Хочешь? спросил неуверенно, кивнув в сторону буфета.
Василия передернуло. Мурашки отвращения поползли у него от шеи по телу вниз. Отрицательно покачал головой. В другой бы раз он с удовольствием выпил под хороший ужин пару стопок, но в последнее время стал испытывать к водке стойкое отвращение. Именно со дня переезда в трейлер он стал чувствовать, как тяга к спиртному дочки и зятя вызывает позывы к рвоте у него самого, словно он берет на себя их похмелье.
Тет снова сел за стол рядом с Виктором. Валерия подлила ему супа в тарелку. Пододвинула плетеную хлебницу с нарезанной булкой. Виктор доел суп матери и теперь осматривал стол чем бы ещё поживиться.
Нечего в чужие тарелки заглядывать, обратилась к сыну Валерия. Макароны с мясом будешь? Виктор кивнул.
Смотри-ка, по-русски хорошо понимает! удивляясь, обратился Василий к Тету. Кивнул на Виктора. Или только когда речь идет о пище?
Не только понимает, но и говорит, спокойно ответил Тет, прихлебывая суп. Просто принципиально не хочет, гаденыш.
Я русски не любить! отозвался Виктор неожиданно. Теперь он радовался вдвойне. Усмехался, что озадачил деда. Мать положила ему макароны с мясом, и он стал уплетать их за обе щеки, старательно загружая в рот ложкой.
Тебе наш русский язык не нравится? недоумевал Василий.
Русски наш враг! Русски и Гитлер начать войну, а мы победить. Русски приходить, всех убивать.
Что за бред? Кто тебя убивать? возмутился Василий. Да уж, пропаганда на высшем уровне! Это им в школе так преподают?
Что ты несешь? сказала дочь, обращаясь к Виктору, дав ему легкий подзатыльник. Обратилась к нему по-английски.
Нет, школа у них нормальная, наверно, среди своих дружков нахватался, ответил Тет. Решил пристыдить Виктора: Да у тебя мать и дедушка из России! Как тебе не совестно? Они что, хотят тебя убить? Ты же сам почти русский!
Я не русски, я американ! Виктор ударил себя кулаком в грудь. Задел ложку, так что недоеденные макароны рассыпались по столу. Неожиданно зло посмотрел на мать и добавил: Я тебе не дать стать американ!
Повисла внезапная тишина, нарушаемая лишь цокотом вилки, которую Виктор взял со стола и теперь нанизывал ею макароны. Все недоуменно уставившись на чернокожего родственника, словно увидели его впервые. А тот, почувствовав всеобщее внимание, вновь заулыбался с вызывающим детским высокомерием. Стал ещё активней тыкать вилкой. Специально широко открывал рот, пережевывая медленно с надменным видом. Презрительно поглядывал на притихшего младшего брата.
Данила прижался к деду.
Причем здесь Виктор? не понял Василий и посмотрел на Тета.
Ну, он же родился здесь! ответила за него дочь. Имеет паспорт и условное гражданство, которое надо будет подтвердить по достижению совершеннолетия. А мне ещё надо экзамены сдавать! Если установят какой-нибудь компромат, то откажут!
Я сказать, ты плохой мать, вставил Виктор, не прекращая жевать и улыбаться набитым ртом, пить водка!
Теперь тишина прерывалась только чавканьем. Василий перевел взгляд на дочь. Поварёшка, которой она накладывала Виктору макароны, задрожала в ее руке и выпала, тихо стукнувшись о линолеум. Валерия приложила ладонь ко лбу, словно мерила себе температуру. Прошла в конец трейлера за штору. Упала на кровать. Виктор, ухмыляясь, смотрел ей в след. Толстые губы, словно жирные личинки с красным брюшком и приставшими к ним кусочками белых макарон, кривились в издевательской усмешке.
Черномазая свинья! взбеленился Тет, мать тебя выкормила, а ты Дать бы тебе по морде за такие слова!.. Он стал говорить по-английски. Виктор продолжал улыбаться. Потом встал и чуть не опрокинул стол не случайно, а нарочно. С грохотом вышел из трейлера в ночную духоту.
Черномазая свинья! взбеленился Тет, мать тебя выкормила, а ты Дать бы тебе по морде за такие слова!.. Он стал говорить по-английски. Виктор продолжал улыбаться. Потом встал и чуть не опрокинул стол не случайно, а нарочно. С грохотом вышел из трейлера в ночную духоту.
Василий бросился за ним. Ну, надо же что-то делать, как-то решать, исправлять непоправимое! Хоть как-то! Ну, с кем не бывает! Он же, Виктор, ещё подросток! Переходный возраст, всё такое! Семья же, ну! Одна семья!
В ночной темноте блеснули белки глаз. На мгновение Василию показалось, что это свет, мелькнувший из души подростка. Едва наметившийся луч словно вырвался наружу из заточения, обозначив путь к сердцу. В отразившемся блеске вздрогнули слезы. Василий, вдруг, почувствовал душевную теплоту к этому парню. Ощутил свою вину. Без вины виноватый, но пусть! Пусть хоть так, но преграды больше нет. Сейчас старший внук вернется. Рыдая, бросится в объятия. Вот уже сделал шаг обратно, попав в полосу света льющегося из трейлера. Василий приготовился обнять парня, прижать к себе. Ну же, давай! Дедушка ждет, всё простит!
Виктор скорчил гримасу, издевательски помахал ручкой:
Деда, привьет! Киак диля?! и, утробно заржав, опрометью бросился в ночь.
