Что делать? Ты о чем? Роджер не знал, отчего рыдает Брианна от злости или от страха.
Она смотрела на него сквозь пряди спутанных волос.
Как мы вернемся! Чтобы вернуться, надо, чтобы в том времени был человек, которого любишь больше всего на свете! К кому хочешь вернуться, о ком волнуешься! Ты единственный человек, которого я люблю любила в том времени! Как я вернусь, если ты здесь? И как вернешься ты, если я здесь?
Роджер замер, позабыв страх и гнев.
Так вот почему?.. Поэтому ты не сказала мне? Потому что любишь меня? Боже правый!
Он лег на нее, затем схватил лицо Брианны обеими руками и снова попытался поцеловать. Она обхватила его ногами и стиснула так, что у Роджера затрещали кости.
Он перевернулся на спину и увлек ее за собой, ухватив за волосы. Перекатившись, Брианна оказалась сверху.
Стоп, сказал Роджер. Это что, борцовский поединок?
Отпусти волосы. Брианна покачала головой, пытаясь освободиться. Терпеть не могу, когда их треплют.
Он отпустил волосы и обхватил ее шею, пальцы обернулись вокруг горла, большой замер на пульсе. Ее сердце стучало, как молоток.
Душить любишь?
Не очень.
Мне тоже не нравится. Пусти меня.
Она медленно соскользнула вниз. Роджер не мог восстановить дыхание, но не потому, что она была тяжелой. Он так и не отвел руку от шеи Брианны. Не потому, что боялся, что она исчезнет, просто ему хотелось касаться ее. Он и так ждал слишком долго.
Правда? прошептал Роджер. Скажи еще раз. Я хочу слышать.
Я люблю тебя сказала она сквозь зубы. Понял?
Понял. Он нежно взял ее лицо в руки и притянул к себе. Брианна поддалась, уступая ему, и руки у нее задрожали.
Что мы будем делать? проронила она и снова разрыдалась.
«Мы». Она сказала «мы».
Роджер лежал в пыли на дороге, весь в синяках, грязный, голодный, рядом с рыдающей женщиной, которая в запале стучала ему по груди кулаком. Никогда в жизни он не был так счастлив.
Тише, прошептал он, укачивая ее на руках. Все в порядке, есть другой способ. Мы вернемся, я знаю как. Не волнуйся, я обо всем позабочусь.
Наконец она успокоилась и замерла в его объятиях, тихонько всхлипывая; на его рубашке осталось большое мокрое пятно. Сверчки на дереве, обрадовавшись наступившей тишине, потихоньку застрекотали.
Брианна высвободилась и села, нашаривая что-то в темноте.
Надо высморкаться, проговорила она в нос. Есть платок?
Он снял платок с головы и отдал ей. Она с присвистом высморкалась, и Роджер улыбнулся.
Знаешь, такой звук получается, когда выдавливаешь из тюбика крем для бритья.
И когда в последний раз ты это делал? Она снова положила голову ему на грудь и дотронулась до щеки. Роджер брился два дня назад, с тех пор не было ни времени, ни возможности.
Брианна глубоко вздохнула и обвила его рукой.
Мне очень жаль. Я не хотела, чтобы ты шел за мной. Но Роджер, я ужасно рада, что ты здесь!
Он поцеловал ее в висок, влажный и соленый от слез и пота.
Я тоже. Теперь все испытания и опасности, пережитые за последние два месяца, казались незначительными. Все, кроме одного. Давно ты это задумала? спросил Роджер. Впрочем, он мог бы сказать наверняка, день в день. Именно тогда изменился тон ее писем.
Наверно, полгода назад, сказала она, подтвердив его догадку. Когда ездила на Ямайку на пасхальные каникулы.
Ясно. На Ямайку вместо Шотландии. Она предложила ему поехать вместе, но он отказался из-за глупой обиды, что Брианна не захотела приехать к нему.
Она глубоко вздохнула, промокнув шею рубашкой.
