Понятно, что после таких событий волость была взбудоражена. Растерянные остатки большевистской ячейки приняли постановление, что арестами в волости убит революционный дух, и просили уезд ходатайствовать об освобождении товарищей. В то время как крестьяне и служащие Морозовской мануфактуры откровенно злорадствовали. В целом прежним советом в волости были недовольны за комбедовские методы работы. В частности, крестьяне жаловались Корнилову на то, что хлеб у них изымают по смехотворной цене 17,25 рубля за пуд[150].
Вероятно, в итоге волостное начальство чекисты все-таки отпустили. А 24 октября в Киселевскую волость прибыло начальство уездное: председатель исполкома Зуев и начальник земельного отдела Колышевский-Боков. Они собрали местных коммунистов и советских служащих, очевидно в преддверии волостного схода, намеченного на 1 ноября. Однако внезапно в волостном центре вновь появился следователь Корнилов с отрядом тверских чекистов (командир Самуйлов), который арестовал всех шестнадцать собравшихся, включая председателя уездного исполкома, за антисоветскую деятельность. У них, в том числе у волостного милиционера, отобрали оружие, отправили в контору лесозаготовительной партии Морозовской мануфактуры, а четверых потом в Тверь. В исполкоме провели обыск, перевернули все вверх дном, изъяли оружие (интересно, что конфискованные гранаты отряд потом кидал в реку для глушения рыбы) и съели обеды служащих.
Арестованных освободили только утром (после получения нагоняя из Твери, куда была послана из Осташкова паническая телеграмма), взяв с них подписку об отказе от контрреволюционной деятельности и невыезде из волости! Можно представить себе состояние местных коммунистов. Что называется, чужие среди своих. Не случайно, очухавшись через недельку, они приняли постановление о том, что действия тверского отряда это белогвардейская авантюра и что надо немедленно вооружить всех коммунистов в волости[151].
В итоге заурядное, казалось бы, событие выборы волостного исполкома и представителей на уездный съезд советов, которое проходило 1 ноября в Большой Коше, превратилось в антисоветскую демонстрацию. Выборы такие в то время проводились комбедовскими методами, а в помощь местным был направлен организатор из уездного комитета РКП(б). Но все пошло не по большевистскому плану. Толпа, взбудораженная арестами 24-го числа, не хотела слушать агитатора из Осташкова, равно как и местных коммунистов, которые пытались что-то объяснить и говорили о выборах по Конституции. Раздавались крики против большевиков и навязываемых ими советов. За предложенных коммунистами кандидатов никто голосовать не стал, местная большевистская ячейка демонстративно ушла.
И проявила демократию по-советски: постановила считать собрание контрреволюционным и неправомочным, избранный беспартийный исполком не признавать, полагать выбранными тех, кто утвержден коммунистами на их собрании 31 октября. А заодно потребовали привлечь к ответственности девятнадцать наиболее активных участников схода. В Осташкове все это одобрили, а чтобы арестовать виновных, направили в волость начальника второго района милиции Драницына. Он повел ту же линию, что и Корнилов: отстранял от должности, отбирал оружие и арестовывал местных коммунистов и советских работников[152].
Неизвестно, что было им предпринято потом и было ли, во всяком случае, никаких сведений о дальнейших событиях в волости найти не удалось. Но тут пришло 10 ноября, а вместе с ним крупнейшее в губернии восстание в соседней Молодотудской и еще ряде волостей Ржевского уезда. В ночь на 13 ноября повстанцы появились в Киселевской волости. Они представились представителями Елецкого совета, которому угрожают восставшие, и даже предъявили бумагу с печатью о делегировании в Киселевскую волость за оружием. Местные коммунисты, скорее всего, побоялись отказать (сами потом говорили, что почуяли неладное, но те категорически требовали оружие) и девять винтовок пришедшим выдали[153].
Тем не менее было решено подстраховаться и послать одного гонца в Елецкий совет для проверки, а второго в Селижарово с донесением о событиях. Оба они были задержаны повстанцами (правда, разных штабов молодотудского и дмитровского). Тем временем в Большой Коше появились плакаты о свержении советской власти и с призывами отказываться от мобилизации и учета хлеба, а также о межволостном собрании, куда прибудут делегаты из Елецкой волости.
Утром здесь появился вооруженный отряд повстанцев (от двадцати до сорока человек, по разным данным), который арестовал большевиков и советских работников и увел их в Елецкую волость (деревню Шельчино, где якобы был штаб повстанцев). Любопытный момент: когда арестованных вели, один из конвоиров сказал: «Не нужны нам анархистские советы, приведшие страну к анархии, а должно быть Учредительное собрание». Они же говорили, что за ними идут Молодотудская, Никоновская, Елецкая и Синцовская волости. При этом повстанцы якобы утверждали, что уже известно об аресте Ленина и Троцкого, что начнется наступление на Ржев и Осташков, после чего восстание поддержат другие города.
