24 августа Всероссийский церковно-поместный собор обращается к православному русскому народу, и отдельно к армии и флоту, с призывом к прекращению распри. Болью и тревогой за будущее Родины наполнены слова этих обращений:
«Братие возлюбленные, услышьте голос Церкви. Родина гибнет. И не какие-либо не зависящие от нас несчастия тому причиною, а бездна нашего духовного падения Очнитесь, опомнитесь, отбросьте вашу взаимную ненависть и внутренние распри, встаньте за Россию Не допустите Родину до поругания и до позорного конца».
«В сердце русского человека стал затуманиваться светлый образ Христов, начал гаснуть огонь веры православной, начало слабеть стремление к подвигу во имя Христа Начало все это меркнуть в русских сердцах непроглядная тьма окутала русскую землю, и стала гибнуть великая, могучая Святая Русь»
1 сентября, в связи с неудавшейся попыткой генерала Корнилова установить военную диктатуру, Собор принимает постановление «По поводу угрожавшей Родине братоубийственной войны»:
«Русское войско перед лицом внешнего врага готово распасться на два враждующих стана Верная своим священным заветам, Церковь православная не принимает участия в борьбе политических партий. И, однако, ныне, как и в дни священномученика патриарха Ермогена, она не может оставаться равнодушною зрительницей распада и гибели Родины».
Надо всей революционной эпохой мощным рефреном звучит кроткий, но в то же время обличительный призыв святой Церкви:
«Междоусобие должно быть предотвращено, братоубийство должно быть оставлено окончательно, примирение обоих враждующих станов должно быть полным и прочным. Не должно быть места для недостойных актов кровавой мести».
Чем больше проходит времени, чем яснее раскрывается перед нами духовный смысл эпохи, тем все глубже и значительней звучат эти простые, искренние, подлинно евангельские слова. То, что это были не только слова, а глубочайшее религиозное убеждение, лучшие сыны Церкви им же несть числа доказали в дальнейшем не только своей жизнью, но и своей смертью, принятой во имя братолюбия, за неучастие в братоубийственной бойне, за призыв к прекращению кровавого раздора.
Призыв этот рождался из самых недр церковности, ибо прежде всего на самом Поместном соборе дух мира, терпения и любви все более явственно торжествовал над подозрительностью, завистью, гневом, злобной одержимостью политическими страстями над всеми этими предтечами того духа братоубийственной вражды, который все более овладевал в то время Россией. Вот как рассказывает об этом один из активных участников Собора, митрополит Евлогий:
«Русская жизнь в те дни представляла море, взбаламученное революционной бурей. Церковная жизнь пришла в расстройство. Облик собора, по пестроте состава, непримиримости, враждебности течений и настроений, поначалу тревожил, печалил, даже казался жутким Некоторых членов собора волна революции уже захватила. Интеллигенция, крестьяне, рабочие и профессора неудержимо тянули влево. Среди духовенства тоже были элементы разные. Некоторые из них оказались теми «левыми» участниками революционного Московского епархиального съезда, которые стояли за всестороннюю «модернизацию» церковной жизни. Необъединенность, разброд, недовольство, даже взаимное недоверие вот вначале состояние собора. Но о, чудо Божие! постепенно все стало изменяться Толпа, тронутая революцией, коснувшаяся ее темной стихии, стала перерождаться в некое гармоническое целое, внешне упорядоченное, а внутренне солидарное. Люди становились мирными, серьезными работниками, начинали по-иному чувствовать, по-иному смотреть на вещи. Этот процесс молитвенного перерождения был очевиден для всякого внимательного глаза, ощутим для каждого соборного деятеля. Дух мира, обновления и единодушия поднимал всех нас» (Путь моей жизни. Париж, 1947).
В те же дни, когда церковный Собор переживал благодатные минуты единения человеческих сердец, в стране все более разгоралась междоусобная народная распря.
2 ноября 1917 г. во время осады Кремля и уличных боев, исход которых был еще далеко не ясен, Собор обратился к враждующим сторонам: Военно-революционному комитету, с одной стороны, и к Московскому комитету общественной безопасности с другой:
«Во имя Божие Всероссийский священный собор призывает сражающихся между собой дорогих наших братьев и детей ныне воздержаться от дальнейшей ужасной кровопролитной брани. Священный собор от лица всей нашей дорогой православной России умоляет победителей не допускать никаких актов мести, жестокой расправы и во всех случаях щадить жизнь побежденных. Во имя спасения Кремля и спасения дорогих всей России наших в нем святынь, разрушения и поругания которых русский народ никому и никогда не простит, Священный собор умоляет не подвергать Кремль артиллерийскому обстрелу».
Мы не знаем, вняли бы мольбам Собора юнкера, если бы они победили, но победили большевики, и мольбам Собора они не вняли: был и обстрел Кремля, была и расправа с пленными. 11 ноября Собор обращается к победителям:
«Священный собор во всеуслышание заявляет: довольно братской крови, довольно злобы и мести.
