Историческая справка
Борис Коверда родился 21 августа 1907 г. в Вильно. Его отец учитель народной школы, эсер Софроний Коверда. С 1915 по 1920 г. находился с матерью в эвакуации в Самаре, где стал свидетелем гибели от рук большевиков своего двоюродного брата, а также друга семьи, священника Лебедева. В 1921 г. семья вернулась в Вильно. Учился в белорусской, затем в русской гимназии в Вильно. По словам педагогов гимназии, Коверда производил впечатление очень интеллигентного, скромного, немного робкого, замкнутого юноши. Отличался хорошими способностями, но необходимость постоянного заработка не позволяла ему быть в числе лучших учеников. В школьной общественной жизни участия не принимал. Школу вынужден был оставить из-за необходимости зарабатывать на жизнь семьи. Работал корректором в редакции газеты «Белорусское слово». Вместе с редактором газеты А.В. Павлюкевичем и казачьим есаулом М.И. Яковлевым подготовил покушение на полпреда (посла) СССР в Польше Войкова, которое должно было стать актом возмездия за участие Войкова в подготовке убийства царской семьи и вообще за «Красный террор». 7 июня 1927 г. Борис Коверда выстрелил в Войкова. Убийство Ковердой Войкова имело громадный резонанс в среде русской эмиграции. Говорили о нем и в подсоветской России, кто с ужасом, а кто и с надеждой на освобождение. Митрополит Сергий (Страгородский) в своей «Декларации» от 29 июля 1927 г. объявлял: «Всякий удар, направленный в Союз (СССР. Отв. ред.), будь то война, бойкот, какое-нибудь общественное бедствие или просто убийство из-за угла, подобное варшавскому, сознается нами как удар, направленный в нас». Коверда был приговорен польским судом к пожизненным каторжным работам, которые затем были заменены 15-летними. Освобожден по амнистии, отбыв 10 лет наказания, в 1937 г. По выходе на свободу уехал в Югославию, где в 1938 г. сдал экстерном экзамен на аттестат зрелости при Русском кадетском корпусе в Белой Церкви. После оккупации Югославии весной 1941 г. Коверда вернулся к семье в Варшаву. После войны в течение семи лет, с женой и дочерью, находился последовательно в Швейцарии, Франции и ФРГ, откуда в 1952 г. семья перебралась в США, где до 1963 г. работал в газете «Россия», затем в типографии «Нового русского слова». Умер 18 февраля 1987 г. в Вашингтоне. Похоронен в русском монастыре Новое Дивеево. Сообщники Коверды в покушении на Войкова Павлюкевич и Яковлев участвовали в движении антинацистского Сопротивления. Яковлев погиб в Освенциме, Павлюкевич был расстрелян нацистами.
Историческая справка
Борис Коверда родился 21 августа 1907 г. в Вильно. Его отец учитель народной школы, эсер Софроний Коверда. С 1915 по 1920 г. находился с матерью в эвакуации в Самаре, где стал свидетелем гибели от рук большевиков своего двоюродного брата, а также друга семьи, священника Лебедева. В 1921 г. семья вернулась в Вильно. Учился в белорусской, затем в русской гимназии в Вильно. По словам педагогов гимназии, Коверда производил впечатление очень интеллигентного, скромного, немного робкого, замкнутого юноши. Отличался хорошими способностями, но необходимость постоянного заработка не позволяла ему быть в числе лучших учеников. В школьной общественной жизни участия не принимал. Школу вынужден был оставить из-за необходимости зарабатывать на жизнь семьи. Работал корректором в редакции газеты «Белорусское слово». Вместе с редактором газеты А.В. Павлюкевичем и казачьим есаулом М.И. Яковлевым подготовил покушение на полпреда (посла) СССР в Польше Войкова, которое должно было стать актом возмездия за участие Войкова в подготовке убийства царской семьи и вообще за «Красный террор». 7 июня 1927 г. Борис Коверда выстрелил в Войкова. Убийство Ковердой Войкова имело громадный резонанс в среде русской эмиграции. Говорили о нем и в подсоветской России, кто с ужасом, а кто и с надеждой на освобождение. Митрополит Сергий (Страгородский) в своей «Декларации» от 29 июля 1927 г. объявлял: «Всякий удар, направленный в Союз (СССР. Отв. ред.), будь то война, бойкот, какое-нибудь общественное бедствие или просто убийство из-за угла, подобное варшавскому, сознается нами как удар, направленный в нас». Коверда был приговорен польским судом к пожизненным каторжным работам, которые затем были заменены 15-летними. Освобожден по амнистии, отбыв 10 лет наказания, в 1937 г. По выходе на свободу уехал в Югославию, где в 1938 г. сдал экстерном экзамен на аттестат зрелости при Русском кадетском корпусе в Белой Церкви. После оккупации Югославии весной 1941 г. Коверда вернулся к семье в Варшаву. После войны в течение семи лет, с женой и дочерью, находился последовательно в Швейцарии, Франции и ФРГ, откуда в 1952 г. семья перебралась в США, где до 1963 г. работал в газете «Россия», затем в типографии «Нового русского слова». Умер 18 февраля 1987 г. в Вашингтоне. Похоронен в русском монастыре Новое Дивеево. Сообщники Коверды в покушении на Войкова Павлюкевич и Яковлев участвовали в движении антинацистского Сопротивления. Яковлев погиб в Освенциме, Павлюкевич был расстрелян нацистами.
