Именно в таком виде версия о «прострации Сталина» стала обсуждаться диссидентами на их «кухонных митингах» 19601970-х годов прошлого века. В таком виде её внедряли в головы жителей Советского Союза в тот период, когда политика «гласности» позволила апеллировать к зарубежным историкам. В частности, когда прежние отечественные учебники потеряли доверие, а новых пока не появились, известность получил учебник француза Николя Верта. В нём сообщалось как раз о продолжительном, фактически двухнедельном отсутствии Сталина.
Однако в период своего максимального расцвета в 90-е годы XX века хрущёвская версия встретила неожиданную преграду. В 1996 году в «Историческом архиве» был обнародован журнал посещений кремлёвского кабинета Сталина. Из публикации следовало, что в начальный период войны Сталин активно работал у себя в рабочем кабинете, ежедневно принимал множество посетителей.
Можно было подумать, что миф тут же сдуется, его можно будет передать в музей лжи и человеческих заблуждений. Но адепты хрущёвской версии наши для себя лазейку. Если нельзя доказать двухнедельное «кунцевское сидение», то нужно попробовать защитить хотя бы сам факт панических настроений. Дело в том, что в журнале посещений имеется совсем небольшая временная лакуна: в ней записи заканчиваются 28-го июня, а вновь начинаются только 1-го июля 1941 года. И вот генерал Д. А. Волкогонов рассказывает своим читателям уже не о неделях, а всего лишь о трёх днях, в течение которых «первое лицо в государстве пребывало в прострации и не руководило страной».
Однако и в таком, ощутимо урезанном варианте хрущёвская байка долго не прожила. Дело в том, что из этой схемы с очевидностью сразу же выпадает 29 июня. В этот день Сталин деятельно трудился над «Директивой СНК СССР и ЦК ВКП (б) партийным и советским организациям прифронтовых областей о мобилизации всех сил и средств на разгром фашистских захватчиков». Результат коллективного мозгового штурма, Директива была подписана в тот же день и сыграла важную роль в превращении страны в единый военный лагерь. Кроме того, как доказывает реконструкция В. Черепанова, 29 июня Сталин два раза посетил в Наркомат обороны. Там состоялось «выяснение отношений» между политическим и военным руководством СССР. Глава Правительства был в ярости от последствий бездействия наркома и начальника Генштаба. В историографии утверждается даже, что своей грубостью Сталин довёл генерала Жукова до слёз в остальных случаях крепкого и не склонного к сантиментам человека.
Изучая мемуары участников переговоров, прошедших в тот день в Наркомате обороны, В. Черепанов отмечал: «Авторы мемуаров упустили или умолчали один, но принципиально важный момент. Речь идёт о проявлении первых разногласий между политическим и военным руководством страны и о пресечении Сталиным возможного раскола Сталин, как мудрый политик, в этот тяжёлый час предпринял попытку объединить усилия политического и военного руководства, подчеркнув безусловный приоритет первого. Хотя сделал он это в очень жёсткой форме. Но ситуация сложилась такая, что уговаривать подчинённых не было времени».
Для Тимошенко и Жукова главным итогом визитов к ним Сталина 29 июня станет скорая потеря их высокого положения (правда «опалой» произошедшее с ними не назовёшь, поскольку оба полководца останутся в самой гуще событий на фронте). А для самого Сталина, вероятно, таким итогом стала идея создания органа, который бы объединил руководство фронтом и тылом, а заодно позволил лучше контролировать деятельность военных.
Из гладкой схемы, выстроенной Волкогоновым, необходимо так же изъять 30 июня. Дело в том, что как раз в этот день был образован Государственный комитет обороны, в формирование которого Сталин принял самое живейшее участие.
Из гладкой схемы, выстроенной Волкогоновым, необходимо так же изъять 30 июня. Дело в том, что как раз в этот день был образован Государственный комитет обороны, в формирование которого Сталин принял самое живейшее участие.
Усечённая версия о «прострации» Сталина сводится к тому, что глава государства и партии «пребывал в нерабочем, стрессовом состоянии» исключительно вечером 29-го и, пожалуй, в начале 30-го июня. Тем самым речь идёт о всего нескольких часах. Но, если разбираться дальше, эти часы могли быть использованы Сталиным на доработку положения о ГКО. Наконец Сталину могло понадобиться элементарно выспаться.
Не трудно предсказать дальнейшую эволюцию фантазий на тему паники Сталина. Очевидно, следует ждать, что через пару лет её будут пересказывать как-то так: когда Сталину доложили о нападении Гитлера на СССР, он был так напуган, погрузился в такую глубокую прострацию, что молчал целых две минуты, совершив тем самым страшное дезертирство с вверенного ему поста. И только затем, после того как Молотов вежливо кашлянул, вождь продолжил руководить обороной Советской Державы. Конечно, к исторической науке это не будет иметь никакого отношения, но и сегодняшние измышления не имеют к ней отношения в той же степени.
