Михаил ухватил ее за рукав шинели.
Погодь-ка.
Ловко орудуя ножом, он быстро укоротил длинные полы шинели, в которую была одета девушка. Получилось два суконных лоскута. Ими он обернул голени раненого.
Так ему теплее будет, а тебе ловчей ходить больно шинель у тебя длинна.
И правда. А старшина не заругает? Все-таки казенное имущество.
Она посмотрела на себя.
Ой, какая шинель кургузая стала! И засмеялась.
Ну ребенок, право слово.
Сегодня седьмое ноября, праздник. В Москве парад на Красной площади, сказал Михаил.
Правда? не поверила девушка. А откуда знаешь?
По рации слышал, в подбитом немецком танке, соврал Михаил.
Не врешь? сиплым голосом вдруг сказал пришедший в себя раненый.
Как можно? Честное слово!
Пить! прошептал раненый.
Нельзя тебе, миленький, наклонилась к нему медсестра.
Выбираться нам отсюда надо, решил Михаил.
Надо, сама знаю, грустным эхом отозвалась девушка. Только не утяну я его одна. На глазах ее выступили слезы.
В деревню надо, может подвода у них есть?
Я схожу, вызвалась девушка.
Поосторожнее только там. Если заметишь хоть что-то подозрительное бегом назад.
Михаил проводил девушку до опушки и залег там, глядя, как постепенно удаляется ее хрупкая фигурка. Идти ей мешали большие не по ноге сапоги, так и норовившие соскочить.
Фигура девушки исчезла среди изб, а через какое-то время из-за домов выехала подвода, на которой сидели двое. Когда она приблизилась, Михаил различил медсестру и деда в фуфайке и с окладистой бородой.
Подвода въехала на тропу. Михаил встал перед лошадью. Испуганный возница повернулся к девушке:
Ты же говорила раненый, а он здоровее меня будет!
Дальше раненый. Езжайте, прошу вас, взмолилась девушка, плохо ему.
Дед дернул вожжи, прикрикнул:
Н-но, пошла, родимая!
У пушки остановился, спрыгнул с подводы и подошел к раненому. Тот снова впал в забытье.
Дед откинул шинель, вгляделся.
Да-а, не жилец он. Я таких еще в Первую мировую навидался. Должно к вечеру отойдет.
Да что вы такое говорите, деда! со слезами в голосе воскликнула девушка.
А то! Ладно, давайте грузить.
Втроем, взявшись за подстеленную шинель, они подняли раненого и погрузили его на подводу. Дед принялся ее разворачивать.
Ой, а пушка как же? вдруг всполошилась девушка.
Сказилась, что ли? осек ее дед. У меня не битюг-першерон. Да и зачем в деревне пушка? Коли немцы придут, постреляют из-за нее. Ты лучше на подводу садись, сапоги-то у тебя того.
Чего «того», он не уточнил, но и так ясно было.
Они добрались до деревни, занесли раненого в избу и уложили на широкую лавку.
Матрена, дай чистое исподнее. А ты, медичка, сыми с него все казенное. Выкинуть надо, либо притопить где.
Зачем?
Делай, что сказано.
Девушка обиженно засопела, однако одежду с раненого сняла.
Документы его себе забери, отдашь кому следует. Уходить вам надо. Немцы придут несдобровать вам. Матрена, дай ей туфли какие-нито, размером поменьше.
Жена деда лет на двадцать моложе хозяина принесла туфли.
Ну-ка, попробуй надеть.
Медсестричка скинула сапоги, портянки и примерила туфли далеко не новые, на низких каблуках.
Чуточку великоваты, но в них хоть ходить можно.
Зато мозоли не набьешь, пошутил дед.
Ну, чего стоишь, Матрена! вновь повысил голос дед. Носки дай девчонке. Не босиком же ей в туфлях-то! И узелок поесть собери, картошка теплая еще.
