В витринах магазинов появились мишура и яркие шары, только по этим признакам можно было определить, что на Москву надвигается Новый год.
Снега как не было, так и нет. Хотя всем уже так хотелось, чтобы вездесущая московская серость сменилась белым цветом кроме, быть может, автомобилистов, так до сих пор не поменявших летние шины, им снег ни к чему.
Анна впервые за все время работы стала просыпаться раньше будильника, несмотря на холодную темень за окном, и тщательно приводить себя в порядок. С изумлением она обнаруживала в зеркале светящиеся глаза, гладкую, совсем еще юную кожу, медные волосы, непослушные, но густые. Теперь благодаря модной питерской прическе справляться с ними было значительно проще. Выяснилось, что и фигура у нее ничего, особенно если выпрямить спину и носить каблуки.
Она не очень ждала зимы по чисто практическим соображениям: белизна московских просторов ее нисколько не волновала, а вот отсутствие модных зимних вещей было проблемой. На новые вещи денег не было, а в старой цигейковой шубке, что купила ей мама еще на первом курсе, она ходить ни за что не будет, даже если завтра лютый мороз. Будет ходить в купленных в Питере вместе с Верой осенних вещах. Ничего страшного, будет быстрее бегать, а в метро все равно тепло.
Ей стало легче смотреть на Сергея, когда она поняла, что он, быть может, тоже боится ее отказа. Это как-то уравнивало их, делало ближе. В какой-то момент она решила просто посмотреть, что получится. Ведь совсем не обязательно думать о нем как о потенциальном женихе. Можно просто болтать, шутить, смеяться. Мужчины, оказывается, просто люди, если не думать о них как о «мужчинах».
Он очнулся от боли. Ужасно болела нога, в голове мутилось, он с большим трудом открыл глаза. Туман В голове туман или он опять на проклятом острове? Нужно еще раз открыть глаза и осмотреться. Шумит прибой. Его не качает. Значит, он на земле. Теперь нужно понять, на какой земле. «Открой глаза», уговаривает он сам себя. Страшно. Что-то внутри подсказывает, что это принесет ему только жестокое разочарование. Он начинает ощущать, что крепко держится за бревна плота. Постепенно с усилием разжимает одеревенелые пальцы слушаются плохо. Переворачивается на бок и снова пытается открыть глаза. Туман Плот Скалы Нет!!! Чуть выше на скалах еле различимо сквозь туман он видит двоих людей в плащах с большими капюшонами. Нет!!! Ему хочется резко вскочить и с силой оттолкнуть плот от скал, но он снова теряет сознание.
Второй раз он приходит в себя уже в каком-то каменном мешке. Темно, гулко, душно. Ощупывает ногу. Она перевязана и болит немного меньше. Садится и пытается вспомнить, что же произошло, но в голове мутно, и если он пытается сосредоточиться и что-то вспомнить, то голова начинает гудеть, будто пчелиный рой. Одно понятно: проклятый остров не отпустил его. И другое понятно тоже: на плоту он был один. Бедный Себастьян пропал, скорее всего, погиб, утонул Он так этого боялся. Все-таки заманили его «пророческие птицы» в свой черный хоровод, накликали беду.
Через какое-то время где-то во мраке открывается дверь:
Ну что, оклемался? Выходи.
Его приводят в другую комнату. Два стула и стол. За столом человек в капюшоне.
Садись.
Ганс, морщась от боли, садится на другой стул.
Рассказывай, откуда ты взялся, зачем тебе наш остров и где остальные твои люди.
Он молчит. Не знает, что сказать. Не хочет. Не может. Все вместе. Тут дверь отворяется, и, с трудом переводя дыхание, входит еще один Смотритель.
Ступай, я сам его допрошу.
Первый почтительно вскакивает со стула и уходит.
Ну что же ты молчишь? спрашивает пожилой человек, по голосу очень похожий на начальника строительства: у него такой же сиплый голос и сбивчивое дыхание.
Не знаю, что рассказывать, плохо соображаю, кто я, где я. Голова гудит, видимо, сильно ушибся.
Все рассказывай. И хватить валять дурака я прекрасно знаю, кто ты. Ты сапожник Ганс, месяц назад убежавший к Горе вместе с сыном рыбака. И где же он, кстати?
А что будет, если я ничего не расскажу?
Тебя ждет публичная казнь, сын мой. Некоторые жители города вместе со Смотрителями видели, как какое-то чудовище на обломках своего корабля было выброшено к стенам города. Таким образом, ты идеально подходишь под легенду. Твое лицо, правда, перед казнью придется немного изуродовать, чтобы друзья и соседи не опознали тебя. Но это легко устроить, как ты понимаешь. Тебе лучше рассказать все побыстрее и именно мне, потому что я сделаю тебе предложение, от которого ты не захочешь отказаться.
Вот уж не думаю, что захочу иметь с вами дело. Гансу противен этот разговор, к тому же у него сильно болит голова.
Мы вынуждены будем казнить и старого рыбака за пособничество. А тебе придется объяснить ему, из-за чего он должен быть публично казнен и куда ты дел его сына.
Я готов рассказать все старому рыбаку про его сына, но он сам не имел никакого отношения к нашему побегу
Ну это не тебе решать, юноша. Еще есть твои друзья, если тебе одной жертвы будет мало
Угрожаете и запугиваете? И после этого вы думаете, что я буду иметь с вами какие-то дела? Отведите меня назад, у меня болит голова, и мне не о чем с вами разговаривать.
