Рядом с ним спотыкалась? устало отбивалась Катька. Вопросы задавала для порядка, понятно, что не отвертеться.
Я даже падала ноль внимания! Аня была готова зарыдать.
Катька посмотрела на ее аккуратную прическу с ровненьким пробором, на изящно подведенные глазки, на припудренные щечки, на белоснежный отворот блузки. Потом глянула на свои не самые чистые джинсы.
Столы передвинуть в классе звала?
Аня кивнула. Глаза ее были полны слез.
Не хотелось Катьке ввязываться. Но в памяти всплыла надпись на стене склепа: «Боже, дай моему сыну счастливую личную жизнь в любви и уважении»
А черт его знает, как это работает! Что на самом деле произошло у литераторши? Может, случайность какая понадобилось срочно уехать. А может, нечистая сила какая подняла ее вечером, когда та с собачкой гуляла, и выбросила в другое измерение. Кто там занимается осуществлением желаний? Наверное, целый отдел сидит, просьбы разбирает
Пятьсот рублей, сдалась Катька. Сразу представилось, как она покупает сосиску в тесте. Две. А то и три. И пускай только продавщица заикнется, что у нее нет сдачи.
Девчонки согласились и оставили Катьку в покое.
Девчонки согласились и оставили Катьку в покое.
К концу дня она набрала еще несколько заказов. Надавили пацаны. Они две перемены сопели за спиной, косились из углов, вставали на дороге.
Пятьсот, буркнула Катька, когда поняла, что так просто от них не отделаться.
Хотим на физкультуре в футбол играть, выдал Костян и тяжело шмыгнул носом. И чтобы без разминки.
Может, сразу на Опалыча гантель уронить? предложила Катька.
Парни переглянулись.
Не, пускай живет, милостиво разрешили они. И растворились в толчее коридора. Больше на уроках не появлялись.
Слушай, ты можешь помолчать? поймала наконец Ириску Катька.
А я что? расширила свои карие глаза Ириска. Я ничего. О литераторше все говорят.
Вот и пускай говорят, прошипела Катька. Чего они все ко мне идут?
Ну, ты же можешь! искренне удивилась Ириска.
Катька зависла. Чем дальше, тем меньше она понимала, что она может, а что нет.
А фиг его знает, наконец ответила она. Ты давай пока помолчи, а там посмотрим.
А как же следующая контрольная? выдохнула Ириска.
Какая контрольная?
За всеми этими переживаниями про учебу забылось.
Так по алгебре.
Алгебра, как и физика, для Катьки была темным лесом. Каждую четверть она давала себе зарок начать все понимать. Вдохновенного порыва хватало на два урока, потом Катька тонула в формулах и вычислениях. Может, надо было просто больше заниматься, тогда бы все получилось. Но отчаяние оказывалось столь сильным, а формулы такими непонятными, что заставить себя сесть за учебники Катька не могла.
А тут, значит, контрольная. Да они сговорились, что ли?
Ладно, контрольная, согласилась Катька и тут же добавила, увидев, как расплываются в хитрой улыбке Ирискины губы: Но больше никому! Надо сначала во всем разобраться.
Ириска так активно закивала головой, что кудрявая рыжая челка запрыгала по лбу. Захотелось по этому лбу врезать, но драка не спасла бы. Ириску если только ядерная ракета могла остановить. И не одна, а сразу десять.
Седьмой урок отшелестел, не задев горящую Катькину голову никакими воспоминаниями. Сдачу с тысячи рублей ей давать отказывались и на третьей перемене, и на четвертой. Свой кошелек она забыла дома, поэтому осталась и без завтрака, и без обеда. В желудке бурчало, на душе скреблись кошки, по мозгам прошлись железным ершиком. Катьку грызли сомнения, правильно ли она поступает.
Она пыталась попасть в кабинет физики, но он оказался закрыт. Жаль, ведь было бы так удобно просто посмотреть в окно
Вспомнилась надпись, сделанная на розовой стене склепа. Что же, вариантов у нее немного, надо идти.
Она и не заметила, как перемена сменилась восьмым уроком. Оттопали последние шаги, старшеклассники разбрелись по занятиям.
Что-то останавливало, что-то не давало выйти из школы. Пустые коридоры вдруг стали гулкими. Чего это они гулкие? Никогда не были и вдруг стали. За окнами угрожающе прозвенел трамвай. Звякнули стекла.
Катька оторвала взгляд от улицы, почувствовав, что на нее смотрят.
Директор.
Он каким-то образом бесшумно преодолел половину коридора и теперь стоял неподалеку от Катьки. Только она была около колонн, а он возле стенки.
Что ты тут делаешь? зловещим шепотом спросил директор. Что тебе тут нужно?
Домой иду, еле слышно отозвалась Катька.
Вот и иди, сурово посоветовал директор. Домой! Да! Домой!
Он пошел дальше вдоль стены. Руку поднял, словно хотел коснуться пальцами покрашенной поверхности, но не касался. А еще он чуть притопывал левым каблуком. И как она его раньше не услышала?
Катька осторожно пошла следом за директором, выскользнула на лестничную клетку, перегнулась через решетку.
Директор все так же двигался вдоль стены. К перилам и близко не подходил.
Прежде чем исчезнуть на первом этаже, он поднял голову. Катька задохнулась от страха. Точно таким взглядом на нее смотрел вчера Черный Рыцарь.
«Во, добегалась бормотала себе Катька, на ходу натягивая куртку. Надо со всем этим завязывать. Подзаработали и хватит».
Пересекла двор, вышла на улицу. Теперь надо было пройти вдоль забора, завернуть за угол.
