Несмотря на тотальный дефицит, люди все же были одеты, доставали что-нибудь вкусное к праздникам. Объяснялось это тем, что советская система породила «блат»: совокупность отношений, основанных на оказании взаимных услуг. Причем со своих знакомых люди, как правило, ничего не брали «сверху». При этом начинали складываться обширные горизонтальные связи. Сыну продавца надо было поступать в институт, а институтскому профессору нужна была приличная меховая шапка. Между продавцом и профессором находились посредники, которые и организовывали сделку. Особым видом блата было оказание бытовых услуг. Здесь действовали чисто денежные отношения. Например, в швейных ателье не было выбора тканей, фурнитуры, а качество пошива для «человека с улицы» было безобразным. Но если вы попадали к закройщику по рекомендации знакомых, то тут же находилось все нужное, и вещь была сшита прилично. Платили вы при этом лично закройщику.
Несмотря на тотальный дефицит, люди все же были одеты, доставали что-нибудь вкусное к праздникам. Объяснялось это тем, что советская система породила «блат»: совокупность отношений, основанных на оказании взаимных услуг. Причем со своих знакомых люди, как правило, ничего не брали «сверху». При этом начинали складываться обширные горизонтальные связи. Сыну продавца надо было поступать в институт, а институтскому профессору нужна была приличная меховая шапка. Между продавцом и профессором находились посредники, которые и организовывали сделку. Особым видом блата было оказание бытовых услуг. Здесь действовали чисто денежные отношения. Например, в швейных ателье не было выбора тканей, фурнитуры, а качество пошива для «человека с улицы» было безобразным. Но если вы попадали к закройщику по рекомендации знакомых, то тут же находилось все нужное, и вещь была сшита прилично. Платили вы при этом лично закройщику.
Так как госорганизиции ничего не делали качественно, то возникли целые отрасли полуподпольного бытового обслуживания: строительство дачных домов и ремонт квартир, радиоэлектроники, автомобилей. При этом самодеятельные предприниматели, несмотря на все препоны, добивались высокой степени кооперации. Примером может служить подпольный пошив джинсов. 80 % этих брюк, сработанных под лучшие западные фирмы, были почти полностью изготовлены в СССР. Текстильные комбинаты выпускали никем не учтенную джинсовую ткань. Прядильно-ниточные никем не учтенные нитки. Полуподпольные артели производили фурнитуру и лейблы. Кары незаконным предпринимателям («цеховикам») полагались сравнительно мягкие, до 4 лет заключения, но чтобы их избежать, они давали взятки, а за это можно было получить и расстрел. Подпольное предпринимательство было делом рискованным. И большинство совграждан предпочитали подпольному бизнесу государственную службу. Но здесь были свои проблемы.
Поступив на работу, надо было вступить в профсоюз: оплата больничных листов для членов профсоюза была вдвое выше, чем для остальных. Профсоюзы были вертикальными (рабочий состоял в одной организации с директором) и делились по отраслевому принципу. Их члены должны были платить взносы в размере 2 % от заработка. Помимо оплаты больничных листов профсоюзы давали возможность приобретения льготных путевок в дома отдыха. Лучшие, понятно, доставались начальству.
Обязательной частью советского производственного ритуала были собрания (партийные, производственные, профсоюзные, комсомольские), политинформации и митинги. Все это происходило в рабочее время. В дни 7 ноября и 1 мая устраивались демонстрации шествия по главным улицам с красными знаменами, партийными лозунгами и портретами вождей. От участия в них люди старались уклониться, и на больших предприятиях выработался прейскурант: нести транспарант и знамя предприятия стоило 2530 руб., обычный транспарант, 1520 руб., дешевле всего стоило нести физиономии членов Политбюро (в народе их звали «свиными рылами»): 1015 руб. После демонстрации «носильщикам» наливали стакан водки или полстакана спирта. Бесплатные демонстранты сами устраивали себе возлияния.
Важной заботой людей, которые уже обзавелись семьями, было жильё. Коммуналками становились и малогабаритные хрущёвские квартиры. Их обитатели создавали семьи, рожали детей, разводились, создавали новые семьи. Иногда в 25-метровой «распашонке» (квартира, где одна из комнат проходная) жило 46 человек. Система прописки и государственной собственности на жилье привязывала людей к своим углам, вынуждая их по 1012 лет ждать очереди на получение новой, отдельной или большей квартиры. Если ее получали от предприятия, то очередь была короче: 57 лет. В 1990 г. в коммуналках все еще жило 45 % ленинградцев и 16 % москвичей.
Городской быт, за исключением крупнейших городов, был очень плохо устроен. В РСФСР к 1985 г. в неотложном ремонте (или сносе) нуждались 200 млн. квадратных метров жилья, не были ликвидированы бараки 19301940-х гг. Водопровод и канализация в большинстве городов были перегружены, а более 300 российских городов и вовсе не имели этих благ цивилизации. Почти половина улиц и проездов в городах РСФСР оставалась без твердого покрытия.
