Для начала я аккуратно стряхнул с его френча пыль, вы копаете могилы простите, оговорился, окопы для самих себя.
Как? Зачем? на лице Редьярда Киплинга выразилось явное недоумение.
Затем. Подозреваю, что уже сегодня к вечеру ваши соотечественники начнут лупить по нам из всего, что только под рукой найдется. Как вы думаете, остановит их наличие в лагере пленных? Правильно, не остановит, ибо дорога, которую мы будем удерживать, сейчас имеет гораздо большее значение, чем какая-то горстка солдатиков. Так вот, вместо того чтобы заставить пленных строить укрепления для нас, что более насущно, я озаботился вашей безопасностью. А мог бы выставить на бруствер распятыми на крестах, как поступил со мной в Кимберли командир британского гарнизона майор Кекевич.
Не сомневаюсь если бы этот случай был предан огласке, энтузиазм писателя заметно погас, Кекевич был бы строго наказан командованием.
Мне от этого стало бы легче? задал я вопрос и отвлекся, завидев слоняющегося без дела нашего батальонного фельдшера Якова Бергера, недоучившегося студента Гамбургского медицинского университета. Ко мне, солдат! Де́ла себе не можешь найти? Вперед, оборудовать полевой лазарет в одном из броневагонов. Живо!
Есть, господин коммандант! Яков, спотыкаясь, ринулся к бронепоезду.
Бегом, лепила хренов рыкнул я ему вслед и обернулся к писателю: Так о чем мы говорили?..
Зачем вы на этой войне? вдруг поинтересовался англичанин Вы же не бур. Какие-то счеты с Британией?
Господин Киплинг, вы здесь находитесь в роли журналиста? Мне в голову вдруг пришла одна интересная идея.
Да, кивнул он, корреспондент армейской газеты «Друг».
Отлично. Не хотите, пользуясь случаем, взять у меня интервью? Озаглавив его, скажем «Один день вместе с коммандантом Майклом Иглом». Или как-нибудь еще, это совершенно не важно. Думаю, тысячи ваших коллег по всему миру передрались бы за такую возможность прославиться. В свою очередь, обещаю, что отвечу предельно честно на любые ваши вопросы.
Вы серьезно?.. заметно растерялся писатель.
Серьезней не бывает. Конечно, сомневаюсь, что интервью выйдет в своем истинном виде, но готов рискнуть.
Британия свободная страна! вспылил Киплинг. Если я соберусь что-либо сказать, мне не смогут закрыть рот. А если попробуют, я обращусь в иностранные газеты.
Не горячитесь. Значит, решено. Пока присоединитесь к своим товарищам, а когда я освобожусь, вызову вас. Кстати, вы уже закончили роман о Большой игре? Если не ошибаюсь, главного героя зовут Ким ОХара?
Но англичанин вытаращил на меня глаза, откуда вы
А я мысленно обматерил себя последними словами. Проговорился, идиот! Действительно, откуда какой-то там Майкл Игл может знать, что Киплинг пишет роман «Ким». В каком году он хоть издан был? Черт теперь выкручивайся, дурень. Хоть бери и стреляй будущего лауреата Нобелевской премии.
Ну-у Я уже точно не помню, но, кажется, я беседовал с одним из пленных офицеров
Это, наверное, Ричард Бартон? Я с ним консультировался по некоторым вопросам для книги Киплинг сам подсказал мне выход. Он как раз около пары месяцев назад попал в плен. Нет, роман не закончил. И теперь даже не знаю, когда возьмусь за него.
Да-да, с ним, поспешно согласился я. Ничего, закончите со временем. Но мне уже пора
Избавившись от писателя, я перевел дух и стал рисовать схему обороны, а потом отправился нарезать пулеметчикам сектора́ обстрела. Когда справился, принялся вместе с Борисовым и Штайнмайером работать над пристрелкой орудий.
Пока пристрелялись по ориентирам, я почти оглох, зато теперь вполне качественно смогу корректировать огонь со своего НП, которым я определил вершину самого высокого холма.
К часу дня притащили обед, состоящий из куска ржаного черствого хлеба и миски наваристого горохового супца с копченым мясом, обильно сдобренного смальцем и жгучим красным перцем. Конечно, не рябчики под бешамелью, но тоже вполне ничего. Особенно на голодный желудок.
Спрятавшись от солнца под брезентовым навесом, я поглазел по сторонам, поискал к чему придраться, не нашел и решил наконец перекусить. А заодно пообщаться с Киплингом.
Присаживайтесь когда его привели, радушно показал я на складной стул. Берите миску в руки, и будем разговаривать. Так сказать, совместим приятное с полезным. И не надо смотреть на товарищей. Их будут кормить точно таким же супом. Разве что коньяком угощать не станут. Так и мои люди тоже им баловаться не будут. Так что почти все честно.
Не ожидал от вас такого гуманного отношения Писатель осторожно попробовал варево, а потом, не особо стесняясь, отправил в рот полную ложку.
Странно, я подвинул ему серебряную походную стопку с коньяком, вы, образованнейший человек, писатель, а тоже пали жертвой дешевой пропаганды.
Увы, никто в мире не совершенен, улыбнулся англичанин и повертел в руках стопку. Изысканная работа. Спорю, коньяк тоже не из рядовых.
«Круазе», с выдержкой десять лет. Одна из моих любимых марок. Признаюсь, я в некоторой степени гедонист и эпикуреец. Люблю изысканность и красоту во всем.