Ты прав, Ганс. Давай попробуем вернуться к началу нашего разговора. Чтобы ты поверил в мое искреннее желание с тобой сотрудничать, я кое-что тебе расскажу. Другого выбора у тебя все равно не будет: либо ты следуешь моему плану, либо публичная смерть. Так что слушай: то, что мы собирались строить, не совсем вышка, точнее, совсем не вышка. Я хотел построить корабль. Но на этом острове никто не знает, как строить корабли. Ты единственный, кто может попробовать, потому что отец твой когда-то построил корабль и даже смог отправиться на нем в плавание.
Откуда вы знаете?
Меня зовут Якоб. Старик убрал капюшон, обнажив толстое красное лицо и сверкающую от пота лысину.
И вы хотите, чтобы я что-то сделал для того, кто в свое время предал моего отца и мать и стал причиной их гибели?
Их убило Правление, а не я. Меня могли убить вместе с ними, но не убили, потому что я обещал сделать для острова все, что в моих силах. Я не мог их спасти, но не убивал. Это все-таки разные вещи.
Зачем Правлению понадобился корабль?
Не Правлению, мне. Затем же, зачем и тебе: я тоже хочу убраться отсюда. Я стар и болен. И хочу перед смертью снова увидеть солнце. Только ты и старый рыбак на всем этом острове можете понять меня, понять, что это не старческая блажь. Ведь и вы больше всего на свете хотите того же.
Я не уверен, что смогу построить корабль, я никогда этого не делал. И не уверен, что если я его построю, вы не сбросите меня со скалы, как Эрика и Хилого.
Ганс, ты единственный, кто может им управлять. Правление никогда не отправится в первое плавание, они слишком трусливы для этого. Я выбил у них людей на строительство корабля для того, чтобы он якобы защищал наши прибрежные воды, но мы ведь можем уплыть и не вернуться. А там, на новой земле, и ты, и я, и старый рыбак равны и свободны. Ты ничем не рискуешь, а приближаешься к своей мечте. Ты к ней близок, как никогда.
Я должен подумать и посоветоваться со старым рыбаком. К тому же я должен сообщить ему печальную весть я не уберег его сына Мне нужен рыбак, и только после этого я, может быть, расскажу вам то, что видел.
Хорошо, я приведу его. Тебя пока переместят в другую комнату: в этих каменных мешках подвалах Вороньей Башни трудно принимать важные решения.
Еще один вопрос. Почему эта башня называется Вороньей?
Когда-то давно на острове были такие птицы вороны.
Какие они?
Большие, черные, с черными клювами. В народе ходило поверье, что вороны пророчат скорую смерть, потому что питаются падалью.
А куда они делись?
Не знаю, я их здесь никогда не видел.
Старого рыбака привели следующим утром. Обнимая его, Ганс ощутил, как тот ослаб.
Мне так жаль, но Себастьян
Погиб, я знаю, сынок.
Вам рассказал Якоб?
Нет, я видел сон. Он утонул во время шторма. Всегда очень боялся штормов Я предчувствовал, что так будет Если бы ты знал, Ганс, как я не хотел отпускать его с тобой. Но что я ему мог предложить? Состариться, ловя рыбу в лагуне? Что с вами было? Рассказывай, сынок. Я не знаю подробностей.
Ганс рассказал ему все по порядку, начиная с путешествия по болоту. Он дошел в своем рассказе до момента, когда они заметили, насколько синим стало море, и старик улыбнулся:
Значит, он все-таки видел это! Когда в детстве я ему рассказывал про то, что море бывает синим, он не верил: говорил, что не хватит всей краски на острове, чтобы перекрасить серое море в синий цвет Значит, видел.
Да, еще сказал, что умереть теперь не страшно, ведь такой красоты он и представить себе не мог Ночью мы видели черное-черное небо, усыпанное звездами, и луну. А потом был шторм: я сначала боковым зрением видел Себастьяна, тоже вцепившегося в бревна, но потом потерял сознание. Дальше известно. Смотрители. Воронья Башня. Якоб. Остров не отпустил и меня, так же как и вас когда-то, но я все равно не собираюсь больше быть его пленником. Если ты видел солнце своими глазами забыть это потом уже невозможно и смириться с тем, что нужно снова жить в тумане, тоже.
Что ты собираешься предпринять?
Либо строить корабль для Якоба, либо умереть. Я уже не могу снова быть сапожником и делать вид, будто ничего со мной не случилось. Я уже совсем другой человек, который не может жить прежней жизнью. Якоб рассказал мне весь план. Вот только не знаю, соглашаться или идти на смерть. Мне нужен совет в этом непростом выборе.
Тут нет выбора, сынок. Для чего тебе умирать? Не думаю, что твои родители были бы счастливы, узнав, что ты своей смертью отомстил их обидчикам. Я думаю, что они сами хотели вырваться с острова и были бы очень довольны, если бы тебе это удалось. А уж если у тебя получилось бы построить корабль и привести его к другим землям, твой отец очень бы гордился тобой.
Тут нет выбора, сынок. Для чего тебе умирать? Не думаю, что твои родители были бы счастливы, узнав, что ты своей смертью отомстил их обидчикам. Я думаю, что они сами хотели вырваться с острова и были бы очень довольны, если бы тебе это удалось. А уж если у тебя получилось бы построить корабль и привести его к другим землям, твой отец очень бы гордился тобой.