Русские хотели, чтобы Насер увидел развитие глубинных районов Советского Союза, прогресс индустрии и технологий, военную мощь. Они хотели, чтобы он понял: они ровня американцам. Ещё они хотели, чтобы Насер увидел: они не преследуют религию. (Русские сами были всё ещё под воздействием религии. Однажды, на даче Хрущёва, во время беседы, Насер посмотрел на часы и сказал: «Пора приступить к пятничной молитве». «Хорошо, ответил Хрущёв. Мы попросили муллу подождать, когда Вы будете готовы». «Но время пятничной молитвы фиксировано», воскликнул Насер и поспешил в ванную для омовения. Когда он вернулся, Хрущёв ждал его с чистым полотенцем, его лицо выражало удивление).
Русские хотели узнать у Насера, какова его социальная программа и отношения с американцами. Они спрашивали его об арабском единстве и арабо-израильском конфликте. Они не поднимали вопрос об арестах коммунистов в ОАР, Насер сделал это сам. «Вы не должны доверять людям вроде Халеда Багдаша, сказал Хрущёву Насер. Они поставят вас в трудное положение, поскольку придерживаются неверной линии». «Это полностью ваше дело, ответил Хрущёв. Мы не желаем вмешиваться».
Визит носил ознакомительный характер, стороны старались оценить друг друга. Но между Насером и Хрущёвым быстро установились хорошие отношения. Был только один прокол. Это было на неформальном обеде на даче у Хрущёва, когда Насер сделал ошибку и спросил про Шепилова. «Где он? спросил Насер. Могу я видеть его? В конце концов, я вёл с ним переговоры о покупке оружия». Хрущёв не дал прямого ответа, а разразился длинным экскурсом в историю высшего руководства послевоенной России. Этим, вероятно, он хотел и объяснить Насеру, как организовано дело в Кремле, и убедить его, не отвечая напрямую на вопрос о Шепилове, что ничего не скрывает от него. Накануне вечером Хрущёв сказал Насеру, что они должны быть абсолютно откровенны друг с другом. Теперь он демонстрировал откровенность со своей стороны <>[29].
Мы оставались в Советском Союзе до конца мая[30]. Были решены некоторые вопросы экономического сотрудничества. Но они были проработаны ещё до того, как Насер покинул Египет. Он не хотел обращаться с конкретными просьбами. Он хотел, чтобы на этих встречах обсуждались политические вопросы, а не поставки вооружений или индустриального оборудования. Но Хрущёв хотел сообщить лично Насеру, как лидер лидеру, о том, что было достигнуто, а не оставлять эти вопросы бюрократам.
Heikal, Mohamed. Sphinx and Commissar.
P. 8993.
II. Тайный визит Г.А. Насера в СССР в июле 1958 года
За советом к Хрущёву
Из книги М.Х. Хейкала «Сфинкс и комиссар»
14 июля 1958 года[31] Насер находился на Бриони[32]. Он начал официальный визит в Югославию по приглашению маршала Тито 2 июля и должен был отплыть на родину на официальной яхте «Хуррия» в сопровождении двух египетских эсминцев в 4 часа дня 14 июля. Считалось, что морской путь более безопасен, чем воздушный, потому как полагали, что накануне Суэцкой войны израильтяне сбили над Средиземным морем самолёт с помощью какого-то секретного оружия.
Но на рассвете 14 июля центр связи на «Хуррии» начал получать телеграммы из Дамаска, посланные через Каир. В них говорилось, что во время обмена радиоданными между аэропортами Дамаска и Багдада оператор в Багдаде сообщил, что в городе что-то происходит. На улице танки, и похоже, что произошёл переворот. Никто не хотел тревожить Насера, поскольку информация была неясной. Но после того, как в первом выпуске новостей радиостанция Би-Би-Си сообщила о перевороте, я отправился на виллу Брионка, разбудил Насера, и мы вместе прослушивали выпуски новостей и информацию из Багдада, которая начала поступать через Каир. К восьми или девяти утра стало ясно, что иракская армия во главе с бригадным генералом Абдель Керимом Касемом захватила власть.