Матрена принесла шерстяные носки. С ними туфли совсем в пору оказались. Повозившись по избе, собрала узелок с едой и вручила его девушке.
Переночевать бы вам в тепле, да опасаюсь я. Сейчас в лесу куда как надежнее. Идите с Богом. За раненого не переживайте, что смогу сделаю. А не даст Господь ему сил выжить схороню по-человечески.
Михаил с Галей поблагодарили деда и вышли. Девушка несла узелок с провизией, а Михаил узел с вещами раненого. Когда они отошли подальше от деревни, Михаил забросил его в кусты.
Зашли в лес, положили узелок на пень.
Развязывай скорей, есть охота, поторопил Михаил девушку.
Еще как охота! Я три дня не ела. Как вспомню дома от ватрушек маминых отказывалась, все потолстеть боялась. А сейчас бы все съела вот честное слово, не вру.
Лопнула бы, не удержался Михаил.
Михаил развязал узелок. На чистом платке лежало с десяток крупных вареных картофелин, два вареных яйца, две нечищеные луковицы и полкаравая серого хлеба.
По нынешним временам и нашему положению прямо царское угощение. Налетай!
Они быстро съели все, кроме хлеба. Михаил предусмотрительно отрезал финкой половину каравая.
Это на вечер.
После еды он завернул хлеб в тряпицу и спрятал за пазуху.
Ну что, идем?
Идем, кивнула девушка.
Они шли, стараясь прятаться, укрываясь в перелесках, лесополосах и оврагах. То слева, то справа, то впереди погромыхивало.
Пушки бьют, их далеко слыхать, заявила медсестричка.
Стемнело, но Михаил с девушкой продолжали движение. На земле лежал тонкий слой снега, и было видно, куда ступать. Да и вероятность наткнуться на врага была куда меньше.
Но они уже выдохлись. Даже Михаил устал, а Галина вообще дышала тяжело: великовата для нее шинель сама ведь ростиком полтора метра, Михаилу только до подмышек достает.
Неожиданно Михаил остановился и придержал уже сделавшую шаг вперед Галину в центре внезапно открывшегося в полумраке луга темнели большие овальные пятна. Однако, присмотревшись повнимательнее, Михаил понял, что перед ними копны сена.
Здесь и заночуем, привал, распорядился пилот.
Он выбрал сено в стогу, сделав подобие пещерки, и ногами вперед забрался в углубление.
Лезь сюда, пригласил он девушку.
Только не лапать, решительно предупредила медсестричка, а то знаю я вас, мужиков. Сам раненый, стонет, а как перевязывать начнешь, облапать норовит.
Ну, я пока не ранен, отшутился Михаил.
Тем более, отрезала девушка, но в сено забралась. Попыталась отодвинуться от Михаила, однако нора была тесная далеко не отодвинешься.
Постепенно согревшись, Михаил уже стал придремывать, как вдруг проснулся от толчка.
Ты чего?
Кто это в сене лазит? Слышишь шуршание?
Спи, мыши это, сонно пробормотал Михаил.
Мыши?! В голосе Галины чувствовался ужас. Я так не могу, я мышей боюсь. А вдруг они по мне бегать начнут?
У тебя «наган» есть, отстреливаться будешь, пошутил Михаил.
Галина придвинулась к Михаилу вплотную все-таки мышей она боялась больше, чем пилота.
К утру они основательно замерзли. Хоть и в стогу спали, а все равно на земле.
Михаил выполз из стога первым. Осмотрелся. Вокруг ни одной живой души. Он достал из-за пазухи тряпицу с хлебом, разломил пополам, и одну половинку протянул Гале:
Ешь.
Оба быстро съели хлеб. «Колбасы бы к нему», подумалось Михаилу. Но чего нет, того нет.
Они стряхнули с одежды сено, Михаил отцепил с шинели Галины репейник. К сукну липла всякая дрянь не то что к комбинезону.
Они снова двинулись в путь.
