Вопрос о безошибочности важен для герменевтики. Если начать с предположения, что Писание содержит ошибки, и затем «найти» кажущееся противоречие между некоторыми текстами, то можно сделать вывод, что во всех этих текстах без исключения присутствуют неточности. Если же начать с утверждения, что в Писании нет ошибок, то можно найти способ решения любого кажущегося противоречия. Различные результаты этих подходов становятся очевидными на том этапе экзегезы, который состоит в сравнении исследуемого текста со всеми другими текстами на эту же тему. Подход будет различным в зависимости от того, считается ли, что учение различных текстов представляет единство мыслей, или что тексты могут содержать противоречивые мнения вследствие наличия ошибок[56].
2.2. Богочеловеческий характер Священного Писания
Относительно природы богодухновенности существовало и существует несколько точек зрения, однако православная герменевтика говорит о неразрывном взаимодействии воли Божественной и человеческой[57]. Это взаимодействие подобно действию благодати Божией в симфонии с человеческой волей в деле спасения человека[58].
Ключевой библейский отрывок, поясняющий взаимосвязь Божественного с личными особенностями изложения библейских авторов в Писании, находится во 2 Пет. 1:1921: «И притом мы имеем вернейшее пророческое слово; и вы хорошо делаете, что обращаетесь к нему, как к светильнику, сияющему в темном месте, доколе не начнет рассветать день и не взойдет утренняя звезда в сердцах ваших, зная прежде всего то, что никакого пророчества в Писании нельзя разрешить самому собою. Ибо никогда пророчество не было произносимо по воле человеческой, но изрекали его святые Божии человеки, будучи движимы Духом Святым».
Из этой цитаты становится ясно, что Писание не было продиктовано непосредственно с Небес. Бог использовал людей, но не ограничивал их свободу, и не подавлял их уникальную авторскую индивидуальность, и тем более не уничтожал ее. Святой Дух наполнял мысли людей Божественной истиной и помогал им в написании, в силу чего они подбирали наиболее подходящие слова для адекватной передачи открытой им Божественной истины (1 Кор. 2:1013)[59].
Св. ап. Павел говорит о том, что «духи пророческие послушны пророкам» (1 Кор. 14:32). Свт. Иоанн Златоуст, толкуя этот отрывок, обращал внимание на каждый оттенок мысли: «самое дарование повинуется: духом здесь он называет действие» (Беседа XXXVI. 4. На 1 Кор. 14:20)[60].
Подробнее говорил о свободных взаимоотношениях между Богом и человеком свт. Василий Великий:
Некоторые говорят, что они [священные писатели] пророчествовали в исступлении, так что человеческий ум затмеваем был Духом. Но противно обетованию Божия наития богодухновенного делать изумленным, так чтобы он, когда исполняется божественных наставлений, выходил из свойственного ему разума и, когда приносит пользу другим, сам не получал никакой пользы от собственных своих слов. И вообще, сообразно ли сколько-нибудь с разумом, чтобы Дух премудрости делал человека подобным лишенному ума и Дух ведения уничтожал в нем разумность? Но свет не производит слепоты, а напротив того, возбуждает данную от природы силу зрения. И Дух не производит в душах омрачения, а напротив того, возбуждает ум, очищенный от греховных скверн, к созерцанию мысленного. Посему нет невероятного, что лукавая сила, злоумышляющая против человеческой природы, приводит разум в слитность; но нечестиво говорить, что то же самое действие производит присутствие Божия Духа. Притом, если святые мудры, то как им было не постигнуть того, о чем пророчествовали? Ибо сказано: «сердце премудрого уразумеет, яже от своих ему уст, во устнах же носит разум» (Прит. 16:23) (Беседы на пророка Исайю. Предисловие)[61].
Св. ап. Павел говорит о том, что «духи пророческие послушны пророкам» (1 Кор. 14:32). Свт. Иоанн Златоуст, толкуя этот отрывок, обращал внимание на каждый оттенок мысли: «самое дарование повинуется: духом здесь он называет действие» (Беседа XXXVI. 4. На 1 Кор. 14:20)[60].
Подробнее говорил о свободных взаимоотношениях между Богом и человеком свт. Василий Великий:
Некоторые говорят, что они [священные писатели] пророчествовали в исступлении, так что человеческий ум затмеваем был Духом. Но противно обетованию Божия наития богодухновенного делать изумленным, так чтобы он, когда исполняется божественных наставлений, выходил из свойственного ему разума и, когда приносит пользу другим, сам не получал никакой пользы от собственных своих слов. И вообще, сообразно ли сколько-нибудь с разумом, чтобы Дух премудрости делал человека подобным лишенному ума и Дух ведения уничтожал в нем разумность? Но свет не производит слепоты, а напротив того, возбуждает данную от природы силу зрения. И Дух не производит в душах омрачения, а напротив того, возбуждает ум, очищенный от греховных скверн, к созерцанию мысленного. Посему нет невероятного, что лукавая сила, злоумышляющая против человеческой природы, приводит разум в слитность; но нечестиво говорить, что то же самое действие производит присутствие Божия Духа. Притом, если святые мудры, то как им было не постигнуть того, о чем пророчествовали? Ибо сказано: «сердце премудрого уразумеет, яже от своих ему уст, во устнах же носит разум» (Прит. 16:23) (Беседы на пророка Исайю. Предисловие)[61].
