Эх, порыбачить бы там! мечтательно сказал Веретенников.
Михаил разговор не поддержал, поскольку к рыбалке был абсолютно равнодушен. Рыбу он любил, но больше в жареном виде, а еще лучше в виде шашлыка да в хорошей компании.
Внезапно двигатель самолета затрясло, начались хлопки в карбюраторе. Температура головок цилиндров поползла вверх.
Командир, давление масла падает! закричал Сашка.
Вижу, стиснул зубы Михаил.
Мало того стала падать мощность двигателя.
Михаил начал осматривать местность впереди и по сторонам. Чем хорош «Ан-2» так только тем, что это не реактивный самолет с его большими скоростями. Биплану хватит для посадки и 180 метров даже на поле, а не на бетонной полосе. И планировать с неработающим двигателем он может, не падая камнем, как турбореактивные машины.
Михаил механически, отработанным движением дернул рычаг стоп-крана на себя, перекрыл бензокран, поставив его в положение «бензин выключен», рычаг газа в «0». Двигатель встал, но не так, как всегда, теряя обороты, а почти сразу. Перед капотом торчала лопасть винта. Михаил перевел рычаг шага винта в нейтральное положение, чтобы винт не создавал сопротивление воздуху.
Сашка испуганно притих в правом кресле, поглядывая то на землю, то на Михаила. Придется садиться на вынужденную посадку. Раньше Михаилу проделывать это не приходилось.
Вот вроде бы слева убранное поле и длина подходящая. Не ошибиться бы двигатель не работает, уйти на второй круг или подтянуть газком не получится.
Михаил заложил левый вираж, потеряв еще метров сто высоты, нажал кнопку рации.
Я борт 35516, остановка двигателя, иду на вынужденную. Нахожусь в районе Новохвастовичей.
Повторить сообщение или дождаться ответа Михаил уже не смог рация перестала работать, лампочки на панели погасли.
Электропитание накрылось, крикнул Сашка.
Вижу, отозвался Михаил.
Сашка перекрестился, хотя никогда раньше Михаил не видел, чтобы он носил крестик. Михаил крестик носил на серебряной цепочке. Повесили, когда бабушка крестила. Сам же Михаил в Бога не верил и в церковь не ходил.
Земля приближалась. Михаил выровнял самолет по курсу, немного подобрал штурвал, выпустил закрылки. Должны сесть, поле длинное метров триста, с лихвой хватит. Приборы не работали, но трубка Пито скорость показывала 100.
«Еще чуть и сажусь», решил Михаил. Он мягко подвел биплан к земле, притерся к стерне колесами. Подпрыгивая на комьях земли, стуча колесами, самолет понесся по полю.
Слава Богу, сели! перекрестился Сашка.
И только Михаил хотел сказать «Не кажи гоп», как самолет колесами угодил в канаву. Была бы скорость поменьше обошлось бы. Потому как не канава даже, а ложбинка была. Но самолет задрал хвост, завис на мгновение и скапотировал, перевернувшись на спину. Треск, удар, пыль! Последнее, что Михаил запомнил как его выбросило через разбитый фонарь кабины.
Слава Богу, сели! перекрестился Сашка.
И только Михаил хотел сказать «Не кажи гоп», как самолет колесами угодил в канаву. Была бы скорость поменьше обошлось бы. Потому как не канава даже, а ложбинка была. Но самолет задрал хвост, завис на мгновение и скапотировал, перевернувшись на спину. Треск, удар, пыль! Последнее, что Михаил запомнил как его выбросило через разбитый фонарь кабины.
Казалось, после аварии прошли всего-навсего минуты, когда Михаил пришел в себя. Первым делом в голове мелькнуло: «Как там Сашка? Жив ли?»
Михаил разлепил глаза, опершись на локоть, привстал и огляделся. Что за чертовщина? Нет самолета, и Сашки нет. Вот поле, а самолета нет. Должен же быть след от скапотировавшего биплана?
Михаил встал, описал круг. Решительно ничего, никаких следов. Может, отполз в беспамятстве? Опять не то не мог же он уползти на километр? На вынужденную он шел в районе деревни Новохвастовичи. Речка там еще была на запад от поля, на котором он так неудачно приземлился. Вроде Рессета. Теперь вопрос: выходить к реке и по ней к любой деревне или сидеть здесь и ждать, когда прилетит вертолет из Брянска? Но ведь прилететь он должен к самолету с воздуха его можно быстро обнаружить, а «аннушки» то и не видно. Тогда надо идти. Любая река или линия электропередачи всегда выводят к жилью. Слава Богу, он не в сибирской тайге.
Михаил отряхнул пыль с рубашки и брюк, с огорчением констатировав, что у рубашки оторван рукав. Хорошо хоть пилотское свидетельство в кармане цело. Он посмотрел на солнце, определился на местности и направился на запад.
Впереди виднелся лесок видел его Михаил с воздуха, аккурат за ним речка. Хоть попить да умыться можно будет.
Справа метрах в двухстах здорово грохнуло. Михаил обернулся: пыль, опадают куски земли.
«Похоже взорвалось чего-то», как-то отрешенно подумал он.
Через пару минут грохнуло еще, на этот раз ближе. Михаил остановился, в душу закралась нехорошая мысль: «Может, поле заминировано? Мало ли, с войны осталось. Да нет, шестьдесят лет уж прошло, как война закончилась, все уже убрали давно. И все-таки любопытно что это было?» Михаил ускорил шаг.
Третий взрыв прозвучал сзади, когда до леса оставалось полсотни метров. На опушке его зашевелились кусты, и кто-то крикнул: «Ложись!»
«Ага, я только пыль стряхнул с одежды и опять пачкаться? И так на неряху похож», подумал Михаил, подходя к опушке.
