Оуэн переместился туда, где он мог видеть экран, но ни одно открытое окно или прокручиваемый текст ни о чем ему не говорили.
Эй, тихо окликнул Хавьер, Оуэн.
Оуэн повернулся к нему.
Все в порядке?
Оуэн поежился:
Да.
Ты уверен?
А это важно?
Хавьер не ответил.
Еще несколько мгновений Монро стучал по клавиатуре.
Отлично. Очень многообещающе.
Что там? спросил Хавьер.
Дай мне минуту, сказал Монро. Еще стук по клавишам, еще больше вспышек на экране. Затем он оторвался от компьютера и взглянул на Оуэна.
Давай кое-что проверим.
Что? спросил Оуэн.
Соответствие генетической памяти, Монро достал другую перчатку. Дай руку.
Вместо этого Оуэн скрестил руки.
Я думал, вы сказали
Это не касается твоего отца, продолжил Монро. Я хочу проанализировать твою совместимость с Хавьером.
Что это значит? спросил Хавьер.
Если у каждого из вас были предки, которые присутствовали при одном и том же событии, пояснил Монро, ваши генетические воспоминания вроде как накладываются друг на друга. У вас будет общая симуляция. Совмещенные данные, кстати, делают визуализацию более надежной.
То есть мы оба будем в этой симуляции? спросил Оуэн. Вместе?
Да, ответил Монро. Это одна из моих собственных доработок. Что скажете?
Оуэна заинтриговало это предложение. Ему в некотором роде нравилось то, что Хавьер, в конце концов, не окажется на его месте полностью. Он вытянул руку, не спрашивая Хавьера, как он на это смотрит.
Давайте начнем, сказал Оуэн.
Вперед, Монро защелкнул перчатку на руке Оуэна. Оуэн почувствовал укол иглы, но постарался не вздрогнуть.
Данные поступают, сказал Монро. Это займет всего пару минут проанализировать их и выявить ваше соответствие.
Оуэн стоял рядом с креслом с подключенной к компьютеру рукой и смотрел на экран.
Что, если у нас не окажется предков в одном и том же месте? спросил Хавьер.
Если у вас не будет соответствий, ответил Монро, я не смогу сгенерировать общую симуляцию.
Через несколько минут, когда «Анимус» закончил анализ, Монро воскликнул:
Ух ты у вас вообще-то несколько очень сильных пересечений.
Несколько? уточнил Оуэн.
Да. Такое бывает крайне редко. Пути ваших предков пересекались несколько раз в разных местах и в разные моменты истории
Он уставился в экран, как будто его разум все еще усиленно работал над чем-то.
Так у нас получится? спросил Хавьер.
Монро моргнул.
Да. Точно. Хорошо, пока компилируются воспоминания, давай разместим Оуэна.
Он пошел в переднюю часть автобуса и вернулся с толстым ковриком для йоги. Монро развернул его на полу рядом с креслом.
Не так комфортно, как в кресле, но тоже сгодится.
Оуэн лег на коврик, уставившись в потолок, над ним с кресла свисала рука Хавьера. Он чувствовал и слышал легкое гудение всех механизмов «Анимуса», которое пульсировало и передавалось ему через пол. Монро вытащил два черных закрытых шлема и помог Хавьеру и Оуэну их надеть. Забрало оказалось более легким, чем показалось Оуэну на первый взгляд, и комфортно погрузило его зрение в обволакивающую со всех сторон тьму. Шлем, в свою очередь, заглушил слух, будто бы развоплощая Оуэна.
Ты меня слышишь?
Голос Монро звучал изнутри шлема.
Да, ответил Оуэн.
Да, отозвался Хавьер, и его голос исходил оттуда же, откуда и голос Монро.
Тогда продолжаем, сказал Монро. Итак, это работает следующим образом. Первое, что я сделаю, это загружу коридор памяти.
Это что? спросил Хавьер.