Мне снились сны об отце. Об отцах О них обоих.
Обрывки сновидений кружились в ее голове: вспышками являлось лицо Фрэнка Рэндалла, более длинными эпизодами образ матери. А еще она постоянно видела высокого рыжеволосого человека, о котором знала только, что это ее родной отец.
Обрывки сновидений кружились в ее голове: вспышками являлось лицо Фрэнка Рэндалла, более длинными эпизодами образ матери. А еще она постоянно видела высокого рыжеволосого человека, о котором знала только, что это ее родной отец.
Был один сон
Во сне дело происходило ночью, в тропиках поле, поросшее какими-то высокими зелеными стеблями, наверное, сахарным тростником, и зарево пожара вдалеке.
Били барабаны, и я знала, что в тростнике прячется что-то ужасное. Мама тоже была там, пила чай с крокодилом.
Роджер хмыкнул, и Брианна рассердилась:
Это было во сне, ясно?.. Тогда он вышел из тростника. Я не могла разобрать лица в темноте, но он был рыжий. Он повернул голову, и в волосах мелькнули медные отблески, когда
Он то страшное, что скрывалось в тростнике? спросил Роджер.
Нет. Брианна покачала головой.
Уже совсем стемнело, и она превратилась в приятную тяжесть на груди и тихий голос, доносящийся из мрака.
Он стоял между мамой и той самой ужасной вещью. Я не видела, но знала, что это страшное, оно затаилось там и поджидало. Брианна невольно содрогнулась, и Роджер крепче сжал ее в объятиях. Я поняла, что мама собирается встать и пойти к нему. Я пытался остановить ее, но она меня не слышала. И я позвала его, сказала, чтобы пошел с ней и спас. И он увидел меня!.. Увидел и услышал. А потом я проснулась.
Ага, хмыкнул Роджер, и поэтому ты поехала на Ямайку.
Я стала думать об этом, резко сказала Брианна. Ты ведь искал их в Шотландии, однако не нашел ни единого упоминания после 1766-го. Их не было и в списках пассажиров, уехавших в колонии. Ты сказал тогда, что не стоит больше искать, вряд ли мы что-то узнаем.
Роджер был рад, что темнота скрыла румянец, вспыхнувший на щеках от осознания собственной вины.
А я подумала, что место, где я их видела во сне, где-то в тропиках. Что, если они поехали в Вест-Индию?
Я проверил пассажирские списки каждого судна, которые вышли из Эдинбурга или из Лондона в конце 1760-х и начале 1770-х, куда бы они ни направлялись. Я же тебе говорил, укоризненно сказал Роджер.
Знаю, кивнула Брианна. Но что, если они не были пассажирами? Зачем люди ехали в Вест-Индию? Ну, в старое время?
В основном по торговым делам.
Правильно. Так вот, что, если они поплыли на грузовом корабле? Тогда их бы не внесли в списки.
Допустим, согласился Роджер. Не внесли. Тогда как же их разыскать?
Реестры складов, бухгалтерские книги плантаторов, портовые декларации Я провела весь отпуск в библиотеках и музеях. И я я нашла.
Боже правый, она нашла объявление.
Правда? Роджер постарался не выдать тревоги.
Брианна рассмеялась.
Капитан корабля «Артемис» Джеймс Фрейзер продал пять тонн гуано летучей мыши плантатору в Монтего-Бей 2 апреля 1767 года.
Роджер не удержался от ухмылки, но все же возразил:
Капитан судна? Твоя мама говорила, что у него морская болезнь! И вообще, на свете куча Джеймсов Фрейзеров
А первого апреля женщина по имени Клэр Фрейзер купила раба на рынке в Кингстоне.
Купила раба?
Не знаю, зачем, твердо сказала Брианна. Наверняка у нее были на то причины.
И все же
В бумагах было написано, что раба звали Темрейр, и у него одна рука. Неплохая примета, верно? Во всяком случае, я начала искать в подшивках старых газет, не только из Вест-Индии, а из всех южных колоний. Мама не стала бы держать раба, и если она его купила, значит, хотела освободить, а подобные сообщения иногда печатали в местных газетах. Я думала, может, там напишут, где раб был освобожден.