В середине 1960-х власть отказалась от государственной монополии на жилье и разрешила жилищно-строительные кооперативы (ЖСК). Люди платили вступительный взнос и ждали получения жилья 34 года. Затем еще 15 лет выплачивали оставшуюся сумму. Чтобы снизить затраты, члены кооперативов сами работали на постройке («метод народной стройки»). В 19661970 гг. ЖСК построили в Ленинграде 20 % нового жилья, в Москве в 19711975 гг. около 10 %.
Получив новую квартиру, ликвидировать оставшиеся после постройки недоделки было трудно: ни материалов, ни инструмента в продаже не было. Многое приходилось воровать на работе. Коллеги на это смотрели сквозь пальцы: «Тащи с работы каждый гвоздь ты здесь хозяин, а не гость!»
Все же получение отдельных квартир изменило советский быт. Людям была дана возможность уединяться в узком кругу, свободно вести «разговоры на кухне», проводить праздники вместе. Помимо дней рождения люди праздновали Новый год, старостильный Новый год, разговлялись на Пасху (в храмы попасть было трудно). 8-е Марта отмечали, забыв про его коммунистический смысл. 1-е Мая и 7 ноября для большинства были лишь поводами для посиделок. 9-е Мая поминали погибших. На Радоницу и Троицу посещали могилы предков. 23 февраля пили на работе, но особенно в войсках. Характерным учреждением советского времени был вытрезвитель, куда свозили найденных на улице пьяных.
В застойное двадцатилетие (19641985 гг.) окончательно сформировался «советский человек». Это отнюдь не был беззаветно преданный идеям коммунизма, братству трудящихся бескорыстный и гениально умелый, чуждый предрассудков человек социалистического завтра, как о том грезили революционеры начала века, писали Плеханов, Ленин и Бухарин. Вовсе нет. Советский человек получился совсем иным. В коммунизм, социализм, братство пролетариев и все другие догмы научного коммунизма он совершенно не верил, а большей частью и не знал о них ничего определенного, отделываясь на уроках политграмоты несколькими заученными фразами типа «материя первична, сознание вторично» (шутники, правда, эту фразу продолжали «а партия прикажет, так всё наоборот»).
Никакой бескорыстности у советского человека не было и в помине, но было иное, действительно необычное для людей свойство он не стремился стать богаче, используя свои таланты и силы. Он знал путь к благам, это партийная карьера, а отнюдь не честный труд. Трудиться советский человек разучился. На работе все ставки были нормированы, и больше весьма ограниченного максимума заработать было практически невозможно. По всему СССР распевали грубую песенку: «Справа молот, слева серп. Это наш советский герб. Хочешь жни, а хочешь куй, всё равно получишь» Тем более, нельзя было приложить смекалку и труд в создание собственного дела. Трудиться можно было только на Советское государство. Поскольку хороший труд не отличался по оплате от плохого все почти шли по пути минимализации усилий работали спустя рукава. И в застойные годы работать разучились окончательно. Советские изделия легко было отличить от аналогичных западных по низкому качеству, частым поломкам, браку, грубо сделанным деталям.
Те же, кто хотели жить лучше, и при том не вступать в конфликт с законом, занимаясь подпольным бизнесом, делали служебную карьеру. Чтобы стать начальником в любой области офицером в армии, доктором наук в Академии, директором института или начальником департамента, надо было вступить в компартию. К вступлению в партию в 1970-е гг. все относились предельно цинично, кроме тех, кто не вступали в нее по принципиальным соображениям. Те же, кто вступали, с первой же минуты принуждались лгать, что они верят в марксизм-ленинизм, отрицают Бога, готовы отдать все силы партии. И эта ложь становилась частью натуры. Чтобы сделать карьеру, надо не трудиться в поте лица, а лгать и проталкиваться наверх. Наложившись на наследие 1930-х гг., привычка к циничной лжи, к хитрости стала характерной особенностью советского карьерного человека.
Наконец, на место задавленной веры в Бога пришли многочисленные суеверия. Партийные начальники не меньше деревенских бабок боялись каких-то примет, черных кошек и т. п. Их жены боялись сглаза детей. Порой, тайком от мужей, они даже забегали в церковь поставить свечку или осеняли своих младенцев крестным знамением. Но это были не сознательные действия верующего человека, а всё те же магические обереги. Убежденных научных атеистов воспитать удалось немного, а вот создать из христиан старой Руси примитивных магистов это у большевиков получилось. Когда в апреле 1988 г. рухнули запреты коммунистической власти, и Церковь обрела свободу, магическое отношение к религии стало главнейшей болезнью религиозной жизни, распространившейся не только среди мирян, но даже и среди части нового духовенства.
И. Андреева. Частная жизнь при социализме. Отчет советского обывателя. М.: Новое литературное обозрение, 2009.
И. Андреева. Частная жизнь при социализме. Отчет советского обывателя. М.: Новое литературное обозрение, 2009.
М. Рольф. Советские массовые праздники. М.: РОССПЭН, 2008.