Кажется, это были именно те слова, которых я ожидал. А авторучка-ракетница должна была стать своего рода компенсацией. Я представил, где мне придется хранить опасное устройство, чтобы до него не добрались вездесущие дети, называющие меня теперь не иначе как father, с нью-йоркским прононсом, и отдернул руку.
Наверное, тебе это сейчас нужней.
Сны об Америке мне снятся по-прежнему. Саша, по слухам, превратился в уважаемого редактора некогда очень популярного журнала, но мы с ним больше не встречались. За последующие годы я побывал во многих странах мира, по делам или для удовольствия. Иногда пролистываю книгу «1000 Places to See Before You Die», разглядываю картинки Empire State Building, Statue of Freedom и говорю себе, что вот-вот, совсем скоро посещу эти места просто так, без спонсорства, как турист, без напыщенных и никому не нужных фраз. Потом возникает реальная возможность отправиться в дорогу, но каждый я по каким-то причинам откладываю поездку в Америку на потом.
Может быть, потому, что осуществленная мечта уже не мечта.
Тамара Гаврилова
(МАПП / Латвия / Рига)
Родилась в Сибири, закончила Новосибирский Университет, где участвовала в Литературном объединении под руководством поэта Ильи Фонякова. Публикации в альманахе «Русло», журнале «Корни», журнале «Земное время». Член Русской писательской организации Латвии, член МАПП.
Деревня
В деревню Дмитрово Себежского района, Псковской области, что в шести километрах от Себежа, мы прибыли уже ночью. Нас везли швейцарцы, на своем беленьком фиате, в котором был холодильник, стол, четыре спальных места и разные игры, в которые мы играли во время путешествия. Были 90-е годы и граница Латвии и России была прозрачной, т. е. в Россию пропускали без визы.
Нас тоже пропустили, швейцарцы радовались, как дети. Это была мечта всей их жизни. Оказавшись на русской Земле, Рита (так звали швейцарскую гостью) опустилась на колени и поцеловала землю.
У тебя что-то связано с Россией? спросила я.
Да, у моей бабушки-француженки был друг русский, он очень много в детстве рассказывал мне о ней. Я так мечтала увидеть Россию своим глазами.
Дорога, по которой мы добирались до деревни, была ухабистая и холмистая, темные, круглые озера, как у совы глаза, были видны с каждого пригорка. Березки, стоящие вдоль дороги, белыми стройными стволами с маленькими черными «застежками» подчеркивали Российский пейзаж.
Пустынная, извилистая дорога вскоре привела нас к железнодорожному переезду, где проходил поезд Рига Москва. Переехав железнодорожные пути, мы оказались у деревни. Наш дом пустовал, скучали без нас сливы, яблони, малина, смородина и большое картофельное поле у пруда.
На другой день, рано утром, пока гости спали, я побежала по деревне искать лошадь, чтобы распахать картофельное поле. Сосед Леха, засматриваясь на беленькую машинку-домик со швейцарскими номерами, важно сказал: «Я щас приду».
Фото: Владимир Старков
Минут через двадцать нарядный Леха с плугом и лошадью был на поле. Он впряг лошадь и стал погонять: «Маша, пошла,» но она ни с места. Он и вожжами пробовал ее стегать, но кобыла стояла, как вкопанная. Когда я поняла, что кобыла, кроме мата ничего не понимает, крикнула: «Леха, да понужай ты ее как раньше».
А как же люди? Леха кивнул головой в сторону машины.
Они не понимают по-русски.
А ты как с ними?
Я говорю по-немецки.
Ну ты даешь! Леха краянул матом и кобыла рванула. Я сидела на меже и смеялась, пока ко мне не подошла Рита и спросила почему я смеюсь и почему, так долго стоявшая лошадь, вдруг быстро побежала.
Да Леха сказал ей слово, которое она понимает!
Да Леха сказал ей слово, которое она понимает!
Какое? не унималась Рита.