И что?
Ничего. Брианна помолчала. Зато я нашла кое-что другое. Заметку о том, что они погибли Мои родители
Роджер подозревал, что она нашла объявление, но все же был потрясен. Он крепко прижал ее к себе, обвив руками.
Где? И как?
Роджер вполуха слушал ее объяснения, а в глубине души проклинал себя. Он должен был знать, что она слишком упряма, чтобы поддаться на уговоры. Своим грубым вмешательством он добился лишь того, что она начала действовать втайне.
Мы вовремя. Сейчас 1776-й, у нас есть время, чтобы найти их. Брианна громко вздохнула. Я рада, что ты здесь. Однако я так волновалась, что ты все выяснишь прежде, чем я вернусь Не знаю, что бы ты сделал.
То, что и делаю проронил он. У меня есть друг, у него двухлетний ребенок. Он говорит, что никогда в жизни не ударит ребенка, но, черт возьми, понимает, почему некоторые не в силах сдержаться. Я теперь чувствую то же самое при мысли о том, чтобы ударить женщину.
Она затряслась от смеха у него на груди.
Ты на что намекаешь?
Он скользнул рукой вниз по ее спине и крепко ухватился за круглую ягодицу. Под просторными бриджами не было белья.
Намекаю, что будь я воспитан в этом времени, я бы с удовольствием прошелся ремнем по твоей заднице.
Похоже, Брианна не восприняла угрозу всерьез.
А поскольку ты рос в другое время, то не стал бы? Или стал, но без удовольствия?
О, с превеликим удовольствием, заверил он. Я бы с радостью отколотил тебя палкой.
Брианна рассмеялась.
Он вдруг гневно оттолкнул ее и сел.
Что?!
Я решил, что у тебя кто-то появился! Твои письма за последние несколько месяцев А потом то письмо, самое последнее Вот поэтому и хочется тебя отлупить, не за то, что врала или ушла, ничего не сказав Я ведь думал, что потерял тебя!
Ее рука вынырнула из тьмы и нежно коснулась его лица.
Мне очень жаль, тихо сказала она. Я только хотела, чтобы ты ничего не узнал, пока я не уеду.
Тусклый свет, льющийся с дороги, обрисовал ее профиль.
А как ты узнал?
Твои коробки. Они пришли в колледж.
Я ведь просила не отправлять их до конца мая, когда ты будешь в Шотландии!
Я и поехал бы, только остался в последнюю минуту, меня задержала конференция. Коробки пришли за день до отъезда.
Внезапно из распахнувшейся двери таверны вывалились подвыпившие моряки. Они прошли совсем рядом. Роджер с Брианной молчали, пока голоса и шаги не стихли. С тихим звуком на ковер из опавших листьев упал с ветки каштан.
Голос Брианны странно охрип.
Ты думал, что я кого-то нашла, и все равно пошел за мной?
Роджер вздохнул; гнев ушел так же неожиданно, как и появился.
Я бы пошел за тобой, даже если бы ты вышла замуж за короля Сиама, чертова баба.
Брианна наклонилась, подняла упавший каштан и стала подбрасывать его в воздух.
Значит, жену будешь бить?
Роджер медлил. Сверчки снова замолчали.
Я сказал в Инвернессе
Ты сказал, что я нужна тебе либо вся целиком, либо не нужна совсем. И я сказала, что поняла
Во время борьбы рубашка у нее вылезла из бриджей и теперь слабо колыхалась на ветру. Роджер забрался под ткань и дотронулся до голой кожи, которая пошла мурашками от его прикосновений. Он притянул Брианну к себе, провел руками по спине и плечам, зарылся лицом в ее волосы, уткнулся в шею. Потом стянул с нее рубашку и отбросил в сторону. Ее грудь была белой и мягкой.