Глава 17. День рождения
Утром, всю дорогу Валерия молчала. Даже когда выходила из машины, она не проронила ни слова. Грустно посмотрела на отца и отвернулась. Василий не пытался её разговорить, боясь вызвать внезапный гнев. Вчерашняя перепалка с Виктором запала в душу, заставляла мысленно постоянно возвращаться к нему.
Кивнув Тету, дочка быстро пошла к подъезду, где её поджидали другие сотрудницы.
Мексиканский магазинчик, где она подрабатывала, оказался одноэтажным зданием оранжевого цвета, отделанным штукатуркой, а не сайдингом, как большинство жилых домов. Василий обратил внимание, что только жилые дома покрыты серым пластиком, словно временные постройки, заранее приготовленные под быстрый снос.
Высадив Валерию, они двинулись дальше. Через пару часов были на месте. Тет позвонил по телефону, а затем, повернувшись к Василию, коротко произнёс:
Нас ждут.
Они вышли из машины и направились к высокому современному зданию. Минут через десять к ним подошла чернокожая девушка в белом халате и шапочке. Вид строгий. Неожиданно улыбнувшись, протянула Тету маленькую красноватую ладошку, стала что-то говорить по-английски. Тет внимательно слушал, изредка задавая вопросы. Василий поочередно смотрел на них.
Это Николь, представил Тет.
Девушка протянула руку. Василий ощутил своей ладонью мягкую женскую плоть, слегка упругую, словно гуттаперчевую, и шершавую, словно кожа ящерицы. Увидел её светло-зеленые глаза, сумеречно темнеющие к векам. Их малахитовый блеск на черном фоне лица казался странным, словно пробивался из-под сгущающейся внутри ночи. На вид ей было лет тридцать пять. Лицо вполне европейское. Улыбка дарила теплоту и доброжелательность, которую Василий ощутил в аэропорту после прилета.
Он снова почувствовал себя расслабленным и спокойным. А может быть, и хорошо, что он не знает английский и очаровательным пухлым губам Николь не придется говорить ему грустные вещи или какие-то сожаления. Эта мысль взбодрила. Он понял, что готов к обследованию.
Мучили его весь день напролет. Иногда казалось, что крови в организме не хватит на все процедуры. Всевозможные аппараты, как глаза инопланетных роботов, нависали с разных сторон, обследуя его распластанное тело. А потом пропускали сквозь надвигающиеся кольца, словно поршень или ершик для посуды.
Тет заехал уже вечером. Пришлось часик посидеть на лавочке. Жара спала, но очень хотелось чего-нибудь съесть. Да хоть тот же гамбургер, на худой конец.
Жив, Петрович? спросил он, когда Василий садился в машину.
Похоже, да!
Похоже, оценил Тет, ну и как тебе?
Словно побывал на космической станции.
К ним в лапы только попади, замучают до смерти, усмехнулся Тет, но придется немного подождать. Николь собирается навестить свою подругу Алекс. У той сегодня день рождения, а живет в соседнем трейлере. Ее сын с нашим оболтусом тусуется. Потерпишь?
Конечно, раз такое дело, отозвался Василий, терпел целый день без еды, потерплю ещё немного.
Неожиданно для себя, он вдруг осознал, что очень рад дальнейшему развитию общения с Николь, состоящему все лишь из жестов, улыбок, подмигиваний и прикосновений. Странным образом оно казалось продолжением его нежных отношений с внуком, но совсем не детским. Без жалости и заботы. Наполненным стремлением к полноценному взрослому взаимопониманию.
Василий стал рассказывать обо всех процедурах, которые проходил. Тет притворно ахал или шутил.
Время пролетело быстро, и вскоре из дверей университета появилась Николь. Она была обворожительна. Вместо белого халата ярко-красное платье с белой оторочкой на рукавах и воротнике. Белые туфельки на высоком каблуке вынуждали хозяйку при ходьбе выкидывать ножку вперед полусогнутой, удлиняя голень. Жёсткая поступь. Короткие шаги поочередно передавали бедрам волнующие вздрагивания, при которых подол платья чуть поднимался вверх, оголяя округлые колени. Волосы, прежде убранные под шапочку, распущены блестящим черным водопадом устремлялись вниз, растекаясь по плечам. Улыбка оставалась свежа, как утром. В ней не было усталости, а вместо серьезной сосредоточенности в лице появилась доверчивость и открытость.
Она села на заднее сиденье джипа и пододвинулась на середину. Разговаривая с Тетом, наклонялась чуть вперед, оказываясь между плеч мужчин. Волосы раскачивались в такт движению автомобиля, наполняя салон цветочным ароматом.
Где-то на середине пути на мобильник Николь позвонили. Немного поболтав по телефону, она бросила пару фраз Тету.
У тебя есть, куда записать? спросил зять. Василий по привычке стал ощупывать свою одежду. Извлек из заднего кармана аккуратно сложенный листок. Развернул. Это оказался электронный билет на самолет.
Пойдет? Тет взял листок, пробежал глазами, усмехнулся:
У тебя послезавтра самолет! Ты в курсе, Петрович? Тормознул джип на обочине. Стал записывать на чистой стороне бланка то, что говорила ему Николь.
Вот так фокус! Василий никак не ожидал такого. До сего момента дата возвращения казалась не существующей. Окончательно затерявшейся где-то среди формально данных когда-то обязательств он не умер! И вот внезапное ощущение невидимой нити, которая тайно продолжала связывать его с родиной. А теперь уже открыто, не скрываясь, затягивает петлю на шее волоча обратно, во что-то призрачно далекое и неприятное. Заставляет выполнить данное авиакомпании обещание. Хочешь, не хочешь возвращайся туда откуда улетал навсегда!