Что это?.. Спросонья тот отчаянно трет глаза. Это и есть солнце?
Они молчат. Сидят на песке и боятся пошевелиться страшно каким-то нелепым движением разрушить эту картину, прекраснее которой они никогда не видели в своей жизни и даже не могли себе вообразить
Им кажется, что все заканчивается слишком быстро: солнце уходит куда-то вверх, и туман опускается вниз, как занавес, обозначив конец великолепного представления. Они еще какое-то время сидят, не двигаясь, как будто ждут, что солнце вот-вот еще раз появится в этой щели между двумя мирами.
«Как ты думаешь, мы завтра увидим его снова?» хочется спросить ошарашенному увиденным Себастьяну, но ему кажется, что вопрос может прозвучать немного по-детски, и он решает промолчать, тем более что для описания того, что они только что видели, слов у него не находится.
Ты видел: там, немного справа от солнца, было ли еще что-то, кроме моря? Как будто бы другая земля. Как думаешь? Ты видел? Ганс оглушен тем, что предстало перед их глазами, но в отличие от по-прежнему неподвижно сидящего Себастьяна он вскакивает и бегает возле воды, наклоняясь периодически к самой земле, как будто пытается заглянуть за занавес низковисящего тумана.
Нет, я смотрел только на солнце.
Мы посмотрим завтра еще раз, но я почти уверен, что мне не показалось.
Поздней осенью Анна решилась на поступок, удививший ее саму: она собралась съездить к Вере в Питер, хотя бы на один день, чтобы не очень надоесть. Та звала ее регулярно, но только сейчас что-то внутри созрело для путешествия. Конец ноября, конечно, не самое удачное время для подобного рода вояжей, но для поездки в гости и задушевных разговоров оно показалось Анне вполне подходящим.
Город на Неве встретил ее мелким дождем, висящим в воздухе, не долетающим до земли, и пронизывающим ветром, заставляющим прохожих быстрее забегать в метро. На подруге было немного чудное пальто цвета так любимого Анной в детстве мороженого крем-брюле, с большими пуговицами и трудноописуемым воротником, очередной немыслимый берет едва прикрывал задорно торчащие рыжеватые вихры. Анна тут же поняла, что ей совершенно необходимо начать менять собственный гардероб: рядом со стильной Верой она смотрелась блекло и старомодно.
Подруги решили начать свой день с ароматного кофе в кафе неподалеку от вокзала без него, казалось, в такую погоду невозможно открыть глаза и начать жить. В Вере что-то неуловимо поменялось за то время, пока они не виделись: глаза по-прежнему сияли, но в них как будто поселилась печаль, и даже ее улыбка слегка отдавала обреченностью, как черный кофе горечью.
Ну как ты? спросили они одновременно и рассмеялись.
Вот решилась к тебе приехать. Я очень скучала. Твои письма иногда были для меня настоящим спасением. Спасибо тебе, что не перестала мне писать еще в самом начале. Я когда перечитываю те свои письма, то от стыда аж не знаю, под какую лавку залезть. Как ты только меня такую вынесла?
Ты просто была в тупике, тебе было плохо, а я понимала и знала, что это пройдет, как только ты начнешь заниматься собой. Ну если не сразу, то постепенно точно. Я очень рада, что ты все-таки пошла к психотерапевту. Так значительно повысилась вероятность того, что ты справишься. Поверь, у меня будто камень с плеч упал, когда я поняла, что ты будешь туда ходить.
А я регулярно подумываю о том, чтобы бросить. Шучу. Ну не совсем шучу хочется бросить часто, но не брошу, конечно. Куда уж я теперь Я чувствую, что помогает, хотя, как говорят, «воз и ныне там». Я все на той же работе и в том же Свиблово.
Из-за чего тебе хочется бросить?
Думала уже много раз, с Софией обсуждала. Устаю испытывать стыд от того, что я такая. Что ни скажу сразу понимаю, как же все по-кривому внутри меня устроено! А еще часто пропадает вера в то, что можно что-то с этим поделать, как-то изменить. Все эта чертова бессмысленность, которую я ненавижу, продолжает меня нагонять и набрасываться на меня всякий раз, как только моя защита от нее хоть немного ослабевает.
Так странно, какие мы все-таки с тобой разные. Меня так редко посещают именно эти чувства: стыд и бессмысленность. Зато я специалист по печали, спасению и потерям. И как ты защищаешься от бессмысленности? Разве от нее можно защититься? Либо она есть, либо ее нет. Разве не так?
Наверное, правильная защита от нее только одна активная жизнь, а это я еще не очень умею. Ты знаешь, у меня ведь все не как у людей! Как только я с чем-то не справляюсь: с чувствами какими-то, с переменами, с необходимостью что-то решать или делать, я говорю себе это бессмысленно. И решаю, что бесполезно злиться, обижаться, стараться, хотеть, стремиться. Тогда я как будто перестаю что-то хотеть или чувствовать и начинаю гордиться, что я ловко спряталась от собственных завышенных ожиданий на свой счет и стыда.
Помогает? Вера улыбается то ли Аниным словам, то ли вкусному яблочному пирогу с корицей.
Да, кардинально. Становлюсь «живым трупом», жизнь проходит мимо меня и день за днем подтверждает мою «великолепную» теорию-отмазку про бессмысленность.
Ну сейчас-то ты выглядишь значительно живее, чем полгода назад.