Ситуация таила в себе массу потенциальных опасностей. Было ясно, что Багдадский пакт[33] рухнул и что национальные арабские силы получили контроль и над сухопутными коммуникациями Ближнего Востока, и над морскими путями через Суэцкий канал, а также иракской нефтью. Мы знали, что Америка объявила чрезвычайное положение в бассейне Средиземного моря. Но что сделает Израиль?
Насер стремился вернуться в Каир как можно быстрее. Путь на «Хуррии» занимал три дня. Можно было воспользоваться самолётом, но ему, чтобы пересечь Средиземное море, требовалось опасно долгое время восемь часов. К 4 часам дня Насер решил, что поплывёт на яхте. Тито пообещал предоставить ему в качестве эскорта два югославских эсминца, которые будут сопровождать яхту до самой Александрии. Тем временем Насер сделал первое заявление, в котором выразил полную поддержку революции в Ираке. Он также послал телеграмму Касему. Когда стемнело, до нас дошли слухи о неизбежной высадке американского десанта в Бейруте и английского в Аммане.
«Хуррия» только ещё начала плавание и находилась в Адриатическом море. Огни на ней и сопровождавших её эсминцах были потушены. И вдруг Насер получает от Тито сообщение: «Предлагаю конвою остановиться, отправляю катер с важным посланием». Вскоре из темноты появился катер, морской офицер поднялся на борт яхты. В послании Тито решительно советовал Насеру отказаться от морского пути, потому что ситуация становилась слишком опасной. Он предлагал причалить в ближайшем югославском порту и писал, что, вероятно, можно будет найти скоростной самолёт, чтобы доставить его на родину. Чуть позже пришло ещё одно сообщение от Тито: удалось организовать самолёт, он ждёт в аэропорту Пулы. Чтобы ускорить дело, Тито предлагал, чтобы Насер пересел на один из югославских эсминцев и проследовал на нём на Бриони. «Чтобы поддерживать связь с Вами, добавил Тито, я распорядился предоставить в Ваше распоряжение два гидроплана. Они станут связующим звеном между яхтой и Вашим эсминцем».
Насер позвал в свою каюту министра иностранных дел Махмуда Фаузи и меня. Он сказал, что предчувствует тайный сговор (со времени Суэца, в конце концов, не прошло ещё и двух лет). Вскоре мы узнали, что в это время британские самолёты с согласия Израиля пролетали над его территорией по пути в Амман. Ожидаемая высадка американского десанта в Ливане могла быть прелюдией к чему-то более масштабному, но к чему? Что можно ожидать от Турции? (В это время в Анкаре проходило заседание совета Багдадского пакта. Регент Абдул Илах и Нури Саид были убиты в тот момент, когда собирались отправиться в Анкару). В свете всех этих обстоятельств Насер пришёл к выводу, что он должен немедленно встретиться лично с Хрущёвым. Но сначала он хотел узнать наше мнение. Мы попросили полчаса на обдумывание, а затем изложили ему свои соображения. Аргументы «за» и «против» были хорошо сбалансированы, так что окончательное решение должен был принять он сам. «Хорошо, сказал он. Я еду». В Каир была послана телеграмма для пересылки Хрущёву самым безопасным шифром, какой был на яхте: «Перед возвращением в Каир я хотел бы встретиться с Вами в любом удобном для Вас месте. Я на пути в Бриони. Надеюсь, что Ваш ответ будет ждать меня там».
Когда эсминец вошёл в порт Пулы, нас на небольшом катере встретил министр иностранных дел Югославии Попович. Министр передал нам ответ Хрущёва: он ждёт Насера в Москве, если тот считает это место подходящим. Если нет, то в любом другом месте, которое предложит Насер. Мы проследовали в офис Тито, где увидели большинство из его высокопоставленных коллег, включая Поповича и военного министра Гошняка. Все они согласились с тем, что ситуация исключительно опасная. Насер объяснил им, почему он ищет встречи с Хрущёвым.
