Через два часа полета Михаил услышал в переговорной трубе голос Василия:
Мы уже у Полоцка, поворачивай влево на восемьдесят пять градусов.
Михаил заложил вираж влево, подправил курс по компасу. Еще через полчаса внизу, как и было сказано командиром, тускло засветились огни пятиточечный конверт.
Михаил убрал газ, спланировал, прошелся над площадкой. Похоже длины хватает. Он развернулся и с ходу притер самолет возле одного из костров.
Из темноты вынырнули партизаны обыкновенного вида мужики, без всяких красных ленточек на шапках и фуражках как их иногда показывали в кино.
Едва Михаил и Василий выбрались из кабин, их бросились обнимать и расспрашивать о положении на фронтах.
Газетки свеженькой, случайно, не привезли, хлопцы?
Нет. Промашку дали, извините. В следующий раз обязательно привезем. А сейчас по-быстрому разгружайте машину. Нам вылетать надо, через полчаса сюда другой самолет сядет.
Партизаны быстро разгрузили оба контейнера, а на освободившееся место погрузили двух раненых, подвезенных на подводе.
Михаил, не мешкая, взлетел надо было успеть освободить поляну. Никакого освещения, кроме костров, нет, и столкнуться пара пустяков. Да и летняя ночь коротка, а успеть на свой аэродром нужно до рассвета.
Они долетели до своего аэродрома, а сев, подрулили ближе к санчасти. Там раненых уже ждали на носилках перенесли в избу к медикам. Рядом стоял санитарный фургон. Вероятно, по прибытии следующим самолетом еще одной партии раненых их отправят в госпиталь.
Механики оттащили самолет Михаила на стоянку и загнали его под деревья.
Михаил взобрался на центроплан, открыл крышку бензобака и сунул туда веточку. Вытащив, увидел, что бензина в баке осталось едва-едва смочен оказался самый кончик ее. Сегодня еще ночь безветренная, а что будет, если ветер поднимется?
В подтверждение его тревоги на посадку зашел очередной «У-2». Мотор его работал неровно, с перебоями, а на планировании просто заглох закончился бензин. Михаил мысленно похвалил себя за предусмотрительность за то, что распорядился после прогрева двигателя долить в бензобак самолета еще немного бензина.
Летчики и механики с тревогой ждали остальные самолеты.
Возвратились все, но бензина в баках не было, и кто-то планировал с уже заглохшим мотором, у других он глох на пробеге уже после посадки. Кроме Михаила только один самолет сел нормально, сам вырулив на стоянку.
Летчики и механики с тревогой ждали остальные самолеты.
Возвратились все, но бензина в баках не было, и кто-то планировал с уже заглохшим мотором, у других он глох на пробеге уже после посадки. Кроме Михаила только один самолет сел нормально, сам вырулив на стоянку.
Глава 10
Ближе к вечеру Михаил направился на стоянку женской эскадрильи искать Веру. Механики, техники и пилоты смотрели на него с некоторым удивлением, но никакой враждебности, презрения или даже просто недовольства к появлению штрафника на их стоянке не выказывали. Наоборот кокетливо постреливали глазками.
У Михаила глаза разбежались сколько симпатичных женщин и девушек здесь было.
Товарищ Борисов, вы не меня ли ищете? улыбнулась одна из девушек.
Откуда вы фамилию мою знаете? удивился Михаил.
Как же нам вас не знать после того, как вы двум нашим летчицам жизнь спасли и из вражеского тыла их вывезли?
Что и говорить, внутренне Михаил был польщен.
Нет, девушки, не вас мне бы Лебедеву Веру увидеть.
Тогда вам туда. Девушка показала рукой вправо.
Следуя ее направлению, Михаил вышел в лесу на землянки. Кто в них обитал было ясно с одного взгляда на веревки для сушки белья. На веревках, натянутых между деревьями, сушилось белье трусы, чулки, бюстгальтеры.
Михаил остановился. Ему вдруг стало что-то очень неудобно вроде как в чужую интимную жизнь вторгается.
Ну что ж вы остановились? Смелее! раздался женский голос.
Михаил обернулся. Сзади его догоняла красивая чернявая девушка.
Вам же Лебедева нужна?
Михаил кивнул. Вот ведь женское племя: стоит только на их территории появиться, и уже вся эскадрилья знает кто и к кому пришел.
Девушка проводила его до землянки и постучала в закрытую дверь.
Девушки, к вам гость мужчина. Можно?
Дверь открылась, и на пороге появилась Вера. Увидев Михаила, она смутилась.
Проходите.
Здравствуй, Вера. И вроде мы уже на «ты» перешли
Михаил прошел в землянку, сел на грубо сколоченный табурет. Все-таки сразу видно, что здесь женщины обитают: зеркальце на столе, расческа, да и пахнет в землянке не так, как у мужчин.
Что же вы меня забыли, Сергей? Два дня не появлялись!
Полеты! К партизанам вчера летали еле назад дотянули! Уж больно далеко две сотни километров в одну сторону.
Далеко, на пределе, по-профессиональному оценила Вера.
Железная дорога помогла. Рельсы блестели, вот по ним, как по нити Ариадны, и добрались до лагеря.
Вы и про нить Ариадны знаете? удивилась Вера.
Вы что думаете, что я всю жизнь штрафником был и книг не читал? слегка обиделся Михаил.
Мало кто знает сейчас мифы и легенды Древней Греции, с сожалением заметила Вера.
Ну да, больше пролетарского писателя Пешкова читают.
Что-то я не припомню такого
Вот так, а еще учитель. Это же псевдоним Горького, который Максим.
Ой, мамочки, все война из памяти вышибла! Точно!