Ты не поймешь.
Лошадь понимает, а я не пойму, сказала, обидевшись Рита, и ушла в машину.
Всю картошку собрали к вечеру. Все кряхтели и держались за спины, с непривычки был этот ударный труд. Наш родственник дед Ваня натопил баню, принес березовых веников, квасу, самогона и счастливый ждал гостей.
Первыми мылись мужики. Армин (швейцарец), напарившись, долго пил в сенцах хлебный квас. Пока мы с дедом говорили, Армин достал кошелек и подал деду доллары.
Убери, убери сейчас же дед побагровел Спрячь.
Я объяснила Армину, что никаких денег не надо. Дед ворчал, криво поглядывая на Армина, потом изловчился и один выпил рюмку самогона, выпил и при этом громко крякнул.
Следующими мыться пошли женщины. Баня топилась по-черному. Когда мы пригнувшись, вошли в баню, я увидела испуг на Ритином лице. Поставив таз с водой на лавку, я начала ее парить березовым веником. Она поворачивалась с боку на бок, повизгивая. Позже призналась, что такого удовольствия она давно не испытывала.
Сели за стол, когда уже стемнело. Он ломился от явств: огурцы, картошка, сметана, творог, яйца, зелень с огорода, баранина, свежеиспеченый хлеб.
«Вы миллионеры, сказал Армин деревянный дом и баня, свои свежие продукты.» «Что он болмочит?» спросил дед.
Да говорит, что ты миллионер.
Дааа, я и сам это знаю.
Возвращались домой ночью, Армин пел по-немецки, душа пела, деревня спала. Утром все сельчане стали приходить к машине и приносить подарки: ведро яблок, слив, огурцов, молока, творог. А под вечер мы сидели с Ритой на крыльце, она плакала и говорила, что такого она даже представить не могла. Назавтра мы уезжали в Опочку, в Михайловское. И несмотря на ужасные дороги, на сквернословие я была очень горда за свой измученный, но душевно богатый народ «миллионер».
Золотце
Студенческие каникулы подходили к концу, наступало любимое мною время года осень. Но одно не очень меня радовало: надо было ехать в Новосибирск в университет и начинать учебу.
Билет я купила на скорый поезд в купейный вагон, других уже не было. Мама, упаковывала варенье, мед, ягоды и разносолы. Я отнекивалась, но она сказала, что в общежитии все съедите. Поезд пришел с опозданием и остановка была сокращена. Мы кое-как влезли в свой вагон, нашли купе и открыв дверь, мама чуть не упала в обморок. На полке слева сидел бритоголовый большой мужчина. На столе бутылка водки, граненый стакан, а рядом с ним на полке облезшая, видавшая виды, семиструнная гитара. «Не боишься, мамаша, отпускать со мной такую красавицу одну?» он засмеялся и два ряда золотых зубов еще больше напугали мою маму. «Стой здесь, а я к проводнику схожу, может другое место даст». Другого места не оказалось, объявили отход поезда, и моя мама в слезах пошла к выходу, наказывая мне, чтобы я была осторожней.
Поезд тронулся, и мой попутчик, выпив целый стакан водки, предложил знакомиться.
Меня Виктор зовут. Погоняло золотце.
Я решила, что ему нельзя говорить своего имени, и назвалась Катей. Лицо его побагровело, он взял в руки гитару и начал петь:
Моя ты Катечка, моя чудачечка,
Моя ты Катечка, мой идеал.
Не курю я и не пью,
Катька, я тебя люблю.
Моя ты Катечка, чтоб я пропал.
Я сидела в углу, прижав к себе сетки, сумки, в которых находились мамины варенья-соленья, и почувствовала, что у меня от страха стала болеть голова. Но тут Виктор-«золотце» снова запел:
Моя ты Катечка, моя чудачека,
Моя ты Катечка, мой идеал.
Всю Сибирь обмолочу,
Но тебя озолочу.
Моя ты Катечка, чтоб я пропал.