«Ту-104», присланный Хрущёвым, ожидал нас в дальнем углу аэропорта. Его огромное тело впечатляюще виднелось в темноте. Никто из нас никогда не видел такого большого самолёта. Всего пять человек поднялись на борт: Насер, Махмуд Фаузи, секретарь Насера Хасан Сабри аль-Холи, один из телохранителей Насера и я. Остальные, включая наших жён, остались на «Хуррии», не ведая, что с нами.
Русский пилот подошёл к Насеру, отдал ему честь и сказал по-английски: «Что прикажете, сэр?» Насер ответил, что мы летим в Москву. Мне кажется, пилот ожидал, что мы полетим в Каир, и был удивлён изменению маршрута.
Полёт занял два с половиной часа, и на рассвете мы приземлились во Внуково. Самолёт отбуксировали подальше от аэровокзала, откинули лестницу, и мы увидели три «ЗИМа», ожидавших нас. В них находились Косыгин, Микоян, генерал Серов, начальник военной разведки и личный переводчик Хрущёва Соболев. Мы прибыли на небольшую виллу в окрестностях Москвы. Микоян посмотрел на часы и сказал: «Сейчас шесть. Отдохните немного, и после этого мы начнём переговоры. Хрущёв приедет сюда, так лучше с точки зрения безопасности. Десять часов для начала встречи подойдёт?»
Мы согласились. Но последовало слегка комичное осложнение. Нам нужно было войти в контакт с нашим послом, поскольку лишь единицы в Каире, включая маршала Амера, знали, где мы, и им было приказано связываться с нами через египетское посольство в Москве, используя наш самый безопасный шифр, ключ к которому знал лишь Хасан Сабри аль-Холи. Примерно в 6.30 из министерства иностранных дел позвонили нашему послу, Аль-Куни, и попросили немедленно приехать в министерство. Поскольку в этот час посольской машины ещё не было, специальную машину обещали прислать за ним буквально через пять минут. Аль-Куни решил, что, должно быть, случилось что-то ужасное, возможно, ультиматум Запада. Посол наскоро оделся, сел в присланную за ним машину и вскоре обнаружил, что его везут вовсе не в министерство, а за город. Он постучал по стеклу, отделявшему от него шофёра. Тот сделал какой-то знак, но не ответил. Аль-Куни подумал, что, наверное, его похитили, но кто и зачем, неясно. Машина ехала очень быстро, все его попытки связаться с шофёром были безуспешны. В конце концов машина въехала во двор нашей виллы, и Аль-Куни увидел нас с Фаузи, увлечённо беседующими. «Или я сошёл с ума, или русские», воскликнул Аль-Куни. «Или мы», добавил я. В этот момент из виллы вышел Насер, и Аль-Куни ощутил самый большой шок в своей жизни.
Точно в десять часов приехал Хрущёв. Насер ждал его у центрального входа, но Хрущёв вошёл через другую дверь и оказался у нас за спиной. «Я очень рад, что Вы прилетели сюда, сказал он. Мы очень беспокоились. Мы не хотели, чтобы Вы пересекали Средиземное море на небольшом корабле. Средиземноморье полно людей, которые с удовольствием скормили бы Вас рыбам».
Когда Хрущёв говорил, становилось ясно, что Советское руководство довольно случившимся, но и восприняло его с опаской. Вновь достижение арабского национализма не совпало с традиционным марксистским анализом. «Империалисты знают, что их настоящая борьба ведётся с Вами, сказал он. Для них Вы символ борьбы арабов! Я провозглашаю тост (в 10 часов утра!) за Ваш успех. Нет! Сегодня я не буду пить водку. Сегодня я буду мусульманином! Сейчас и отныне никакой выпивки. Я провозглашу тост фруктовым соком за борьбу арабов и за здоровье лидера всех арабов!» Последняя фраза имела немалое значение и была явно произнесена специально. Она означала, что советские руководители приняли решение превратить Египет в координационный центр всех их отношений с арабами решение, которое они оказались не в состоянии выполнить.