Сегодня громыхало не впереди, а по сторонам.
На пути снова встала стена леса. Немного подумав, Михаил решил идти по его опушке так легче, потому что в случае опасности сразу вглубь нырнуть можно. Хотя и чащей лес назвать сейчас нельзя было, так как листва уже опала и пространство между деревьями просматривалось довольно далеко.
Через час-полтора ходьбы они согрелись, и Михаилу даже жарко стало.
Галя, а ты откуда сама?
Из Москвы, на Якиманке жила. Девушка вздохнула.
Интересно где наши, где немцы? Идем, не зная куда.
Неожиданно для обоих из-за дерева впереди вышел боец в телогрейке и с винтовкой «СВТ» в руках.
Стой, кто идет!
Свои.
Пароль!
Какой, к черту, пароль! Не видишь, к своим пробираемся.
Боец отступил на шаг назад, обернулся и крикнул куда-то в глубину леса:
Товарищ сержант, тут еще двое подошли.
Из-за деревьев вышел сержант уже немолодой, примерно за сорок, и тоже в телогрейке.
Предъявили документы.
Михаил и Галина достали свои документы и протянули сержанту. Тот их внимательно изучил и вернул.
Как вы сюда попали?
Пешком, разозлился Михаил.
Сержант невозмутимо продолжил:
Немцев не видели?
Не видел.
Почему не со своими частями?
Почему не со своими частями?
Был сбит при выполнении боевого задания, иду в свой полк. Девушку медсестричку по дороге встретил, с раненым она была.
Бессарабов, проводи людей к командиру.
Задержавший их часовой закинул «СВТ» за спину.
Так точно! Идите вперед.
Метров через триста лес кончился, и впереди открылось поле. Почти посередине его пересекала лощина, на противоположной стороне которой виднелись свежеотрытые окопы, траншея.
Командир, к которому подвел их часовой, оказался молодым коренастым человеком. Судя по выражению его измученного лица и смертельно уставшим глазам, лейтенант давно уже забыл, когда спал ночью последний раз.
Здравия желаю, товарищ лейтенант! Вот, задержал двоих сержант приказал к вам доставить.
И снова проверка документов и уже традиционный вопрос: «Не видели ли они немцев?» Потом обоих повели в штаб батальона, а оттуда машиной отправили в штаб полка. Медсестричку оставили там, а Михаилу предоставили трофейный мотоцикл с коляской.
Ну что, Борисов? Наш водитель довезет тебя до Горелок это рядом с Тулой, где аэродром твой, а дальше уж сам как-нибудь.
Глава 5
На аэродроме, куда добрался Михаил, его ожидал шок. Аэродром был пуст. Если бы самолеты улетели на боевое задание, то все равно остался бы технический персонал, охрана.
Михаил прошелся по пустым стоянкам. Бочки из-под горючего, пятна масла, обрывки газет, негодные, покореженные детали обшивки самолетов и никого. Стало ясно, что полк перебазировался.
Михаил растерялся. Куда идти, где искать полк?
Пилот направился в город, к военному коменданту он-то должен знать, куда перебазировался авиаполк? Пробился к коменданту через очередь, но тот, прикуривая одну папиросу от другой, недоуменно пожал плечами он ничего не знал.
Кто его знает, где они. У меня связи с Москвой второй день нет.
Видя расстроенное лицо летчика, комендант добавил:
Езжай-ка ты, лейтенант, на станцию Узловая. Там аэродром есть. Через штаб полка быстрее своих найдешь.
Это была хоть какая-то ниточка к полку.
Уговорив начальника санитарного поезда, Михаил в тамбуре доехал до Узловой пассажирские поезда не ходили, а воинских на станции не было.
Только он сошел на перрон, как увидел совсем низко прошла пара истребителей «Як-1». О, стало быть не соврал комендант, есть тут аэродром, и полк истребительный стоит. Через них, через штаб авиадивизии можно со своими связаться.