Симуляция перехода, ответил Монро. Можете считать это залом ожидания «Анимуса». Мгновенное полное погружение в симуляцию может быть ошеломляющим, даже разрушительным и с физиологической точки зрения, и для психики. Нужно облегчить этот момент. Как только вы подстроитесь под коридор, я запущу полную симуляцию. Готовы? Это будет необычно.
Готов, сказал Хавьер.
Готов, произнес Оуэн.
Прошла секунда, и на Оуэна ринулся поток поток света, звука и ощущений, будто выходишь на солнце из неосвещенного помещения, и он никак не мог защитить глаза от этого. Ему оставалось только терпеть, пока зрение не восстановилось, нервы не успокоились, а все окружающее не оказалось в фокусе.
Он стоял посреди бескрайней серой бездны, пронизываемой треском молний. Вокруг него раздувались и вздымались облака тумана, время от времени превращаясь в геометрические фигуры, углы, которые уже напоминали что-то осязаемое край здания или ветку дерева. Оуэн взглянул вниз и осознал, что он это уже не он. Его грудь покрывала кольчуга, надетая поверх тяжелого клепаного кожаного дублета. Одежда была длинная, доставала почти до колен. Он был обут в высокие сапоги, закрывавшие голени, на руках у него были перчатки, а на поясе висела шпага в ножнах. Когда он повернул голову, в подбородок, раздражая кожу, впилась завязка, и тут Оуэн осознал, что у него была густая борода. Завязка удерживала на голове металлический шлем конической формы со слегка отогнутыми краями.
Это ты? спросил кто-то, стоявший сзади. Оуэн обернулся.
Хавьер?
Фигура перед ним кивнула, но это был уже не Хавьер. Другое тело, другое лицо, другой голос. Человек средних лет с темной кожей был одет в набедренную повязку и плотную простеганную тунику, его руки и ноги оставались голыми. Обут он был в сандалии. Полосы белой и красной краски покрывали его лицо, а на голове виднелся убор из цветастых перьев, торчавших сзади.
Ты похож на конкистадора, сказал человек, которым был теперь Хавьер.
А ты на ацтека или типа того, ответил Оуэн.
Не совсем, голос Монро зазвучал у Оуэна прямо в ушах и, как догадался Оуэн, в ушах у Хавьера тоже. Ацтеки освоили большую часть Мексики, но не всю ее. Хавьер воин тлашкальтеков. Их народ был одним из нескольких воевавших с ацтеками еще до появления европейцев.
Откуда вы знаете? спросил Хавьер.
«Анимус», ответил Монро. Анализируя ваши генетические воспоминания, он экстраполирует эти сведения, используя известные исторические данные. Он же мне подсказывает, что Хавьер полная противоположность твоему предку, Оуэн. Ты находишься в памяти конкистадора, солдата по имени Альфонсо дель Кастильо.
А, сказал Хавьер, значит, твой народ завоевал мой народ.
Снова не совсем, сказал Монро. Эрнан Кортес разгромил тлашкальтеков, но они впоследствии стали его союзниками в борьбе с более сильными ацтеками.
Ой, произнес Хавьер. Прошу прощения. Похоже, твой народ просто принес моему народу оспу.
Я даже не знал, что среди моих предков был конкистадор, сказал Оуэн. Хотя, по его мнению, это был не повод извиняться.
Похоже, ваша симуляция будет происходить в 1519 году, сообщил Монро. Прямо накануне победы Кортеса над тлашкальтеками.
То есть, мы отправляемся в Мексику? спросил Оуэн. На сотни лет назад?
Технически, ответил Монро, вы вообще никуда не отправляетесь. Вы все еще в моем автобусе. Но ощущаться это будет так, как будто вы куда-то движетесь. Вот потому-то мы и используем коридор памяти.
И что теперь? спросил Хавьер.
Теперь, ответил Монро, я хочу, чтобы вы расслабились. Пройдитесь немного вокруг. Привыкните к нахождению в чьем-то теле, пока воспоминания не закончат компилироваться.
