверняка значительно меньше (за счет скрытой инфляции), но и он был «незаработанным». Повышение зарплат не было подкреплено ростом производительности труда и доходов. В обществе появилось выражение: «Они делают вид, что нам платят, а мы делаем вид, что работаем». Семейный бюджет, как правило, включал пенсии бабушек и дедушек, которые часто жили с работающими детьми и растущими внуками. Молодые люди подолгу оставались экономически зависимыми от родителей. «Советский человек», хотя и роптал на недостатки системы, но предпочитал жить на государственном иждивении, имея гарантированную крышу над головой и минимум достатка.
Заметным выражением деградации трудовых стимулов (и в целом потери стимулов к активной, значимой жизни) и морального разложения стало дальнейшее распространение повального пьянства. В 1970-е гг. оно охватило студентов, школьников и даже женщин. В прессе и пропаганде велась борьба с этим социальным злом. Среди женщин в особенности раздавались голоса, требовавшие наказывать пьяниц и изолировать их от общества. Одновременно многие, от Брежнева до руководителей «трудовых коллективов», подавали пагубный пример, участвовали в возлияниях и провозглашали пьянство старинной русской традицией. По докладу члена Политбюро ЦК КПСС М. С. Соломенцева, в 1984 г. в стране было 5 млн только зарегистрированных алкоголиков, «на улице» было подобрано 9 млн человек в состоянии тяжелого опьянения, полтора миллиона находились на принудительном лечении. Женщины составляли более трети пьяниц и алкоголиков, молодежь половину. По потреблению алкоголя на душу населения СССР превзошел дореволюционную Россию в два с половиной раза (ср. 1.3.17). преступлений совершались в пьяном виде, у мужчин снижалась продолжительность жизни. Обслуживающий персонал вытрезвителей насчитывал 75 тысяч человек. Прямой убыток от пьянства составил, по этому докладу, 30 млрд рублей, а если учитывать косвенные последствия, то 80 млрд. В то время как доход от продажи водки 5 млрд. рублей.
К исходу 1970-х происходит перенасыщение рынка квалифицированного труда, а также непроизводственных профессий. Возник излишек инженеров, врачей, преподавателей, «работников культуры» и различных групп служащих. Общая численность «управленческого персонала» к 1980 г. составила 17 млн человек. В то же время, с исчерпанием резервов деревенской молодежи, неоткуда стало рекрутировать пополнение для физического и «непрестижного» труда на заводах, в строительстве, легкой промышленности и автотранспорте. Москва первой стала импортировать рабочую силу «по лимиту» из нерусских республик. После нескольких лет работы «лимитчики» получали жилье и московскую прописку. К 1982 г., когда «нехватка» рабочих только в РСФСР достигла 1,8 млн человек, советские хозяйственники стали выписывать рабочих из Вьетнама и Северной Кореи (Источник. Специальный выпуск. 2006. С. 186).