Из-за кустов поднялись двое солдат. Одеты они были в старую форму времен Отечественной войны: вместо погон петлицы, на ногах ботинки с обмотками, на плечах винтовки-трехлинейки с примкнутыми штыками. «Наверное, любители какого-нибудь клуба реконструкции игрища свои проводят, с облегчением подумал Михаил, потому и взрывы были. Сейчас хоть дорогу узнаю на аэродром звонить надо».
Ты кто такой? настороженно спросил один из солдат.
Летчик я. Самолет мой на вынужденную посадку вон там сел мотор сдох.
Солдаты переглянулись.
Не было никакого самолета.
Проспали небось, бойцы, усмехнулся Михаил. Мне бы в деревню или к начальству вашему, в авиаотряд сообщить надо.
Документы предъяви.
Вы что менты, что ли? Чего ради я вам документы свои показывать должен? обозлился Михаил.
Так, не хочет. Самолета мы и в самом деле в глаза не видели, а вот парашютист был. Далековато, правда, но мы видели.
Солдат стянул с плеча винтовку, уставил штык на Михаила.
Парашютист?
Михаил вспомнил свои молодые годы.
Занимался немного, было.
Ага, сам сознался! Шлепнуть тебя на месте надо!
Солдат передернул затвор.
Ребята, вы уже переигрываете! не на шутку испугался Михаил. Ведите к командиру.
Руки вверх! заорал солдат.
Да вы что сбрендили?!
Фашист! Гнида немецкая! Где остальные парашютисты?
Михаил подумал, что у парня не все в порядке с головой.
Парни, вот мое пилотское свидетельство. Смотрите сами какой же я немец?
Михаил полез в карман за свидетельством.
Руки вверх! снова заорал солдат.
Да не пошел бы ты
Сейчас стрельну!
Михаил не воспринял угрозу всерьез и шагнул в сторону. Ну их, этих придурочных, сам дорогу найду. Однако солдат выстрелил, и причем не холостым, как положено на реконструкциях сражений, а самым что ни на есть боевым. Пуля ударила в деревце рядом, оторвав щепку. Так и убить могут!
Михаил рванул вдоль опушки и нырнул в лес.
Сзади раздалось еще два выстрела.
Михаил бежал вперед, держа взятое направление на запад. Пробежал метров триста, остановился, переводя дыхание. «Совсем ошалели, придурки, по мирным гражданам боевыми патронами палят! Ну подождите, выберусь отсюда сразу в милицию или в прокуратуру сообщу, взгреют вас по первое число».
Впереди, среди деревьев, блеснула вода. Добрался-таки до реки. Теперь надо определиться, идти по течению вверх или вниз? Жалко планшет с картой в кабине остался, насколько проще сейчас было бы.
Михаил спустился к воде, умылся, попил свежей воды. Хотя бы жажду утолить. Почему-то хотелось есть, хотя времени после завтрака прошло совсем немного часа три. Михаил посмотрел на солнце оно стояло в зените. Нет, пожалуй, не три часа побольше.
С западной стороны послышался гул мотора, и мотора авиационного Михаил не мог спутать. Он вскочил, расстегнул пуговицы на рубашке. Если самолет будет низко, можно сорвать рубашку и размахивать ею, пытаясь привлечь внимание летчика.
Из-за леса на противоположном берегу реки вынырнул самолет. Шел он низко метров двести, прямым курсом на Михаила. Только силуэт его не напоминал ни один двухмоторник ни «Ли-2», ни «Ан-24», ни «Ил-14».
Самолет довольно быстро оказался над Михаилом, и он четко увидел кресты на крыльях и фюзеляже. Точно, такой же силуэт он видел на схемах и фото в книгах. Это был «Юнкерс-88».
Через минуту «Юнкерс» скрылся, а из-за леса вынырнул еще один, потом еще Михаил механически их сосчитал девять штук. Что за бред? Может, все вокруг галлюцинации? Может, на самом деле он лежит в больнице с разбитой головой и это все ему кажется?
Михаил ущипнул себя за руку. А, больно! Стало быть, это не во сне, иначе бы он проснулся. Во сне не чувствуешь боли, даже если видишь кошмар. Тогда, может, кто-нибудь объяснит, что происходит? Если была бы война, то самолеты были бы, скорее всего, стран НАТО английские, американские, немецкие; и не винтовые, а реактивные, и уж точно не «Юнкерсы-88».
В душе Михаила возникло нехорошее ощущение, понимание того, что все вокруг жестокая реальность, только вот время не его. Похоже, действительно война, но ведь она шла шестьдесят лет назад!
Михаил плюхнулся на землю. Пришедшее понимание происходящего шокировало. А как же теперь Москва, Витька Селезнев, большие самолеты? Нет, в другое время Михаил не хотел. Только как теперь вернуться? Может, все-таки поискать разбитую «аннушку»? А те солдатики? Снова в него стрелять будут?
Михаил медленно осознавал весь ужас происходящего. Документов этого времени нет, денег нет, дома нет, работы нет и друзей тоже нет. Хотелось завыть волком.
Какое-то время Михаил сидел в ступоре, потом стал размышлять. Дома, документов, работы сейчас нет не только у него у многих ситуация такая же. Но они хотя бы знают, где был их дом, где и кем они работали, и при расспросах могут хотя бы рассказать правдиво.
Вернуться в свое время он не может, потому как не знает, осуществимо ли это. Значит, надо приспосабливаться к данным обстоятельствам и выживать. И для начала хорошо бы узнать, где он находится и какой сейчас год и месяц. А потому надо искать людей, только быть осторожнее. Нынешний солдатик выстрелил и промазал, а другой может и попасть.