Видишь, даже к тебе выбралась. София наверняка будет от меня «требовать», чтобы я этим непременно начала гордиться.
А ты как?
Знаешь, почти горжусь, хотя и неловко как-то. Вот дура-то, горжусь тем, что до подруги спустя полгода доехала! Ну а ты-то как? Выглядишь как всегда потрясающе, хотя и слегка печально. Ты все переживаешь? Или кто-то еще попал в беду?
Да нет нет, никто не попал в беду. Вера опускает глаза и крутит пальцем непослушную рыжую прядь.
Звучит не очень уверенно.
У меня друг уехал в Канаду. Близкий друг Очень близкий друг. Мы еще со школы были «не разлей вода», он мне много с Костиком помогал. Пока мы учились в школе, он называл меня «Верка свой парень», я тогда этим страшно гордилась, а потом Потом поняла, что гордиться нечем. У него стали появляться девушки, о которых он мне взахлеб рассказывал, подробно описывал, как именно он в них влюблен и как далеко продвинулся на пути к тому, чтобы быть с ней «навеки вместе». Не описать тебе, как я страдала. Я мечтала его убить. Я до смерти боялась его потерять. Не выносила этих обсуждений из серии «чем бы ее завтра удивить и порадовать». Не могла признаться, что сама влюблена. Просто не могла признаться. Поэтому улыбалась, обсуждала, поддерживала, помогала. А он, убегая и чмокая меня в макушку, всегда говорил: «Верка, друган, ну что бы я без тебя делал? Ты мой герой!».
Я «герой», «друган»? «Я же девушка!» хотелось мне все время крикнуть ему, звезданув по лбу чем-нибудь для пущего эффекта. Но я молчала, я все готова была сделать ради того, чтобы еще раз услышать его «мой». Ради того, чтобы хотя бы иногда слышать это в свой адрес. Тогда мне еще почти каждую ночь снилась мама, она гладила меня по голове со словами «моя девочка», и после таких снов я всегда просыпалась на мокрой подушке.
У Веры и сейчас навернулись слезы на глаза, и она без тени смущения позволила им скатиться по щеке. Из прошлого их резко выдернула подошедшая официантка, чтобы забрать тарелку с недоеденным яблочным пирогом.
Оставьте, пожалуйста, мы еще не закончили. Анна попыталась как можно вежливее защитить Верин пирог, хотя внутри все клокотало. Так некстати та появилась, такое недовольное лицо скорчила, когда получила отказ, как будто ей отказали в праве на престол, которого она несомненно заслуживала. Рассказывай дальше. Что было потом?
Что потом? Потом он стал жить с одной барышней, вроде как в гражданском браке. Она возненавидела меня сразу. Как я поняла, в какой-то момент она ему «глаза открыла». Видимо, в красках рассказала, что только совсем слепой может не заметить того, как я в него влюблена. Не знаю, поверил ли он ей, но видеться мы стали редко, «подпольно» И я больше никогда не слышала от него «мой герой».
Почему он? Ну почему? У тебя столько знакомых! Столько друзей, прекрасных интересных людей вокруг тебя. Ведь если даже в Москве за неделю ты со столькими меня познакомила, то сложно представить, сколько их у тебя здесь. Почему он?
Не знаю. Разве можно ответить на этот вопрос, почему кого-то ты начинаешь любить всем сердцем
И что теперь?
Неделю назад он уехал в Канаду к своей невесте. Ту самую кралю, из-за которой мы тогда стали меньше встречаться, он давно бросил. Потом съездил за океан в несколько командировок и вот теперь женится. Причем на русской. Она эмигрировала туда еще ребенком. Мы встречались с ним за три дня до его отъезда. Сидели в этом самом кафе, разговор не клеился. Повспоминали общих знакомых, я поспрашивала его о Канаде, с трудом найденные темы почему-то быстро иссякали. В какой-то момент он взял меня за руку, посмотрел на нее так внимательно, будто хотел на всю жизнь запомнить, а может, просто подбирал слова, перевернул ее, поцеловал в ладошку и сказал: «Прости меня, мой герой. Я дурак, но я такой. Прости. Тебе надо научиться жить без меня. Мне тоже придется научиться жить без тебя. Спасибо тебе за все», потом встал, надел пальто и вышел в эту дверь.
Вот уже десять дней я учусь жить без него. И знаешь, пока хреново получается Ань, может, я заразная, почему я опять теряю близких людей?
Не говори глупостей. Ничего ты не заразная. Просто когда вокруг тебя так много людей, они статистически чаще исчезают из твоей жизни. Вот у меня друзей совсем нет, кроме тебя, так и исчезать некому. А ты не исчезнешь, потому что если есть на свете высшая справедливость, то она не допустит этого.
Нет никакой высшей справедливости, я очень хорошо это поняла, когда одним солнечным днем смерть забрала у меня обоих родителей сразу.
А что говорит твоя терапевт по этому поводу?
Я ее про высшую несправедливость и не спрашиваю. А про мои бесконечные потери она говорит странные вещи: предлагает подумать, зачем мне надо, чтобы меня оставляли близкие и дорогие мне люди. Представляешь? Да зачем бы это мне было надо?
Моя мне часто говорит: если что-то происходит с тобой более двух раз, то это уже тенденция. А если больше трех, то это сценарно-повторяемая травма. А из нее выйти можно, только если допро-жить непрожитое. Что-то ты, наверное, недопрожила еще тогда, когда погибли твои родители и брат, и вот поэтому все это повторяется.