Оуэн шагнул, потом шагнул еще раз. Ощущения были странные. Ростом этот Альфонсо был ниже, чем Оуэн, иначе держал равновесие, у него были другие пропорции рук и ног. Когда к нему подошел Хавьер, Оуэн вытащил из ножен шпагу. Обмотанный кожей черенок венчало круглое золотое навершие, за ним следовала изогнутая дужка, которая охватывала руку над крестовиной. Трехфутовый клинок сверкал как серебро.
Зацени, сказал он Хавьеру и распорол клинком воздух. Сперва шпага лежала в руке как-то странно, тяжело и неуверенно. Затем он почувствовал покалывание в шее и в голове по мере того, как его разум становился чем-то вроде тяжести на задворках сознания. Когда он поддался этому давлению и отпустил собственные мысли, движения руки с оружием стали более отточенными и плавными. Он рубил, колол и парировал так, будто раньше делал это уже тысячу раз. Однако он знал, что никогда в жизни не держал в руках меча, и когда эта мысль противопоставляла себя давлению, он терял контроль.
Осторожнее, сказал Хавьер, отступив, когда лезвие едва не лишило его руки.
Извини, сказал Оуэн, уставившись на шпагу. Это было странно.
Что было странно? спросил Монро.
Оуэн поднял глаза, как будто Монро был где-то сверху в этой серой бездне.
Шпага, ответил он. Это было как будто я знал, как управляться с ней.
Ты знаешь, сказал Монро. Скорее даже Альфонсо дель Кастильо знает.
Так это был он? спросил Оуэн.
У тебя есть доступ к его воспоминаниям, сказал Монро. Ко всем.
Кажется, будто он хотел взять верх, сказал Оуэн.
В некотором роде да, ответил Монро. И в некотором роде тебе придется позволить ему это сделать. Симуляция управляется процессом синхронизации. Чтобы пережить воспоминания твоего предка, тебе нужно вроде как сесть на заднее сиденье и позволить предку делать то, что он делает.
Значит, пока мы здесь находимся, мы ничего не контролируем? спросил Хавьер.
В симуляции у тебя есть некоторая свобода делать что-то свое, ответил Монро. Но это не путешествие во времени. Ты не можешь изменить то, что уже случилось. Ты можешь изменить воспоминание, и если ты отойдешь слишком далеко от его параметров, произойдет десинхронизация. Это разрушит симуляцию и либо выбросит тебя обратно в коридор, либо сразу обратно в наш мир. Так или иначе, это не самый приятный опыт.
Как мы узнаем, что нам грозит десинхронизация? спросил Хавьер.
Вы почувствуете, сказал Монро. И симуляция начнет сбоить. Но старайтесь не беспокоиться об этом. Вы научитесь. Просто расслабьтесь. Весь смысл использования «Анимуса» в том, чтобы выбраться из скорлупы собственного разума и немного побродить в чужих мыслях.
Оуэн снова посмотрел на шпагу и убрал ее обратно в ножны.
Готово.
Хорошо, сказал Монро. Когда я поверну переключатель, это вас потрясет, и потрясет сильнее, чем когда вы попали в коридор памяти. Отнеситесь к этому спокойно, это пройдет. И еще одна вещь: когда вы перенесетесь, ваши предки могут оказаться не рядом друг с другом, но они будут достаточно близко, чтобы разделять одну и ту же симуляцию. Не рвитесь на поиски друг друга, иначе десинхронизируетесь. В любом случае, вы не сможете общаться друг с другом как нынешние вы. Усвоили?
Понял, сказал Оуэн.
Вы готовы? спросил Монро.
Врубай, ответил Хавьер.
Глава 3
Хавьер все еще не был уверен, что соглашаться на это было хорошей идеей. Но Монро был прав. Хавьер как-то подслушал пару ребят, которые говорили про «Анимус», и ему стало любопытно. Или, может, ему просто хотелось ненадолго выбраться за пределы собственной головы. Ведь его жизнь была такой запутанной и сложной.