Мести не должно быть нигде и никогда; тем более она не допустима над теми, кто, не будучи враждующей стороной, творил лишь волю их посылавших. Победители, кто бы вы ни были и во имя чего бы вы ни боролись, не оскверняйте себя пролитием братской крови, умерщвлением беззащитных, мучительством страждущих! Не причиняйте нового горя и позора истерзанной Родине, и без того слишком обагренной кровью своих сынов!
Вспомните о несчастных матерях и семьях и не примешивайте еще новых слез и рыданий о пролитой крови. Даже и те, кто отказался от Бога и Церкви, кого не трогает голос совести, остановитесь хотя бы во имя человеколюбия.
Собор взывает и к вам, руководители движения: употребите все свое влияние на обуздание кровожадных стремлений тех, кто слишком упивается своей братоубийственной победой».
Здесь Церковь свидетельствует о ценностях, бесконечно более значительных и глубоких, чем любые партийные программы и проекты общественного переустройства: о ценностях человеколюбия, о том, что нет в мире таких целей, во имя которых допустимо братоубийство. «Во имя чего бы вы ни боролись, не оскверняйте себя пролитием братской крови, умерщвлением беззащитных, мучительством страждущих»
Издревле в России дух милосердия и братолюбия коренился в глубокой сердечной вере в Бога, и потеря веры шла рука об руку с ожесточением против братьев. Призывы Собора к братолюбию не были прекраснодушными фразами, не были проявлением терпимости ко злу, не были вызваны чувствами страха и бессилия. В посланиях Собора, а затем патриарха, поражает впечатление великой духовной силы, той силы, которая сохранилась и тогда, когда всякие надежды на мирное установление по воле народа законной государственной власти были полностью исчерпаны, когда надежды на 100-миллионный православный народ оказались иллюзорными, когда никакая человеческая сила не стояла за спиной свидетелей евангельской истины. И мы с уверенностью можем сказать: призывая к братолюбию и обличая его нарушителей, делая это, «как власть имеющий, а не как книжники и фарисеи» (Мф., 7: 29), Собор одновременно со свидетельством о евангельской любви свидетельствовал также о необоримом могуществе Бога Вседержителя. И если это могущество до времени не проявляется внешним образом, то лишь потому, что Господь долго терпит, ожидая сердечного покаяния и свободного внутреннего преодоления величайшего народного греха против величайшей народной святыни братолюбия. Не может появиться и достойной власти у русского народа, пока он не изгонит из своего сердца дух братоубийственной ненависти и вражды.
Со скорбью, гневом и духовной силой свидетельствует об этом обличительное послание Собора от 11 ноября 1917 г., проникнутое апокалиптическим звучанием:
«Чаша гнева Божия все еще изливается на нас, и новыми грехами умножаем мы сей праведный гнев. Ко всем несчастьям присоединилась великая междоусобица, охватившая русскую землю. Одна часть войска и народа, обольщенная обещаниями всяких земных благ и скорого мира, восстала на другую часть, и земля наша обагрилась братской кровью. Русские ружья и пушки были направлены уже не против врага, но на родные города, не щадя беззащитного населения, жен и детей Но есть Божий суд и Божия правда! Бог поругаем не бывает. Вместо обещанного лжеучителями нового общественного строения кровавая распря строителей, вместо мира и братства народов смешение языков и ожесточенная ненависть братьев. Люди, забывшие Бога, как голодные волки бросаются друг на друга. Происходит всеобщее затемнение совести и разума Давно уже в русскую душу проникают севы антихристовы, и сердце народное отравляется учениями, ниспровергающими веру в Бога, насаждающими зависть, алчность, хищение чужого. На этой почве обещают они создание всеобщего счастья на земле
Со скорбью, гневом и духовной силой свидетельствует об этом обличительное послание Собора от 11 ноября 1917 г., проникнутое апокалиптическим звучанием:
«Чаша гнева Божия все еще изливается на нас, и новыми грехами умножаем мы сей праведный гнев. Ко всем несчастьям присоединилась великая междоусобица, охватившая русскую землю. Одна часть войска и народа, обольщенная обещаниями всяких земных благ и скорого мира, восстала на другую часть, и земля наша обагрилась братской кровью. Русские ружья и пушки были направлены уже не против врага, но на родные города, не щадя беззащитного населения, жен и детей Но есть Божий суд и Божия правда! Бог поругаем не бывает. Вместо обещанного лжеучителями нового общественного строения кровавая распря строителей, вместо мира и братства народов смешение языков и ожесточенная ненависть братьев. Люди, забывшие Бога, как голодные волки бросаются друг на друга. Происходит всеобщее затемнение совести и разума Давно уже в русскую душу проникают севы антихристовы, и сердце народное отравляется учениями, ниспровергающими веру в Бога, насаждающими зависть, алчность, хищение чужого. На этой почве обещают они создание всеобщего счастья на земле
Для тех, кто видит единственное основание своей власти в насилии одного сословия над всем народом, не существует родины и ее святыни. Они становятся изменниками Родины, которые чинят неслыханное предательство России и верных союзников наших. Но, к нашему несчастью, доселе не родилось еще власти воистину народной, достойной получить благословение Церкви православной. И не явится ее на русской земле, пока со скорбною молитвою и слезным покаянием не обратимся мы к Тому, без Кого всуе трудятся зиждущие град.