Пармские фиалки до крайности пропитаны ностальгией и перегружены ассоциациями: старинные туалетные столики, бабушки, сидящие в креслах-качалках, поэтому прочувствовать этот аромат «заново» почти невозможно. Если бы мы только могли это сделать, то фиалки показались бы нам дивными и неземными, поскольку с ними ничто не сравнится.
В эдвардианскую эпоху вы и шагу не смогли бы ступить, не попав в волну аромата фиалок. Любой, кому этот запах был не по вкусу, счел бы те времена сущим испытанием. Это и впрямь была эра цветочного удушения. Каждый парфюмерный дом в любой момент мог предложить свой вариант этого аромата. И за этим невиданным изобилием скрывался весьма прозаический коммерческий расчет. Натуральные фиалки были редкими и дорогими, а производство искусственного аромата оказалось неожиданно дешевым, и парфюм сметали с полок магазинов, принося прибыль. Незадолго до этого фиалкового бума были открыты химические вещества иононы, чей запах удивительным образом походил на аромат настоящих фиалок. Лидером в этой волне искусственных фиалковых ароматов стала фирма Roger & Gallet, выпустившая парфюм Vera Violetta в 1892 году. К 1910 году таких духов насчитывалось несколько десятков наименований.
Однако поклонницы аромата могли не только воспользоваться парфюмом, но и полакомиться шоколадными конфетами с фиалковой начинкой от Charbonnel et Walker или фиалковым ликером, модной французской новинкой. У пудры тоже была цветочная отдушка. В домах на столах стояли горшки с фиалками, а если речь шла о букете ко Дню святого Валентина, то было принято дарить именно фиалки. Имя Вайолет было необычайно популярным, и даже в одежде преобладала фиолетовая гамма.
Большая часть среди десятков фиалковых парфюмов почти в точности повторяли природный аромат этих цветов. Но одним из лучших был парфюм (он до сих пор есть в продаже), в котором фиалки благоухали на фоне других составляющих, создавая более интересный ансамбль. Этот парфюм назывался Après lOndée («После ливня»), вызывая в воображении сад, где цветы еще вздрагивают после дождя и воздух напоен свежестью. Вместе с фиалками в букете этого аромата присутствуют прохладные пряные нотки аниса (представьте самбуку) и восторженные аккорды бергамота, напоминающие игру света и тени. Мы можем представить красавицу эдвардианской эпохи, которой необходимо принять гостей в саду после дождя, хотя дамы рискуют испачкать подолы платьев и замерзнуть. В этом и заключается изюминка аромата Après lOndée. Когда фиалки превратились в повседневность, в Guerlain поняли, как опоэтизировать фиолетовую прозу, чтобы она возбуждала мечты и побуждала предаваться созерцанию. И что особенно важно, в парфюмерном доме знали, что каждая любительница аромата обязательно задаст вопрос: «Интересно, почему парфюм так называется?»
Большая часть среди десятков фиалковых парфюмов почти в точности повторяли природный аромат этих цветов. Но одним из лучших был парфюм (он до сих пор есть в продаже), в котором фиалки благоухали на фоне других составляющих, создавая более интересный ансамбль. Этот парфюм назывался Après lOndée («После ливня»), вызывая в воображении сад, где цветы еще вздрагивают после дождя и воздух напоен свежестью. Вместе с фиалками в букете этого аромата присутствуют прохладные пряные нотки аниса (представьте самбуку) и восторженные аккорды бергамота, напоминающие игру света и тени. Мы можем представить красавицу эдвардианской эпохи, которой необходимо принять гостей в саду после дождя, хотя дамы рискуют испачкать подолы платьев и замерзнуть. В этом и заключается изюминка аромата Après lOndée. Когда фиалки превратились в повседневность, в Guerlain поняли, как опоэтизировать фиолетовую прозу, чтобы она возбуждала мечты и побуждала предаваться созерцанию. И что особенно важно, в парфюмерном доме знали, что каждая любительница аромата обязательно задаст вопрос: «Интересно, почему парфюм так называется?»
Pompeia
L. T. Piver, 1907
Колдовской парфюм
Парфюм под названием «Помпея» это завораживающее предложение, намекающее на аромат, источаемый амфорой, найденной при раскопках и сохранившей под многовековым слоем пепла драгоценный эликсир. Есть что-то манящее в том, чтобы нанести капельку парфюма на зону декольте: а что, если аромат позволит перенестись в древнюю цивилизацию и посмотреть на жизнь богатой женщины, трагически погибшей при извержении вулкана?
Одержимость «Помпеями» в наши дни меркнет по сравнению с фурором, который предшествовал появлению этого аромата в начале двадцатого века. К тому времени город, в честь которого аромат получил свое название, прочно превратился в приманку для туристов и стал своего рода клише (хотя эротические росписи на стенах скрывали от публики). А роман Эдварда Бульвер-Литтона «Последние дни Помпеи» (1834) вскоре должен был превратиться в три фильма. За ними последовал знаменитый спектакль 1870-х годов, закончившийся трагедией: один из акробатов упал на зрителей с высоты, и началось извержение вулкана.
