Борода тем временем поднялся и передал мне санки. Я поставил их на склон и встретился взглядом с Королевой Шантеклерой. Хоть она и стала теперь покоренной вершиной, нельзя было не признать ее прелесть. Глаза сверкали, словно дорогой кафель в салоне сантехники, а губы напоминали переспевающие плоды. Я любезно предложил Шантеклере санки. Она уселась на них передо мной. Моя рука коснулась ее талии, я склонился к ней, и наши дыхания смешались.
Позвони мне, шепнула Шантеклера, вкладывая в мою ладонь бумажный квадратик. От нее пахло шампанским.
Конечно, дыхнул я в ответ портвейном. Я быстро вошел в роль, хотя раньше женщины мне своих телефонов не совали. Да и женщин-то я до этого вечера знал немного: моя мама раз, жена два и Марина три. Какие уж тут телефоны.
Я бы хотел сесть позади нее, съехать с горки вместе, прижаться, покувыркаться. Но деревянные санки не были рассчитаны на двоих. Я разбежался и толкнул их. Шантеклера понеслась с горы, оглашая окрестности громким кличем эффектной женщины. Ей вторили остальные: и те, кто поднимался вверх, и те, кто копошился внизу. Я понесся следом, подложив под себя картонку. Я рассчитывал слегка навалиться на Шантеклеру в конце горки.
Стремительно долетев до поворота, я повернул к пруду, ничего не видя перед собой, кроме белого вихря. Хоть благодаря модной коротенькой курточке я и нагреб в трусы снегу, но чувствовал, что мир вертится вокруг меня.
Я затормозил у самого пруда. Сзади раздавались вопли гостей, которые собирались съехать «паровозиком». Я огляделся. Никого. Я огляделся внимательнее и что-то возбужденно промычал. Никто не отклик нулся.
Заметив следы санок, рассекающие свежий сугробик на берегу пруда, я пополз.
Берег в этом месте был низким, как бортик ванной, не больше. Следы полозьев заканчивались на самом его краю. В метре от берега в свежем льду зияла черная водяная дыра. На поверхности дыры плавали санки. Сзади донесся рев, он приближался. В следующий миг в меня врезался «паровозик» гостей. Локомотивом был Сашок.
А что это у тебя санки в пруду плавают? проорал Сашок. Сейчас я их достану.
Он сполз ко льду, подцепил саночную веревочку палкой и вытащил их на берег.
Ты чего санки в воду бросил, дурила?! продолжал орать Сашок. Хотя, может, он и не орал, а просто все вокруг затихли. Смотрите, как я могу! завопил Сашок и пополз к дыре.
Тишина стала, что называется, звенящей. Сашок тем временем сунул голову в черную воду и не вынимал ее целую вечность.
Двадцать пять секунд! Как Кусто! выкрикнул Сашок, отряхиваясь по-собачьи.
Гости продолжали молчать.
Спорим, никто так не умеет! настаивал Сашок. Спорим на сто рублей!
Желающих спорить не находилось.
Ладно, слабаки, пошли кататься, удовлетворенно позвал Сашок.
Молчание нарушил Борода:
Что-то зябко стало, может, домой, глинтвейна наварим, а?
Правильно, мы в Швейцарии после лыж всегда глинтвейн пьем, подхватила дочь начальника рыночной охраны.
И все затараторили: «Домой! Глинтвейн! Домой! Глинтвейн!» И стали подниматься в гору. Я плелся в хвосте процессии. За горой сверкали кресты монастыря. Добравшись до поворота, я обернулся. Дыра отчетливо чернела на сером льду. Я продолжил восхождение, кресты смотрели сквозь меня и явно сквозь дыру тоже. Из-за кустов бухнул фейерверк, небо озарилось красным и зеленым. Гости шарахнулись. Из укрытия выскочил Сашок.
Испугались!