В этой связи возникает недоумение: зачем с такой упёртостью хранить верность явно несостоятельному мифу о «сталинской прострации»? Ответ очевиден: такова логика когнитивных войн, которые ведутся против нашей страны в формате исторического пространства. Вопрос о дееспособности Сталина в начальный период Великой Отечественной войны, конечно, не имеет самостоятельного значения. Столь основательно на нём пришлось остановиться лишь в силу того, что на его примере можно наглядно показать, как функционируют чёрные мифы о нашей Победе.
Как видим, дискуссии в историографии о причинах наших первых неудач в годы войны носят острый характер, имеют политическую подоплёку. И тем не менее, обобщая ведущиеся уже не одно десятилетие в исторической науке и обществе обсуждения, можно нарисовать объективную сбалансированную картину. И прежде всего следует подчеркнуть, что в основе всех прочих причин наших неудач в первых сражениях лежит одна советское общество получило слишком мало исторического времени, чтобы создать достаточно мощную экономическую и военную систему, способную без труда справиться с любой внешней агрессией уже в приграничных сражениях.
В свою очередь фашистская империя, поработившая к моменту нападения на СССР большинство стран Европы, имела превосходство в людских, технических и сырьевых ресурсах. Фашисты обладали существенным опытом ведения современной войны и закалёнными в боях, победоносными боевыми соединениями. Традиции прусской армии не были разрушены революцией, как это случилось в нас в результате двух революций 1917 года и гражданской войны
Имелись и субъективные причины первых неудач, которые можно было бы избежать. Сталин, в частности, явно переоценил прочность «стран западной демократии», в особенности Франции. Французская империя, раскинувшаяся на нескольких континентах, располагавшая десятками богатейших и густонаселённых колоний, самой большой в мире сухопутной армией, рухнула под ударами фашистов как колосс на глиняных ногах. Такой исход войны на Западе застал советское руководство врасплох.
Нельзя обойти и некоторые недостатки военного строительства предвоенного времени. На них, в частности, указывает такой современный историк, как Р. С. Иринархов. Помимо прочих он выделяет следующие негативные факторы:
1. Переоценка советскими генералами мощи Красной армии;
2. Недооценка мощи армии противника, в особенности боевых возможностей танковых групп вермахта;
3. Незавершённость организационных мероприятий (в том числе строительство и оборудование укреплённых районов на границах, перевооружение армии и т. д.);
4. Недостаточное, а то и полное отсутствие маскировки военных и стратегически важных объектов;
5. Плохое состояние дорог в тылу советских частей;
6. Недостаточное, часто полное отсутствие координации действий различных родов войск;
7. Недопустимые просчёты в дислокации и сосредоточении советских войск;
8. Отсутствие необходимой для отражения врага плотности обороны из-за равномерного распределение советских войск вдоль западных границ;
9. Ориентация войск на удержание занимаемых рубежей любой ценой вместо организации гибкой обороны и постоянного маневрирования.
6. Недостаточное, часто полное отсутствие координации действий различных родов войск;
7. Недопустимые просчёты в дислокации и сосредоточении советских войск;
8. Отсутствие необходимой для отражения врага плотности обороны из-за равномерного распределение советских войск вдоль западных границ;
9. Ориентация войск на удержание занимаемых рубежей любой ценой вместо организации гибкой обороны и постоянного маневрирования.
Этот список можно было бы и продолжить. Словом, множество разнообразных факторов накапливались, множились, накладывались друг на друга, до предела осложняя задачу отражения фашисткой агрессии. Вместе с тем, в отличие от стран, ранее подвергшихся нападению фашисткой Германии, Советский Союз не капитулировал после первых же поражений. Советское руководство не впало в истерику. Не произошло ни дворцового переворота, ни военного мятежа, ни народного восстания (на что, скорее всего, и рассчитывал коричневый фюрер иначе все его планы войны против СССР вообще кажутся абсурдом).
Советское руководство успело определить три рубежа обороны: фронтовой по западной границе, стратегический по Западной Двине, Днепру и Днестру и государственный на дальних подступах к Москве.
Несмотря на катастрофические потери и поражения, Советский Союз сумел выстоять. Планы разбить Красную Армию уже в приграничных сражениях провалились. В первые же часы своей агрессии врагу пришлось столкнуться с массовым героизмом советского народа. Известны случаи, когда отчаянные контратаки советских войск заставляли немцев не только останавливать своё продвижение в глубь советской территории, но и отступать. В историю навсегда вошёл подвиг защитников Брестской крепости, более месяца сопротивлявшихся противнику, превосходящему их в несколько раз. Когда гитлеровцы взяли в плен последнего защитника крепости, германский офицер в знак уважения приказал солдатам отдать ему знаки воинской почести
Одной из своих новейших работ Алексей Исаев дал, казалось бы, парадоксальное название «Чудо приграничного сражения». Какое чудо, может задать вопрос читатель, если Красная Армия отступала всё дальше в глубь страны? Но исследователь смело отвечает: «Действительно, растянутые вдоль границы соединения армий прикрытия не имели ни малейшего шанса сдержать наступление трёх немецких групп армий. Они могли только дорого продать свою жизнь под ударами численно превосходящего противника Чудо Приграничного сражения июня 1941 г. состоит в том, что войска Красной Армии сумели оказать врагу сопротивление, непропорциональное своей численности. Словно лист картона оказался твёрже броневой плиты».