Боковым зрением стараюсь смотреть на вход и выход на корабли матросов. Так честь флагу отдают. Значит, мой вход и выход с буксира будет вполне естествен.
Командир и механик сошли с буксира, а помощник лейтенант Кротов в каюте. Старшина Нечипайло в трюме баржи с пополнением, а старшего лейтенанта Кручинина на борту нет.
Постояв немного на пирсе и посмотрев вдоль борта буксира, начинаю движение к сходням. У сходней останавливаюсь.
Сейчас проведите меня в каюту к Кротову и пошлите кого-нибудь за старшиной Нечипайло. Скажите, что я его вызываю к помощнику.
Движением руки пропускаю вперед старшину, дождавшись, когда его нога сойдет со сходни, начинаю движение за ним, отдавая честь корабельному флагу. Зайдя на ют, останавливаюсь и дожидаюсь начала движения дежурного. Далее следую за ним. Проходим коридор и оказываемся внутри большого отсека, в центре которого огражденная леерами, своего рода прямоугольная яма, из глубины которой поднимаются огромные рычаги и диски маховиков, задающих вращение гребным колесам. Такое ощущение, что находишься внутри огромного часового механизма.
Вчера я уточнил у Сергеева, как дела с моей каютой (никаких ключей в своей форме я не нашел), а так как на переходе в Измаил я буду на его корабле с командой призывников, то соответственно меня должны будут где-то разместить. Нет отдельной каюты, тогда разместят в его каюте или как минимум в каюте помощника. Если у меня есть каюта на плавказарме, то по идее старшина Нечипайло должен знать, где она находится.
Проходим вдоль поручней ограждения механизмов движителя, дежурный останавливается возле дверей одной из кают, стучит, при открытии дверей каюты Кротовым представляется и оповещает о моем прибытии.
Игорь Александрович, заходите, получаю приглашение зайти в каюту от Кротова.
Дежурный, жду тебя сейчас с Нечипайло здесь, напоминаю дежурному о вызове старшины и его необходимости присутствия после вызова. Мне еще с собственной каютой разобраться надо. Мало ли что.
Иван Александрович, ну что, вы уже выздоровели?
Еще буду под наблюдением у нас несколько недель. А так в принципе да, все равно через двое суток уходить нам надо. Ты как, к переходу готов? Еще что-то надо дополучать?
Вроде все получили. Топливо загрузим завтра. Кручинин в порту встречает пополнение. Помощник и боцман в тылу, продукты на переход получает. Командир согласовывает план перехода у оперативного дежурного.
Хорошо, а как с каютой и где разместились мои командиры?
Вашу каюту я вам сейчас открою, Кручинина я пригласил к себе, ну а старшина с нашими старшинами как был, так и остался.
Хорошо, открывай мне каюту.
Сейчас подождите, возьму ключи.
Берет ключи из ключевого ящичка и открывает каюту далее по периметру. В этот момент подходят старшины, и я выслушиваю доклад Нечипайлы. Заскочив в открытую каюту с табличкой «Командир», Кротов идет и открывает мне каюту по другому борту. Со старшинами следую за офицером и захожу в каюту.
Сейчас надо срочно определиться, это моя старая каюта или новая, а моя старая находится на плавказарме, тогда надо еще организовывать мое появление на ПКЗ. Там я не свой, и просить проводить в собственную каюту отнюдь не естественно.
С другой стороны, как офицер плавсостава я вряд ли бы поселился на ПКЗ, плавающие офицеры селятся обычно во время навигации на кораблях и судах, находящихся в кампании, чтобы не уменьшать ценз и не терять корабельные (деньги надбавки).
Присаживайтесь, указываю старшинам на заправленную постелью полку койки. Пока они присаживаются, я открываю дверцу шкафа рундука и вижу висящие на плечиках китель и брюки. На кителе старлеевские нашивки. На полочке для головных уборов лежат стопкой две рубашки.
На крючке висит пистолетная перевязь. Рука трогает оттягивающуюся кобуру. Там чувствуется вес оружия. Крючок напротив удерживает обычный командирский планшет. Открываю его и вижу пара тетрадок, карандаши, пенал с письменными принадлежностями, паста «гои», опасная бритва, зеркальце и расческа. Пузырек с чернилами. Во втором отделении вижу пачку денежных купюр.
Кажется весь джентльменский набор командированного офицера.
Скидываю китель и майку, надеваю рубашку, галстук и китель это моя форма. Вздыхаю с облегчением. Никаких эпопей с путешествиями внутри плавказармы не предвидится.
Петренко я только из госпиталя, и думаю, что душ мне не помешает. У нас как, пар можно организовать, или мне ждать, пока не пойдем на выход?
Товарищ командир, будет через полчаса. Я сейчас трюмному скажу.
Ну как будет готов, так пусть трюмный и доложит.
Дежурный убегает, а я остаюсь наедине с Нечипайло. Достаю из планшетки деньги и рассматриваю их. По идее, у меня должно быть порядочно денег. Еще как-то надо будет отчитываться за командировку. Нахожу командировочные листы в военкомат и на завод.
Наверное, чего-то не хватает, где списки призывников?
Старшина. А где списки нашей команды? И вообще, что из документов у нас есть. Давай, пока я приму душ, ты разберешься с бумагами, организуешь, если можно, чайку в каюту, а потом разберемся вместе с нашими бойцами. Когда Кручинин с людьми должен быть? Как ты думаешь?
Вони вже мають десь зараз й прибути. Пароход до порту, о 13-ї годині має прийти був.
А как с питанием для них? На ужин кок для них рассчитывает?