Соединение Божественного и человеческого в Писании можно сопоставить с тайною воплощенного Слова Божия. Поскольку Словом Божиим называются как Писание, так и Господь наш Иисус Христос (Евр. 4:12; Откр. 19:13), то вполне уместно сравнить их Божественную и человеческую природу. Подобно тому как Христос, воплощенное Слово Божие, был в полном смысле Богом и человеком (Ин. 1:13:14), так и записанное Слово являет собой неразрывное единство человеческого и Божественного. Поэтому можно утверждать, что Библия является книгой Богочеловеческой[62].
Человеческая сторона Священного Писания проявляется в тех литературных формах, которыми пользовались писатели Библии.
Однако, несмотря на все авторские особенности текстов, невозможно в Писании найти границу, где кончалось бы Слово Божие и начиналась бы слово человеческое. Каждое слово в Библии запечатлено Святым Духом, который оберегал библейских авторов от ошибок и помогал им так записать Слово Божие, чтобы сделать его доступным для читателя[63].
Главным свидетельством того, что Библия не только слово человеческое, но и Слово Божие, являются пророчества, одни из которых уже исполнились, а другие исполнятся только в будущем. Таким образом,
богодухновенность можно определить как особое воздействие Святого Духа на личность писателя, благодаря которому автор, при полном сохранении всех своих сил и при их деятельном проявлении, соответственно целям Домостроительства спасения человека, записывал Слово Божие на конкретном языке, в определенных культурных условиях и в конкретной исторической обстановке, с тем чтобы по возможности полнее раскрыть Божественное Откровение для народа Божия[64].
С положением о Богочеловеческом характере Священного Писания связано утверждение о необходимости гармоничного единства веры и разума в процессе толкования Священного Писания. Как Слово Божие, Писание требует веры, а как слово человеческое разума. Отклонение от этого принципа может привести либо к радикальному мистицизму попытке мистически истолковать Писание без учета данных филологии, истории и т. д., либо, наоборот, к рационализму, т. е. попытке объяснить непонятные для естественного разума библейские повествования, особенно чудеса, законами природы.
Есть много примеров «рациональных» попыток объяснить библейские чудеса. Например, чудо хождения по воде, описанное в Евангелии от Матфея (14:2433), один из современных скептиков предлагает понимать как хождение около моря или по отмели.
Конечно, данную Богом способность мыслить и познавать необходимо использовать в экзегезе, но с учетом ее ограниченности. Временами естественные законы не работают при объяснении Писания. Некоторые части Библии сверхъестественны и действительно находятся вне пределов человеческого понимания. Здравый смысл не должен влиять на результаты экзегезы, но скорее руководствоваться ими.
Конечно, данную Богом способность мыслить и познавать необходимо использовать в экзегезе, но с учетом ее ограниченности. Временами естественные законы не работают при объяснении Писания. Некоторые части Библии сверхъестественны и действительно находятся вне пределов человеческого понимания. Здравый смысл не должен влиять на результаты экзегезы, но скорее руководствоваться ими.
2.3. Единство Священного Писания
Отношение Ветхого и Нового Завета между собой и их внутренняя органичная связь выражена в известном латинском двустишии, которое приписывается блж. Августину: Vetus Testamentum in Novo patet, Novum autem in Vetere latet, т. e. «Ветхий Завет в Новом открывается, Новый же в Ветхом скрывается» (Вопрос 73 на Исход)[65]. Церковное Предание, consensus patrum и богослужение устанавливают тесную связь обоих Заветов как составляющих «единое тело истины» (прп. Ефрем Сирин)[66]. Этот принцип можно назвать принципом единства Священного Писания.
И Ветхий, и Новый Завет нераздельные части сверхъестественного Божия откровения. У них одна задача, они содержат одно учение о нравственности и спасении и говорят об одном Христе.
Следует заметить, что новозаветное благовестие о спасении всегда возвещалось в ветхозаветном контексте[67]. Христианство не воспринималось как «новая» религия, но как новая жизнь Ветхого Завета. Книги Нового Завета были естественным образом включены в состав Библии и составили с Писанием Ветхого Завета единое целое.
Святые отцы, утверждая, что Ветхий Завет есть христианская книга, подтверждали это тем, что рассматривали всякое явление Бога в истории Израиля как действие не Бога-Отца, а Бога-Сына[68]. О таком понимании свидетельствует и православное богослужение. Например, иудеев через Красное море провел Христос: «Коня и всадника в море Чермное <> Христос истрясе, Израиля же спасе».
Во II в. появилась ересь Маркиона, где проводилось резкое различие между Ветхим и Новым Заветом и утверждалось, будто эти два Завета ведут свое начало от разных богов. Согласно маркионитам, Новый Завет содержит в себе новое учение, противоположное учению ветхозаветному и отменяющее его. Учение Маркиона немедленно встретило сильный отпор со стороны церковных писателей. В полемике против Маркиона богословы подробно раскрывали, что Новый Завет не отменяет Ветхого; наоборот, весь Новый Завет уже предсказан в Ветхом. Сщмч. Ириней Лионский писал: