Во многих частях Империи компактно проживали различные племена инородцев, составлявших большинство в одной или нескольких губерниях. Так, поляки составляли 71,8 % населения 10 губерний Царства Польского, латыши (1,4 млн. человек) заселяли Курляндию, южную половину Лифляндии и западную часть Витебской губернии (Инфлянту), литовцы (1,7 млн) Ковенскую, Виленскую и часть Сувалкской губернии, армяне (1,2 млн) составляли большинство в Эриванской (53,2 %), значительную часть населения в Елисаветпольской (ныне Гянджа) губернии (33,3 %), тюркские народы составляли большинство населения Уфимской 55,1 % и Казанской 54,3 % губерний Европейской России, около 60 % в Бакинской и Елисаветпольской губерниях Кавказа и от 80 до 95 % населения областей Средней Азии, грузины (1,4 млн) составляли абсолютное большинство в Тифлисской и Кутаисской губерниях и в Батумской области. В Финляндии 98 % населения составляли коренные народы этой страны финны (2,4 млн) и шведы (0,3 млн). 1,8 млн. немцев широко расселились по всей Империи, хотя коренными своими землями продолжали считать губернии Балтийского края.
В вероисповедном отношении 69,4 % считали себя православными, 11,1 % мусульманами, 9,1 % католиками, 4,2 % иудаистами, 4,0 % лютеранами, 1,8 % старообрядцами, 0,9 % армяно-григорианами, 0,3 % буддистами.
Национальная политика России во многом отличалась от колониальной политики ведущих европейских держав, грубо эксплуатирующих вновь присоединенные территории. В Российской Империи, напротив, окраины, включенные в Империю из военно-стратегических соображений, зачастую развивались быстрее, чем центральные районы. Так, на Кавказе, по записке С. Ю. Витте от 23 июля 1901 г., казенные расходы на душу населения без военных расходов составили 6 руб. 31 коп., а в среднем по Империи 5 руб. 84 коп. Позднее диспропорция еще увеличилась. Окраины оставались финансово убыточными, но они рассматривались как стратегически необходимые территории, за обладание которыми не жалко платить цену.
Мнение историка
«Территориальная экспансия привела к тому, что Россия превратилась в многонациональную империю, а русские в непривилегированное национальное меньшинство Нерусские были значительно шире, чем русские, представлены среди людей квалифицированных профессий. Жизненный уровень русских был одним из самых низких в Империи». Б. Н. Миронов. Социальная история России. СПб., 2000. Т. 1. С. 47.
Правительство вовсе не стремилось насильственно подавлять национальную самобытность язык, обычаи и религию, хотя ситуация сильно отличалась от царствования к царствованию и от народа к народу. В силу конкретных политических причин, а порой и личных симпатий или антипатий монарха, положение тех или иных народов Империи становилось порой очень тяжелым, национальный и исповедный гнет с трудом выносимым, но в это же время иные народы и исповеданья практически не ощущали тягот и ущемлений, но, напротив, пользовались широкими возможностями для быстрого культурного и хозяйственного развития.
В XIX в. повсюду в Европе изменился характер межнациональных отношений. До того главными объединяющими людей моментами были их религия и их подданство тому или иному монарху. Войны в Европе шли между сторонниками тех или иных конфессий (главным образом, между католиками и протестантами) и между королями за обладание новыми провинциями и новыми подданными (за «Испанское наследство», «Австрийское наследство» и т. п.). Но в XIX в. идеи романтизма пробудили сознание народов, а повсеместное ослабление веры сделало национализм главным принципом самоорганизации европейских сообществ. Теперь люди объединялись не по религиозному принципу и тем более не по принципу личной верности монарху (абсолютистско-монархический принцип повсюду в Европе вытеснялся принципом демократическим), а по принципу языковой общности. Возникли движения панславизма (объединения всех славян), пангерманизма, пантюркизма, сионизма. Раздробленные народы немцы, итальянцы, южные славяне стремились к объединению; нации, находящиеся под властью другого народа, к созданию собственных национальных государств (ирландцы в Великобритании, норвежцы в Швеции, поляки в России, Пруссии и Австрии, чехи и венгры в Австрии, болгары, армяне, греки и сербы в Турецкой империи). Первоначально эти движения имели культурно-просветительский характер, но к середине XIX в. идеи национализма стали распространяться широко в простом народе и стали главным лозунгом европейской политики. Национализм почти всегда признавал принцип социального дарвинизма народы борются за существование, за жизненное пространство, как звери в лесу, побеждает лучший и сильнейший. Понятно, что каждый народ лучшим считал себя и всеми силами стремился к обладанию иными народами, иными землями. XIX столетие стало временем межнациональных конфликтов, завершившихся двумя катастрофическими мировыми войнами уже в ХХ в.