Оце так діло, а й я забув. Зараз коку накажу, щоб ще на дюжину хлопців їжу зготовив.
Ну, я пока душ приму, а ты давай к коку сходи и документы приготовь. После ужина, часов в двадцать, бойцов давай на пирсе построим, я с людьми поздороваюсь, на пополнение посмотрим. Если Кручинин появится, его тоже ко мне зови.
Часть первая
Переход
Глава 1
Переход
Мерно шлепают огромные колеса, толкая вниз по каналу буксир. Осенний ветерок нагоняет мелкую волну, не разбивая гребешки до пены. От бортов судна, в брызгах, возникающих от бьющих по воде деревянных лопастей, гребных колес, рождаются две белые полосы вспененной воды, собирающиеся метрах в пятидесяти за кормой кучей больших белых пузырьков, склеившихся друг с другом и постепенно теряющихся вдали.
Часть первая
Переход
Глава 1
Переход
Мерно шлепают огромные колеса, толкая вниз по каналу буксир. Осенний ветерок нагоняет мелкую волну, не разбивая гребешки до пены. От бортов судна, в брызгах, возникающих от бьющих по воде деревянных лопастей, гребных колес, рождаются две белые полосы вспененной воды, собирающиеся метрах в пятидесяти за кормой кучей больших белых пузырьков, склеившихся друг с другом и постепенно теряющихся вдали.
Буксир тащит за собой большую, глубоко просевшую в воду, баржу снабжения.
За кормой виден периодически исчезающий в воде буксирный трос, широкий нос баржи с низкими бортами (явно не баржа река море нашего времени), над которыми виднеются закрепленные на верхней палубе новенькие, окрашенные в зеленый цвет, «эмка» и «полуторка». Маленькая рубка рулевого баржи, скорее, похожа на установленную на палубе будку охранника какого-то предприятия. Только небольшая мачта над рубкой с гордо реющим на ветру маленьким флажком указывают на специфику надстройки.
Наша пара судов, идущих вниз по течению Днепро-Бугского канала, резво, с началом предрассветных сумерек, покинула акваторию завода и миновала разведенную для нас Николаевскую паромную переправу.
Последние двое суток были своего рода забегом на длинную дистанцию. Времени катастрофически не хватало, эту ночь я спал от силы полчаса. Множество выпитых стаканов крутого чая заменяло привычные чашечки горького кофе.
Говорят, что «чифир» пришел в привычные напитки из мест, не столь отдаленных, из тюрем, проще говоря. А вот мне не верится. Скажите, в стране, где кофе во все времена завозилось из государств, которые находились за своего рода железным занавесом, и за валюту, может ли быть любимым кофейный напиток. Нет, и ещё раз нет. Кофе даже в конце Союза был настоящим дефицитом. Зато грузинского чая было море. Вот и пили везде чай. Четверть пятидесятиграммовой пачки на стакан, залитые кипятком, через несколько минут превращаются в тягучий и горький напиток, от которого не то что желудок сворачивается в глазах спички виртуальные появляются.
Вот такой напиток всегда был главным тонизирующим средством на вахте и ходовом мостике.
Наконец мы отходим от заводского пирса. Трижды прокричала сирена буксира, краснофлотцы буксира выбрали концы. Отдававший на пирсе швартовы матрос запрыгнул на палубу. Пароход медленно отходит от пирса, подхватываемый только течением Ингула. Провернулись гребные колеса, отталкивая ют далее от пирса. Пароход начал медленно заваливаться носом по течению. За кормой уходит в воду буксирный трос, словно змея поднимающийся на борт из воды соседней баржи. Буксир развернулся по течению. Вновь закрутились мощные гребные колеса, корпус задрожал словно живой, будто огромный кит начал движение. С брызгами, как струна, выскочил из воды натянувшийся буксирный трос и дернул за собой баржу. Буксир чуть замешкался на месте и потянул за собой судно. Переход начался.
Любой командир корабля или капитан знает, насколько непредсказуемыми бывают любые переходы. Поломки, затопления и пожары частые гости любого выхода.
Моя первая и главная обязанность, как старшего на переходе, обойти судно, на котором нахожусь. И не важно, что я это уже делал в первую же ночь, как ступил на борт. Теперь переход, и этим все сказано.
Начинаю с юта. При буксировке на юте, с которого в сторону баржи протянулся толщиной почти в мою руку манильский трос, никого, кроме допущенных, не должно быть. Сигнальщик, с надстройки постоянно оборачиваясь, контролирует мои перемещения на опасном участке буксира. Я тоже смотрю за ним, а наблюдает ли он за буксиром.
Далее с юта захожу в надстройку и оказываюсь внутри отсека механизмов движителей гребных колес. Остановившись у начищенных до золотого блеска поручней ограждения, смотрю на мерное движение огромных рычагов и колес маятников колесного движителя. Словно железный монстр шевелится в глубине отсека. Вокруг чистота и порядок, рядом с блестящими воронеными, обильно смазанными механизмами соседствуют надраенные латунные детали и белоснежная окраска стен.
Спускаюсь по трапу в глубь отсека механизмов и открываю дверь в машинное отделение.
Здесь царствует механик и машинный телеграф, звонки которого обращают внимание на изменение хода машины. Механик сидит за небольшим столиком, перед которым висит разрез буксира. Справа от него на переборке, словно головы змей, с потолка подходят переговорные трубопроводы. Широкий загубник и металлический свисток служат для переговоров и вызова на прием команд и сообщений. Три переговорные трубы обеспечивают связь с рубкой, кочегаркой и ахтерпиком, в котором размещена рулевая машина.