Не успели приготовить глинтвейн, как все стали расходиться. Оказалось, у кого-то дома остались некормленые дети, а кому-то завтра улетать на острова. Впрочем, близилось утро, мы порядочно утомились и не стали никого удерживать. Тепло со всеми попрощавшись, мы звали приходить еще. Напоследок я любезно раздал уходящим визитки салона, посулив солидные скидки. Последним откланялись Борода с Мариной. Борода широко улыбался и обнимал Марину. Марина игриво сверкала пьяными глазами и жалась к Бороде. На диване в гостиной храпел Сашок.
Я тебя так люблю, сказал я жене, заперев дверь.
И я тебя.
Я обнял ее, провел рукой по бедрам.
Я так устала, давай завтра. Она ласково тронула пальцем кончик моего носа и отправилась в душ.
Я снял свою модную коротенькую курточку и повесил сушиться. Из кармана выпала карточка Королевы Шантеклеры. Витиеватые завитушки составляли ее имя и контактный номер. Я повертел карточку в руках, порвал на мелкие кусочки, скомкал, бросил в унитаз в английском стиле и дернул цепочку спуска.
Я снял свою модную коротенькую курточку и повесил сушиться. Из кармана выпала карточка Королевы Шантеклеры. Витиеватые завитушки составляли ее имя и контактный номер. Я повертел карточку в руках, порвал на мелкие кусочки, скомкал, бросил в унитаз в английском стиле и дернул цепочку спуска.
Д.Р
У Костяна сегодня день рождения. Двадцать шесть лет. Дел невпроворот. Надо съездить на «Белорусскую» за рецептом для бабушки, зайти в ОВИР (или как он теперь называется?) получить загранпаспорт и еще забежать на рынок купить продукты. Вечером придут друзья.
Первое поздравление Костяну пришло с астрологического сайта. В прошлом году он заказал у них годовой гороскоп, оплатив его эсэмэской, и теперь читает стандартный стишок про «море счастья и отсутствие ненастья», а в прицепе бесплатный прогноз на две недели. Костян пробует вникнуть в перспективы своего будущего. Из спальни выходит сонная Катя:
Привет.
«Будьте осторожны в принятии решений, возможны преграды в пути»
В ванной включается вода.
«Сатурн поставит вас перед выбором»
Катя подходит со спины:
У меня задержка Уже пятый день Ой, с днем рождения! Катя целует Костяна в шею.
Недавно они занимались любовью, выпив бутылку вина, и Катя воскликнула: «Я хочу, чтобы ты кончил в меня!» Костян даже переспросил, а она ответила, что месячные вот-вот начнутся. И попросила не останавливаться. Ну, он и кончил А месячные так и не начались Вот так подарочек ко дню рождения.
Впрочем, паниковать еще рано. Костян старается вести себя спокойно, по-мужски. В конце концов, они уже два года вместе, типа, любят друг друга.
На улице холодно. Даже не холодно, а промозгло. Под ногами липкое месиво. Москва. Конец декабря.
Звонит мобильный. Мать.
Мы с Володей тебя поздравляем.
Володя Костянов отец.
Спасибо, мам
Лекарства бабушке купил?
Еду за рецептом
Костян терпеливо выслушивает материнские поздравления и указания, что-то отвечает, напоминает про квартиру:
Мам, в понедельник я позвоню в агентство, пора сдавать.
Понедельник неудачный день, давай через неделю. Мать суеверна и не способна принимать решения. Она, например, никогда не знает, что съесть утром: яичницу, йогурт или вообще не завтракать. Вот уже полгода, как решено сдать доставшуюся Костяну от умершей тетки однушку, и все никак. Ключи и свидетельство о собственности хранятся у матери.
Если понедельник неудачный, давай во вторник.
Во вторник я иду к врачу.
Ты что, весь день будешь у врача? начинает злиться Костян.
Не знаю, я не могу бегать, как солдат!
Передай мне документы и ключи, я сам буду ее показывать. Ведь мне квартиру завещали.