Н.С. Трубецкой. Письма к П.П. Сувчинскому, 19211928. М., 2008
С. Глебов. Евразийство между империей и модерном: История в документах. М.: Новое издательство, 2010.
N. Struve. Soixante-dix ans démigration russe, 19191989. Paris, 1996.
3.1.17. Национально-государственная дискуссия в Русском Зарубежье. Съезд 411 апреля 1926 г.
Наиболее активная политическая деятельность в эмиграции пришлась на годы болезни и смерти Ленина, когда с наступившей в России борьбой за власть усилилась надежда на недолговечность большевицкой системы. Инициативная «Группа русских по объединению общественных сил в эмиграции», от правых до кадетов, за исключением принципиального республиканца Милюкова, принялась за работу осенью 1923 г. Её усилия, несмотря на проявившиеся с самого начала трения между монархистами-доктринерами и умеренными сторонниками монархии, привели через два с половиной года, в марте 1926 г., к созыву в Париже Российского Зарубежного съезда.
457 делегатов съезда были избраны общественными организациями, рассеянными по всей Европе и за пределами ее, вплоть до Египта и Америки (из общего числа избранных прибыло 377, остальные доверили свои голоса собравшимся в Париже). Тщательно подготовленный, съезд все же был менее представительным, чем предполагалось: Торгово-промышленный союз, состоявший из видных промышленников и банкиров и обладавший в то время и деньгами и авторитетом, отказался было принять участие в его организации, но под конец согласившись, участвовал в нем вяло и как бы нехотя. Уклонилась и наиболее вольная часть казачества, да и вся военная организация Врангеля в силу своей внеполитичности на нём отсутствовала. Тем не менее, председательство видного ученого и опытного политика П.Б. Струве и высокий уровень докладчиков обеспечили поначалу успех съезда.
Во всех докладах и речах последовательно и единодушно было выражено примирительное отношение съезда ко всем последствиям революции, никакой реставрации социальных порядков, никаких обвинений в измене тем, кто служил в Красной армии, прощение имущественных преступлений, признание новых государственных образований Польши, Балтийских стран, Финляндии. «России нужно возрождение, а не реставрация, говорил на съезде П.Б. Струве. Возрождение всеобъемлющее, проникнутое идеями нации и отечества, свободы и собственности, и в то же время свободное от духов корысти и мести». Делегаты подчеркивали: коммунизм интернациональная сила, поработившая Россию, лишившая ее даже имени, опасна для всех стран. Основные установки докладов были подытожены в обращениях к русскому народу и к миру, принятых единогласно всеми делегатами. Лозунг съезда: «Коммунизм умрет, а Россия не умрет» подтвердил свою верность через 65 лет.
Во всех докладах и речах последовательно и единодушно было выражено примирительное отношение съезда ко всем последствиям революции, никакой реставрации социальных порядков, никаких обвинений в измене тем, кто служил в Красной армии, прощение имущественных преступлений, признание новых государственных образований Польши, Балтийских стран, Финляндии. «России нужно возрождение, а не реставрация, говорил на съезде П.Б. Струве. Возрождение всеобъемлющее, проникнутое идеями нации и отечества, свободы и собственности, и в то же время свободное от духов корысти и мести». Делегаты подчеркивали: коммунизм интернациональная сила, поработившая Россию, лишившая ее даже имени, опасна для всех стран. Основные установки докладов были подытожены в обращениях к русскому народу и к миру, принятых единогласно всеми делегатами. Лозунг съезда: «Коммунизм умрет, а Россия не умрет» подтвердил свою верность через 65 лет.
Свидетельство очевидца
«Русскую общественность нужно приучить к мысли, что либерализм, для того чтобы быть почвенным, должен быть консервативен, а консерватизм для того чтобы быть жизненным, должен быть либерален», писал П.Б. Струве в газете «Возрождение» 18 октября 1925 г.
Съезд единодушно признал своим «вождем» Великого князя Николая Николаевича, все приняли, кто искренне, кто нехотя, его непредрешенческую позицию, но сам Николай Николаевич не мыслил себя реальным вождем, а, в лучшем случае, «знаменем» (он на съезде не присутствовал). Встал вопрос об учреждении постоянного Российского Зарубежного Комитета для управления делами, который некоторыми мыслился как некое русское правительство в изгнании. Тут произошел раскол: правый фланг требовал «безоговорочного подчинения» Великому князю (в надежде получить власть, прикрываясь его именем), чему центристы решительно воспротивились, и при поименном голосовании проект не получил большинства. Для многих это означало провал. Кое-кто из молодых делегатов высказал свое возмущение таким окончанием съезда и упрекнул отцов в «интеллигентщине» и измене Белому делу.
П.Б. Струве, подводя в своей газете «Возрождение» итоги съезда, считал наоборот, что отказ от создания органа власти был единственным правильным решением, потому что «нельзя правительствовать и управлять, не имея власти и не должно фабриковать и подделывать власти там, где для нее нет объективных возможностей Огромное достижение в том что (съезд) выявил всю объективную содержательность и внутреннюю правду бесстрашного патриотического рассуждения, без которого, в сложной обстановке необычайно трудной борьбы с коммунистическим игом, немыслима никакая подлинная действенность, ибо невозможно никакое реальное действие».