Но арест продлился всего 3 часа, после чего всех отпустили и даже вернули оружие, о чем выдали расписку. Теперь уже по дороге домой сторонники советской власти разоружали встречных, а когда пришли обнаружили совет брошенным присланными из Осташкова красноармейцами, окруженным толпой, и оружия опять лишились[154].
Тем временем в Большой Коше служащие Морозовской мануфактуры на собрании приняли постановление об отмене ранее избранных комиссий, поскольку в селе советской власти больше нет. На следствии многие говорили о том, что служащие агитировали за Учредительное собрание, поскольку тактика большевиков никуда не годится. Но не забывали и о бытовых делах: поставили вопрос о раздаче сахара[155].
Судя по всему, пару дней в волости царило безвластие, которым местные крестьяне были вполне довольны, отмечая падение советской власти ночными гулянками. И только 15-го числа в волость прибыл отряд Тверской ЧК во главе с И. Кругловым, который распустил совет и создал ревком из местных и осташковских коммунистов, а также представителя отряда. Как водится, на кулаков наложили контрибуцию в 150 тысяч, которую хотели собрать за три дня, но потом сроки продлили и увеличили сумму до 200 тысяч. Правда, собрали к середине декабря только сто восемьдесят, из которых потом 100 тысяч зачли как чрезвычайный революционный налог.
Местную ячейку большевиков распустили, объявили перерегистрацию всех членов партии, на место отстраненных членов исполкома назначили временных. Но при этом киселевские большевики вновь обратились в Осташков с просьбой вернуть в волость арестованных Корниловым товарищей[156]. Произошло ли это неизвестно. Но и свидетельств о том, что в волости кто-то пострадал за выступление иначе как через контрибуцию, тоже не обнаружено.
Кому какая власть нужна?
Восстание, центром которого стало село Молодой Туд (Ржевский уезд), охватило несколько волостей и было самым крупным и наиболее организованным в губернии в 1918 году. В работах советских краеведов и историков КПСС вокруг него наворочено немало сказок, поскольку подвергать сомнению даже самые фантастические места в воспоминаниях старых большевиков было не принято.
Кому какая власть нужна?
Восстание, центром которого стало село Молодой Туд (Ржевский уезд), охватило несколько волостей и было самым крупным и наиболее организованным в губернии в 1918 году. В работах советских краеведов и историков КПСС вокруг него наворочено немало сказок, поскольку подвергать сомнению даже самые фантастические места в воспоминаниях старых большевиков было не принято.
Начнем с того, что в источниках, причем не только в воспоминаниях, но и оперативных документах, называются самые разные даты начала восстания от 7 до 10 ноября. Другая несуразица причиной восстания называют агитацию местного военкома Фрола Белякова, который на митинге, посвященном годовщине революции, призвал к ликвидации советской власти и масса немедленно пошла за ним. Давайте выясним, как все было на самом деле.
Итак, в конце октября начале ноября 1918 года в Тверской губернии должен бы пройти первый массовый призыв в Красную армию. Про то, как в целом тверская деревня отнеслись к мобилизации, мы уже говорили. «Народная» власть не делала никаких исключений для будущих красноармейцев при учете хлеба для его последующих изъятий в ходе продразверстки. Уйдет кормилец на фронт, а как будет жить его семья ее проблемы. Понятно, что думали по этому поводу крестьяне.
Ржевский уезд, разумеется, исключением не был. Здесь мобилизация парней, которым исполнилось 20 лет, была запланирована в период с 25 октября по 15 ноября, а конкретно в Молодотудской волости 10 ноября[157]. Проводить такие мероприятия советская власть уже тогда хотела с помпой, как праздник. В волости отправлялись не только агитаторы, но и духовые оркестры, мобилизация сопровождалась митингами.
Именно такой митинг с музыкой, а не посвященный годовщине революции (такой тоже был и прошел, как и положено, 7 ноября), открылся днем 9 ноября в Молодом Туде. Село это, расположенное в 55 верстах от Ржева, было мало того что очень крупным, но и являлось торговым центром для всех окрестных волостей. После того как умолкли звуки революционных песен, митинг пошел не по сценарию. На трибуну поднялся Фрол Нилович Беляков, которого все источники дружно называют белым офицером. Непонятно, правда, как белый оказался волостным военным комиссаром. На самом деле, конечно, никто из лидеров восстаний в Тверской губернии никакого отношения к Белому движению не имел. Большинство этих людей действительно младшие офицеры, прошедшие Первую мировую войну. Таким был и прапорщик (по другим источникам поручик) Беляков.
Надо отметить, что незадолго до этих событий в Молодом Туде наконец оформилась организационно большевистская ячейка, которую местные жители немедленно окрестили «разбойной командой» за комбедовские методы и в целом отношение к землякам. Это, кстати, и послужило главной причиной восстания, что признавали и ржевские коммунисты. Напряжение в волости было довольно сильным, за несколько дней до описываемых событий был избит крестьянами местный милиционер. Что до Белякова, он, конечно, тоже ангелом не был, сам хотел быть поближе к власти и пытался записаться в коммунисты. Но его не взяли бывший офицер, владелец земли, и вообще не нашего поля ягода решили местные большевики и комбедовцы[158].