Улица была пустынна и тиха. Трамваи нападать не спешили.
Пешеходный переход. За спиной розовая арка. Розовые башенки над входом. Они были такие красивые, словно звали войти в сказочный дворец.
Несколько ступенек, площадка с лавочками, во все стороны расходятся аллеи.
Может, подождать чуть-чуть? Может, попозже? В конце концов она никому не обещала мгновенного выполнения желаний. Ближе к вечеру сходит. Пока уроки сделает. И вот когда пойдет гулять, тогда все и загадает. Для храбрости Ириску с собой возьмет. Раз уж она записалась в секретари.
Катька решительно отвернулась от кладбища, шагнула.
Трамвай оглушил. На мгновение показалось, что вернулось вчера, что она вновь падает с забора под железную махину.
Да куда ж ты лезешь!
Ее дернули назад за капюшон. Резко. Перехватило дыхание.
Высокий худой старик выпустил Катькину куртку, отряхнул руки.
По сторонам надо смотреть, проворчал он. А то думаете непонятно о чем.
Спасибо, прошептала Катька.
Трамвай пролетел. Навстречу второй. На горке показался третий. Старик шел к остановке. Катька постаралась вспомнить его лицо не смогла, не приметила. Снизу, грохоча и скрипя, пополз еще один железный монстр. Все они звенели, все они грозили убить.
Катька поправила перекосившуюся куртку. С другой стороны, почему бы и не сейчас это сделать? Погода хорошая, светло, птички поют. Вчера вечером их кто-то напугал, а сейчас, при солнечном свете, никто плохой и не появится.
Краем сознания отметила, что чувствует странную неуверенность, и поднялась по ступенькам.
На лавочке плакала девушка. В длинном белом плаще. Уронила лицо в ладони. Плечи трясутся.
Не ходи! Не ходи туда! всхлипнула она, чуть приподняв лицо над руками. Я же тебе говорю! Почему ты не слушаешь?
Катька покосилась по сторонам. Рядом с девушкой никого не было. Либо она так давно жаловалась, что спутники ушли, либо она говорила сама с собой. Жаловалась в ладони, повторяя и повторяя одно и то же:
Не ходи! Слышишь? Не ходи!
Катька хмыкнула для приличия. Девушка могла быть просто сумасшедшей, сидеть тут и вспоминать старую беду.
Да я так, прогуляться, привычно соврала Катька и потопала дальше в глубь кладбища по широкой центральной аллее.
Правый склон покато уходил вниз. Видимо, там и текла речка Синичка, спрятанная в трубы. Речка со странной синей водой, с неприятным запахом Была и еще одна версия, что вода застоялась и превратилась в мертвую. Но как, она же по-прежнему течет? И как попадает на покойников? Сквозь трубу просачивается?
За спиной звякнул проходящий трамвай, Катька обернулась лавочка оказалась пуста. Девушка нажаловалась, нарыдалась и ушла. Бежит, наверное, на остановку, торопится. Слезы на щеках высыхают.
Ну ладно! Чего Катька и в самом деле все приглядывается, прислушивается? Жизнь продолжается! Сейчас она свои дела быстренько сделает и домой пойдет. Есть очень хочется.
Катька поправила сумку и зашагала вперед. По сторонам старалась не смотреть, в глаза покойникам на фотографиях не заглядывать. Белый узкий склеп Бингера не заметить было невозможно. Перед ним Катька свернула.
Проход к заброшенному розовому склепу был зажат между оградками. Колыхалась от ветра трава на крыше.
Двумя ступеньками Катька спустилась на небольшую площадку перед почти разрушенным строением, заглянула в щель решетки. Внутри склепа было темно и грязно. Видны были лавки вдоль стен. Напротив входа ниша. Что-то там, наверное, когда-то стояло. Сейчас пусто. Стены тонули в темноте и что там на них было если вообще было, разглядеть оказалось невозможно.
Катька пошла вокруг склепа направо, завернула за угол, стала вчитываться в надписи.
«Господи, прошу! Юлю я всегда любил, но сейчас Отпусти мою боль или верни ее!»
Это был настоящий крик о помощи. Катька вздрогнула.
«Господи! Прошу улучшить отношения в семье моей дочери Марии. Пусть у них воцарятся любовь и уважение друг к другу. Аминь».
«Боренька! Я тебя очень люблю! Прости меня! И вернись!»
Катька почесала затылок. Печальная надпись. Так и виделось, как пишущая это девушка плачет. Совсем как незнакомка на лавочке.
«Господи! Помоги мне, пожалуйста! Хочу, чтобы дочка в августе въехала в новую квартиру. Чтобы внучка училась на «5». Чтобы зятю прибавили зарплату».
Затылок у Катьки опять зачесался. Надписей было много. Но ее карандаша не было. Где она стояла вчера вечером? Помнится, от угла сделала шаг. Ну, другой. Не наклонялась, писала как стояла. Должен быть длинный столбик имен, все эти Виталики, Димы и просьба.
Но ее просьбу как будто кто-то стер. Причем так, что не задел остальные записи.
Интересно, пробормотала Катька, копаясь в сумке. Взять фломастер она не догадалась, ручка по такой стене писать не будет, а вот карандаш Кажется, карандаша у нее не было.
Интересно, пробормотала Катька, копаясь в сумке. Взять фломастер она не догадалась, ручка по такой стене писать не будет, а вот карандаш Кажется, карандаша у нее не было.
А я все пишу, пишу Ничего не помогает.
От неожиданности Катька выронила сумку в руке остался учебник алгебры, это было единственное, что она успела схватить.