В России зародившиеся в среде славянофилов в 18301840-е гг. идеи русского национального превосходства стали принципом государственной политики после того, как они столкнулись во Втором Польском восстании (18631864 гг.) с ещё более развитым польским национализмом. Окончательно же они утвердились в царствование Александра III и немало способствовали расшатыванию Российского государства, усилению вражды между населявшими его народами. Но во всех народах находились мудрые и добрые люди, которые счастье и благополучие своего народа не желали строить на принижении иных. Следуя широко распространенному религиозному принципу, они не желали другим народам того, чего не желали для своего собственного подчиненного, ущемленного, дискриминируемого положения. Они призывали к сотрудничеству, к солидарности народов, утрата которой грозит России развалом. Слышали их далеко не всегда.
Мнение мыслителя
«Земные интересы и права только тогда имеют свое настоящее значение и достоинство, когда они связаны с вечною Правдою и высшим Благом». Владимир Соловьев. Т. 2. С. 588.
«Отец мой, граф Келлер, не имея ни капли русской крови, был бы чрезвычайно удивлен, если бы ему сказали, что он не русский, или бы назвали его иностранцем Интересы России были дороги сердцу моего отца Национализм, как его теперь понимают, существовал тогда только в славянофильских кругах Я говорю о том национализме, который состоит не из любви к отечеству, а скорее, из ненависти к другим», вспоминала о своем детстве эпохи Александра II графиня Мария Клейнмихель. «Из потонувшего мира». Берлин. Б.д. С. 1213.
В политическом языке конца XIX в. широко употреблялся термин «обрусение инородцев». «Обрусение» не следует путать с «русификацией». Царская администрация вовсе не рассчитывала, что латыши, поляки, татары, армяне или грузины в будущем могут превратиться в таких же русских людей, как обыватели Курска или Твери. Вовсе нет. Их религиозные убеждения, их язык, бытовая и высокая культура почти никогда не ставились под сомнение. Речь шла о другом. Оставаясь литовцами, грузинами, калмыками или абхазами, лютеранами, католиками, мусульманами, буддистами, они должны были превратиться в граждан России не в формально-юридическом, но в действительном смысле. Их отечеством должна была стать Россия, а высшим земным авторитетом русский самодержец. Это и значило слово «обрусение».
Только период 18851905 гг. может быть наименован временем русификации. В эти два десятилетия в России делаются попытки изъять повсюду из употребления местные языки и дискриминировать нерусское и неправославное население. Сторонник этого направления, историк В. О. Ключевский, писал, что русская национальная цель «приобщение восточноевропейских и азиатских инородцев к русской церкви и народности посредством христианской проповеди». Школа целиком переводится на государственный язык, запрещаются разного рода национальные просветительские организации, резко ограничивается книгопечатание на местных языках. Национально-религиозные движения народов Империи рассматриваются царской властью как враждебная пропаганда и подрывная деятельность в пользу иных стран. Новая политика вызывала в инородцах негодование и сопротивление.
Только период 18851905 гг. может быть наименован временем русификации. В эти два десятилетия в России делаются попытки изъять повсюду из употребления местные языки и дискриминировать нерусское и неправославное население. Сторонник этого направления, историк В. О. Ключевский, писал, что русская национальная цель «приобщение восточноевропейских и азиатских инородцев к русской церкви и народности посредством христианской проповеди». Школа целиком переводится на государственный язык, запрещаются разного рода национальные просветительские организации, резко ограничивается книгопечатание на местных языках. Национально-религиозные движения народов Империи рассматриваются царской властью как враждебная пропаганда и подрывная деятельность в пользу иных стран. Новая политика вызывала в инородцах негодование и сопротивление.
Вместе с тем к концу XIX в. ускоренное развитие национальных регионов, сложение там социальных слоев предпринимателей и интеллигенции пробуждают у многих народов чувство национальной самобытности, интереса к своей национальной истории, культуре, языку, фольклору. Формируются национально-просветительские, а вскоре и национально-политические движения. Всё это требовало от имперской власти поиска новых подходов к решению национального вопроса. Новые подходы были найдены с большим трудом, далеко не сразу и, к сожалению, не везде.
Польский вопрос
Наиболее сложным оставался польский вопрос. Оказавшиеся с 1815 г. в составе Российского государства, коренные польские земли экономически, политически и культурно было существенно более развиты, чем большинство иных областей Империи. Однако после двух крупных восстаний XIX в. (18301831 и 18631864 гг.) поляки были лишены ряда политических прав, а пользовавшееся широкой автономией (до 1831 г. и конституцией) Королевство Польское превращено в Привислянский край, в котором запрещено было даже употребление польского языка в государственных учреждениях, в том числе и в школах. Секретными постановлениями поляков не разрешалось принимать на ответственные посты в государственной службе. Эти ограничения, равно как и память о славном прошлом Речи Посполитой (так поляки называли свое государство) и исповедная различность (поляки исповедуют римско-католическую версию христианства), были для польского народа постоянным источником острого недовольства существованием в составе Российской Империи. С другой стороны, экономически пребывание в составе необъятной Империи было выгодно для промышленно развитой Польши, предоставляя ёмкий рынок сбыта польским товарам. Народное хозяйство Царства Польского развивалось существенно быстрее экономики России в целом. Общественные круги Польши различно отвечали на эти новые вызовы.