В войне мало изысканности и красоты, заметил Киплинг, смакуя коньяк. В смерти тоже.
Красота есть во всем. Но спорить не буду. Ее среди этой грязи действительно трудно отыскать. Курите? Горацио я подозвал нашего повара, пожалуйста, сделай кофе на двоих. Так, как ты умеешь.
Благодарю Писатель взял сигару и растерянно сунул ее в карман. Ну что, приступим к интервью? Можете рассказать о себе? Я понимаю деликатность вашего положения, но хотя бы в общих словах.
Почему бы и нет Этого вопроса я уже не опасался, так как успел за время своей попаданческой эпопеи придумать себе легенду, кстати весьма похожую на мою реальную жизнь, только в другом антураже. В свое время я предпочел науку жизни в достатке и сибаритствованию. Потом наука уступила военной карьере. Как ни странно, родственники, на попечении которых я находился после смерти родителей, этому не воспротивились
Киплинг внимательно слушал и как пулемет строчил карандашом в большом блокноте. Я из любопытства краем глаза пытался в него заглянуть, но ничего так и не разобрал в жутких каракулях.
Дальше последовало много вопросов. Киплинг задавал их напористо, словно вступая в словесную драку. Не знаю, как на самом деле, но мне показалось, что он пытается выведать у меня нечто, совпадающее со своим личным мнением о Майкле Игле.
Так зачем вы здесь? Какие-то счеты с Британией?
Счетов никаких нет. И не было. Хотя признаюсь, порой политика вашей страны меня просто бесит. Но личные причины ненавидеть Британию у меня отсутствуют. Даже совсем наоборот. Зачем я здесь? Скажем так, просто не смог остаться в стороне, когда ваша громадная империя стала душить этот свободолюбивый народ. Представьте себе, что вы видите на улице мальчишку, которого избивают несколько дюжих хулиганов. Мальчик гораздо младше, у него разбито в кровь лицо, содраны колени, но он не бежит, а храбро защищается изо всех сил, хотя прекрасно понимает, кто в итоге победит. На чьей вы будете стороне? В моем отряде представители семи национальностей. Не буду отрицать, что часть из них люто ненавидит Британию, но большинство здесь по той же причине, что и я.
Позволю себе напомнить вам, сухо заметил Киплинг, оторвавшись от блокнота, что первыми начали боевые действия буры.
Редьярд, мы с вами взрослые люди и прекрасно понимаем, что́ здесь к чему. Формально да, буры первые начали атаковать, а в реальности Британия начала войну против них уже давно. Задолго до того, как прозвучали первые выстрелы. И озвученные ею причины этой войны просто смешны. Вам на самом деле нет никакого дела до туземцев и их прав, а вот золото и алмазы придутся впору, потому что империи нужны ресурсы, ибо без них она начнет пожирать сама себя. Самое любопытное не знаю, понимаете ли вы, но эту войну начали даже не буры и не Британия, а банки, которым плевать на национальную принадлежность прибыли. Но не буду углубляться в эту тему. Попробуйте кофе. Это настоящий ямайский «Блю Маунтин». Мой повар готовит его просто восхитительно. Так какой следующий вопрос?..
Что вы чувствуете, когда убиваете своих врагов? слегка растерянно выдал писатель.
Это сложное многогранное чувство, невольно задумался я, и разное по временным рамкам. Сначала удовлетворение от хорошо сделанной работы, радость от того, что умерли они, а не я, потом приходят сомнения и сожаление. И даже страх. Сейчас не для записи Знаете, Редьярд, я даже специально оформил гражданство Республик, чтобы хоть как-то оправдаться перед собой. Когда защищаешь свою Родину от врагов, убивать легче. И убиваю я не по своему желанию, а по необходимости. Мечтаю о том времени, когда больше никогда не возьму в руки оружие, чтобы забирать жизни людей. Потому что этот груз на сердце меня когда-нибудь доконает. Вы можете не верить, но, увы, это так.
Не знаю, насколько искренне все это прозвучало в моем исполнении, но выражение лица у Киплинга стало примерно такое же, как у ребенка, прямо сейчас узнавшего, что Деда Мороза на самом деле нет.
Что, разочаровал тебя отъявленный мерзавец и душегуб Майкл Игл? Разочаровал, сам вижу. Не такой уж душегуб и не совсем мерзавец оказался на поверку. Да? Ничего, то ли еще будет. Я из тебя воспитаю еще одного образцового агента влияния, дай только время.
М-да давно подозревал, что во мне умер великий актер. А может, еще и не умер. Впрочем, справедливости ради скажу, что, за некоторым исключением, я сказал ему чистую правду. Эти тысячи трупов в моем исполнении Словом, беспокоят они меня.
Вы боитесь умереть? неожиданно поинтересовался писатель, смотря на стервятников, красиво парящих в пышущем жаром ультрамариновом небе.
Конечно, улыбнулся я, очень боюсь.
Насколько я знаю, писатель недоверчиво покачал головой, за вами есть громкие дела, на которые трус просто не решился бы.
Трусость и боязнь смерти совершенно разные вещи, Редьярд. Всем живым существам свойственно бояться смерти. Это в них заложено природой Я не договорил, потому что в лагерь на полном скаку влетел Степан, круто осадил коня, спрыгнул с седла и, бросив поводья первому попавшемуся бойцу, подбежал ко мне.