Так был ли этот аромат воссоздан из амфоры с душистым маслом, обнаруженным археологами при раскопках виллы? Увы, нет. Те сосуды, в которых предположительно могли находиться ароматы, оказались емкостями для рыбного соуса. Парфюм Pompeia 1907 года представлял собой одеколон с ароматом пачули и розы, в котором использовались те же самые ингредиенты, что и в более раннем хите от L. T. Piver Le Trèfle Incarnat. Хотя на флаконе и была изображена римская матрона, новинка оказалась ближе всего к самым знаменитым в мире развалинам.
И все же фирма L. T. Piver поучаствовала в своего рода археологических раскопках. Это был один из первых парфюмерных домов Франции, и его продукция пользовалась большим спросом в западном мире, являясь важным экспортным предметом роскоши. Стоит отметить, что фирма сотрудничала с сотней магазинов, в том числе и на территории США. Новый Орлеан, богатый портовый город с французским наследием, принимал многие предметы роскоши из Франции. Но одна поставка так и не добралась до пункта назначения. В 1865 году пароход SS Republic затонул в Атлантике во время плавания из Нью-Йорка в Новый Орлеан. Примерно полтора века спустя водолазы обнаружили на его борту пятьдесят керамических косметических горшочков с маркой L. T. Piver, предназначенных для красавиц города.
В минуту интуитивной прозорливости популярность европейских духов, таких как Pompeia, в южных штатах Америки совпала с тем, что пришло из другого уголка мира. Это были культ худу в Новом Орлеане и культ вуду на Гаити. Эти параллельные течения народной магии происходят из афроамериканской культуры, зародившейся в дельте Миссисипи, куда их перенесли рабы из Западной Африки. Изначально культ худу давал своим последователям ощущение того, что они могут контролировать свой успех и удачу. Игровые залы с высокими ставками были естественным прибежищем для колдовства худу и талисманов на удачу. Во многих ритуалах использовался отвар, который нужно было распылить на игрока перед началом игры, чтобы привлечь благосклонность незримых богов. Один из рецептов предлагает желающим сварить заживо кошку, а потом истолочь ее плечевую кость в «Порошок черного кота». Порошок следовало размешать во флакончике Jockey Club, модного аромата девятнадцатого века и впоследствии любимого парфюма Джона Фицджеральда Кеннеди.
Как и Jockey Club, парфюм Pompeia из-за своей местной доступности стал одним из главных «духовных одеколонов» культа худу. К середине двадцатого века дела фирмы L. T. Piver пошли на спад. Сменился владелец, и парфюм Pompeia стали продавать в магических ботанических магазинах в виде более дешевого аналога первоначальной формулы, а также как лосьон. Им пользуются до сих пор. В одном из учебников культа худу Pompeia называют любимым парфюмом Дамбаллы, бога неба и творца жизни. Предлагается принести ему в дар яйцо, смазанное лосьоном Pompeia, положив его на горку муки. В рецепте «ванны для обретения психической силы» предлагается добавить в воду «копыто дьявола» (так называют один из видов жимолости) и Pompeia. До наших дней лосьон продается на eBay по цене тридцать долларов как часть набора худу в простом флаконе (хотя римская матрона по-прежнему остается на этикетке). Оригинальные упаковки от L. T. Piver 1907 года, включая красивые коробочки с тальком (олицетворение эпохи), являются предметом коллекционирования. В них любят хранить дорогие украшения.
Ароматы это один из наиболее строго контролируемых предметов роскоши. Владельцы бренда правят железной рукой, чтобы их продукцию покупали правильные покупатели в правильных магазинах. Но иногда парфюм вырывается на свободу и оказывается в совершенно новом мире, о чем его создатели даже не помышляли. Есть что-то восхитительное в том, что аромат начинал свою жизнь как принадлежность одной культуры, но потом другая культура сделала его своим.
American Ideal
California Perfume Company, 1907
Парфюм для дома
Если вы подумали, что название парфюма American Ideal невероятно похоже на название Le Parfum Idéal от Houbigant, появившийся несколькими годами ранее, то это вполне простительно. И вы не ошиблись, потому что это очередной пример противостояния Старого и Нового Света.
California Perfume Company отлично известна по всему миру, но под другим названием, появившимся после 1939 года Avon. Фирму основал в 1886 году Дэвид Г. Макконнелл, продавец книг, который решил начать производство парфюмерии и косметики. Это произошло после того, как он обратил внимание, что декоративная косметика становится более востребованной, и оценил коммерческий потенциал возможности предложить покупательницам губную помаду. Тогда как другие парфюмы продавали в новых универмагах, Макконнелл, как и фирма Sears, воспользовался другим приемом, чтобы добраться до кошельков и сердец американских клиенток того времени. В Union Publishing Company он создал целую армию торговых агентов. Поначалу они продавали книги и оказались под рукой, когда потребовалось сбыть крем по уходу за кожей и туалетную воду. В большинстве своем этими агентами были образованные женщины, которые желали заработать. Они умели продать товар другим женщинам. Их набирали по объявлениям, размещенным в местных газетах. Приглашали «торговых представителей», «активных» женщин, поскольку эта работа требовала постоянных разъездов, общения с незнакомыми людьми и навязчивости.
Эта торговая армия, имевшая представителей в Атланте, Сан-Франциско, Далласе и Канзасе, была готова охватить огромные территории. Это было национальное движение, и чтобы завоевать доверие, нужно было продавать национальные товары.