Выпив из бутылки остатки водки, он прилег и захрапел. Я тихонько вышла из купе в коридор, взяв с собой сумочку с деньгами и документами, и стала смотреть в окно. Мелькали огни, ветхие домишки, леса На некоторое время я даже забыла о Викторе, стала вспоминать свое детство, проезжая знакомые места. Да, жизнь меняется, не стоит на месте, как и эти тени, бегущие за окном.
Темнело. За темными полями слабо алел закат Было такое чувство, что именно сейчас, я оставила в своем городе беззаботное детство и насовсем уезжаю от него. Не заметила, как простояла у окна более трех часов, из купе вышел мой попутчик:
Ты что, Катя, стоишь, иди присядь, не бойся, не трону.
Я сначала не поняла, что Катя это я, а потом рассмеялась, страх ушел куда-то. Вернувшись в купе, я спросила у Виктора, что означает его погоняло «золотце». Он рассмеялся, показав мне два ряда своих золотых зубов и, рассказал, что в селе, где он жил, была у него девушка красивая, и звали ее Катя. Однажды, проводив Катерину, он, не спеша, шел домой, и вдруг сзади на него напали трое чужих ребят. В драке один из парней упал, ударился виском о камень и умер. Виктора осудили за убийство. Отсидев срок, он поехал работать на золотые прииски в частную артель. Это каторжный труд, но это труд честный.
Ты что, Катя, стоишь, иди присядь, не бойся, не трону.
Я сначала не поняла, что Катя это я, а потом рассмеялась, страх ушел куда-то. Вернувшись в купе, я спросила у Виктора, что означает его погоняло «золотце». Он рассмеялся, показав мне два ряда своих золотых зубов и, рассказал, что в селе, где он жил, была у него девушка красивая, и звали ее Катя. Однажды, проводив Катерину, он, не спеша, шел домой, и вдруг сзади на него напали трое чужих ребят. В драке один из парней упал, ударился виском о камень и умер. Виктора осудили за убийство. Отсидев срок, он поехал работать на золотые прииски в частную артель. Это каторжный труд, но это труд честный.
Купив всем родным подарки, он, как ребенок, радовался им, глаза его горели, он был счастлив, спрашивал у меня: «Как ты думаешь, им понравится?»
Конечно. Самое главное, они будут очень рады встрече с тобой. Они знают что ты едешь?
Виктор промолчал.
Он снова взял гитару и запел: «По диким степям Забайкалья, Где золото роют». Но тут объявили, что через тридцать минут будет Новосибирск. Виктор помог мне вынести сумки, я поблагодарила его, и мы расстались.
Мне никогда в голову не приходила мысль, что я когда-нибудь встречу его снова.
Темнело. Я сидела на берегу Обского моря смотрела в даль, поднялся ветер, стало штормить. Недалеко я увидела моторную лодку: двигатель заглох, и ее мотало из стороны в сторону. В лодке сидела испуганная женщина и звала на помощь. Я понимала, что до лодки я не доплыву, тем более в шторм.
Вдруг с берега в воду прыгнул мужчина и, борясь с волнами, поплыл в сторону лодки.
Женщину он вытащил на берег со словами: «Слава Богу, жива! Держись, золотце!»
Что-то знакомое показалось мне в нем. Виктор! не успела подумать я, как он снова бросился в пучину. Он, видимо, хотел притащить к берегу лодку, которую безжалостно швыряли волны из стороны в сторону. Виктора не стало видно. Меня охватило жуткое волнение. Мы долго стояли на берегу вместе со спасенной Виктором женщиной, но он на берег так и не вышел. Шагая по песку туда и обратно, я шептала: «Золотце, выплыви, золотце»
Утром, придя в университет, я поняла что-то случилось. Все говорили о каком-то мужчине, которого нашли на берегу, недалеко от поселка Мамоново, без сознания, все зубы у него были золотые, и в бреду он повторял: «Катя, золотце»