Дальше разговор перешел на поэтов. Вера все больше о Пушкине и Лермонтове говорила, а Михаил о Есенине и Цветаевой. Даже некоторые стихи вспомнил не все еще забыл.
Когда он замолк, Вера некоторое время сидела задумчиво о Есенине она слышала, но не читала, а о Цветаевой вообще слышала в первый раз.
Марину Цветаеву советская власть не любит, прервал молчание Михаил.
Тогда чего ее читать? Наверняка буржуазные слюни.
Понятно, протянул Михаил, я Солженицына не читал, но осуждаю.
Это ты о ком? не поняла Вера.
Пустое, спохватился он, не бери в голову.
Эх, сейчас бы на море, мечтательно сказала Вера, на песочке бы поваляться, мороженого поесть.
Ты была на море? удивился Михаил.
С мужем ездили. Ему путевку дали как раз перед войной. Здорово! Впечатлений на всю жизнь.
Да, на море бы сейчас просто сказка! Пиво холодное, местные чурчхелу носят, хачапури
Дверь в землянку неожиданно отворилась. На пороге стояла капитан. Негодующим взглядом она окинула беседующих.
Лебедева! Кто позволил пропустить посторонних в расположение части?
Вера вскочила с нар.
Какой же он посторонний, товарищ комэск? Он такой же летчик.
Мне лучше знать. Он штрафник, и делать ему здесь нечего. А вы, гражданин красноармеец, немедля покиньте расположение части. По-моему, вам на полеты пора.
Так точно.
Михаил вышел из землянки. Женщины эскадрильи проводили его кто жалостливым, а кто и злорадным взглядом.
«Вот облом! И чего я такого неправильного сделал?» думал Михаил, возвращаясь в расположение своей эскадрильи.
Они отлетали ночь, сделав четыре вылета на бомбежку.
Утром, еще и отдохнуть не успели, как его вызвали к особисту.
Черт, наверное, карга эта, командир женской эскадрильи, настучала! решил Михаил и внутренне уже приготовился к неприятностям.
Постучав в дверь, он вошел, представился.
Красноармеец Борисов по вашему приказанию прибыл.
Садись.
Михаил уселся на стул.
Сегодня какое число? неожиданно спросил его особист.
По-моему, двадцать второе, недоуменно пожал плечами Михаил.
Правильно. Сегодня истек срок твоего пребывания в штрафной эскадрилье, Борисов! Чего не радуешься?
Неожиданно как-то
Заслужил. Я давно за тобой наблюдаю с тех пор, как ты из госпиталя к нам в часть попал. Воюешь хорошо, смело, товарищей из беды выручаешь. После госпиталя месяц даже больше прошел. Освобождение тебе на месяц давали, и пора в свободный полк возвращаться, на истребитель. Там с тебя больше проку будет.
Это в группу Федорова? Так она тоже штрафная.
Нет, ты не понял. Сегодня вышел срок, на который тебя в госпитале освободили от летной работы по ранению. И сегодня же закончился срок твоего пребывания в штрафной эскадрилье, к которому тебя приговорил трибунал. Вот и поедешь в свой полк.
Меня в Москве арестовали; я в запасной авиаполк и ехал переучиваться на новую технику.
Хм, неувязочка Ты отдохни после ночи, а я созвонюсь, выясню, куда тебя направлять. «Кубари» на петлицы можешь, кстати, нацепить. Согласно положению, после отбытия наказания военнослужащему возвращаются все права. Так что ты в звании восстанавливаешься, и награды, если они есть, тоже возвращаются. Свободен пока, Борисов!
Есть!
Михаил вышел от особиста слегка ошарашенный. Вот он уже и не штрафник, а радости особой нет.
Он дошел до своей стоянки, развернул носовой платок, достал «кубари» и нацепил их на петлицы. Механик сразу это заметил.
О! Товарищ младший лейтенант! Поздравляю! Ваш срок закончился?
Так точно! Теперь я вольный летчик.
Спать не хотелось, хотя ночь выдалась бессонная. В голове мелькнуло: «Меня сегодня отсюда переведут в запасной авиаполк или в строевую часть. Надо сходить к Вере, попрощаться».
Он направился в женскую эскадрилью, благо уже знал, где землянка Лебедевой. И надо же было такому случиться у самой землянки снова наткнулся на зловредного комэска.
Красноармеец, ко мне!
Но Михаил сделал вид, что не слышал.
Комэск догнала его, схватила за плечо.
Ты допрыгался, штрафник. Я иду к особисту.
Но тут она увидела петлицы на гимнастерке Михаила.
Я не штрафник и не красноармеец, товарищ капитан, спокойно сказал Михаил, стряхнув с плеча руку комэска.
Поздравляю, процедила сквозь зубы комэск и, развернувшись, ушла. «Вот еще цербер», подумал Михаил.
Он постучал в уже знакомую дверь.
Это ты, Зоя? послышался женский голос.
Мне бы Лебедеву, попросил Михаил.
За дверью пискнули, она приоткрылась. В образовавшийся проем выглянула кудрявая головка и тут же снова исчезла. Через пару минут вышла Вера.
Ой, наша комэск тебя увидеть может.
Да черт с ней, мы только что виделись.
Взгляд Веры наткнулся на петлицы.
Ой, тебя в звании восстановили?
Да, с сегодняшнего дня я уже не штрафник. Вот, попрощаться пришел. Особист вызывал, говорит готовься к переводу в свой полк. А у меня нет полка. Было направление в ЗАП, так его трибунал забрал.
Вера сделала шаг, другой, потом порывисто обняла Михаила. Проходящая мимо летчица хмыкнула.
Ты мне адрес полевой почты дай, я тебе писать буду, попросил он Веру.