Куда ты все время торопишься?!
Я не тороплюсь, просто с деньгами плохо, надоело одалживать!
Сам виноват! Уже не маленький, устройся на нормальную работу! упрекает мать.
Костян телевизионный сценарист. То густо, то пусто.
Я занимаюсь любимым делом, у меня неплохо получается. Трудные периоды бывают у всех.
Пошел бы в аспирантуру, преподавал бы сейчас.
Я просто хочу сдать свою квартиру. В конце концов, я ее хозяин
Что-то ты расхозяйничался больно!
Костян с трудом молчит несколько секунд, представляет себя лежащим в траве под синим небом.
Значит, так, по слогам говорит он. В понедельник я звоню в агентство и зову риелтора. Пожалуйста, передай мне ключи и документы.
В трубке тишина. Он отключается.
Родителям самим не хватает на жизнь. Сдача квартиры принесет пользу всем, но мать упирается. Она боится мошенников, недобросовестных съемщиков и черт знает чего еще. Лишь бы не принимать решения. А еще она любит указывать Костяну, что и как делать. Он жалеет ее, выслушивает, исправно навещает, помогает, когда может, деньгами. Даже купил родителям маленькую немецкую машину. Теперь же, когда у него трудное время, мать не хочет пойти навстречу «Может, наврать, что я расстался с Катей? думает он. Типа, мне некуда податься. Тогда мать даст ключи. А что, если скажет, чтобы жил с ними? Только этого не хватало»
На Ленинградском проспекте возле метро стоят нескончаемые ряды торговцев сувенирами-крысами. Костян удивляется такому наплыву игрушечных грызунов, но тут же вспоминает, что приближается год крысы, а значит, горожане, за неимением лучшего, скорее всего подарят своим близким крысу на присоске, крысу сидячую или крысу на батарейках. Крысы имеются самые разнообразные, многие переодеты в узнаваемых персонажей. Вот крыса-президент, крыса-мент, крыса-проститутка. Есть даже крыса-зебра. Крысы на батарейках двигаются, машут «руками», переступают «ногами» и произносят «с Новым годом» механическим голосом.
Торговцы со своими столиками расположились под стеной помпезного сталинского дома, обложенного бугристым камнем. Костян с детства знает, что такой камень немцы привезли в сорок первом, чтобы поставить памятник Гитлеру, но наступление сорвалось и запасы камня использовали в сталинском строительстве. Домов с таким камнем в городе видимо-невидимо. Наверное, памятник предполагался громадный. Или Костян что-то путает Задумавшись, он чуть не спотыкается о нищенку, стоящую коленями на картонке.
Всего в нескольких метрах от стены дома вдоль мостовой установлен хлипкий забор из сетки, огораживающий строительные работы. Расширяют проезжую часть проспекта. Обдавая пешеходов клубами черной вонючей гари, гремят бурильные и долбильные ма шины.
Костян спешит, лавирует, обгоняя неторопливых. Попав под очередное теплое облако, выпущенное прямо в него желтым экскаватором, Костян отскакивает к «гитлеровским» камням и попадает во встречный поток пешеходов. В сущности, мало кто из них опаздывает, но все почему-то бегут. Костяна толкают, бранятся на его неловкость. Под правым каблуком перекатывается скользкий и упругий комок.
Крыса. Серая, истрепанная колбаса с розовыми, торчащими вверх лапками и длинным хвостом. То есть самая настоящая крыса. Дохлая. Жалость и омерзение. Извернувшись и задрав ногу, Костян пытается через плечо разглядеть не испачкан ли каблук. К счастью, подошва гладкая, будь она рифленая, наверняка бы что-нибудь прицепилось. Выковыривай потом. Однажды, разгуливая в красивых сандалиях, он наступил в дерьмо. Потом пришлось тщательно выполаскивать тисненую на подошве надпись «made in Italy».