В цехах нам запрещали общаться друг с другом, поэтому мы выработали свою систему знаков. И сейчас незнакомый парень сказал мне следующее:
'Есть разговор не для чужих ушей'.
Оглянувшись на Бака, незаметно тру щеку ладонью и касаюсь носа.
'Говори сейчас'.
Парень прикрывает ладонью глаза и крутит ладонью, изображая воронку. Первое движение означает 'видел', а второе употребляли для слова, которому еще не придумали обозначения.
Я хмурюсь. Видел, что?
А затем меня вновь обжигает внезапная догадка.
Неужели кто-то был свидетелем нападения на меня? Так вот почему Душитель не стал заканчивать начатое! Его спугнул кто-то, кто был в это время на улице рядом со служебным входом в 'Большой Пес'.
Но почему тогда этот загадочный кто-то не пришел мне на помощь позже, уже после того, как Душитель кинулся наутек? Почему мне пришлось минут семь орать, прежде чем крики услышали другие официантки и позвали охранников посмотреть, что за шум.
Хотя не суть! Мы можем найти загадочного Душителя. Вот это удача!
Я смотрю на паренька в проулке и складываю два пальца на груди.
'Как его зовут?'
Парень вновь крутит рукой, изображая воронку. Значит, он может сказать имя только лично.
Оглянувшись на Бака, все еще раздающего автографы, я осторожно снимаю блокировку дверей летмаша и выхожу на улицу.
Нет, нет! Я не буду рисковать и заходить в темный переулок. Я остановлюсь в трех шагах, на освещенной улице и попрошу незнакомца крикнуть имя.
Риск минимален.
Еще раз оглянувшись по сторонам, делаю парочку торопливых шагов по направлению к проулку, но, когда до фигуры в капюшоне остается не больше десяти шагов, останавливаюсь.
Касаюсь двумя пальцами груди - 'Как его зовут?'
Фигура едва заметно вздрагивает, словно... Он что, смеется? А в следующий момент незнакомец снимает капюшон, и я понимаю, как ошиблась.
Это был не парень, это был мой герой.
- Май? - слова рвутся из моего горла, прежде я успеваю сообразить, что стою посреди оживленной улицы.
Жест рукой - 'следуй за мной', и фигура растворяется в темноте переулка.
Нет, я не пошла следом. Я побежала, невзирая на высоту каблуков и ноющую от боли ногу. Потому что встретить Майю - это все равно, что... что... Не знаю даже, с чем сравнить!
Забежав в переулок, я притормаживаю, боясь оступиться среди кучи типичного для улиц хлама. И куда только роботы-уборщики смотрят?
Негромкий щелчок откуда-то сбоку, и простуженный голос:
- Надо быть полной идиоткой, чтобы пойти следом...
Я медленно оборачиваюсь и щурю глаза, надеясь сквозь темноту разглядеть заманившего меня сюда человека.
Криво остриженные давно не мытые светло-русые волосы, экзотический разрез глаз медового цвета и приметный рваный шрам, идущий от левого края губы до середины щеки.
Да, это определенно она.
Встретить Май здесь так же неожиданно, как увидеть в ее руках пушку, направленную четко мне в грудь.
- Я могла убить тебя четыре раза, - с укором говорит девушка и криво улыбается только одной частью рта. - Ты совсем не думаешь о своей безопасности.
- Я обязана тебе жизнью, - улыбаюсь ей в ответ, ни капли не смущаясь пистолета. - Будет справедливо, если ты заберешь долг.
Май насмешливо фыркает и опускает ствол.
- Меня всегда коробила твоя патетика, - кривится она. - Ведешь себя, как размазня.
Я улыбаюсь, раскрываю руки для дружеских объятий и делаю шаг навстречу.
- Во-у! - отпрыгивает она в сторону. - Ты чего это задумала? Знаешь же, как я отношусь к нежностям.
Покаянно опускаю голову и улыбаюсь.
Май всегда любила казать бесчувственной колючкой, не склонной ни к каким привязанностям. Скопище агрессивных ежиков, казалось бы, не способное ни к кому хорошо относиться. Возможно, это ошибочное мнение о ней Бурого и других охранников завода и спасло всех нас тогда.
Воспоминания приходят неожиданно. Я столько раз пыталась вычеркнуть все случившееся, но есть в жизни вещи, о которых невозможно забыть.
- Ой, ну хорош! - морщиться Май, скорее почувствовав, чем заметив, что мои глаза немного увлажнились. - Смотришь на меня с таким обожанием, как брошенный у дороги щенок. Бе-е, аж тошно!
Она права. Я никогда не была сентиментальной. И сегодня не тот день, когда надо начинать.
- Май, тебе что-то нужно? - обеспокоенно спрашиваю я. - Деньги, укрытие, связи... Любая помощь! Только скажи, что мне сделать?
Девушка отмахивается от моих слов, как от назойливых мушек, просыпающихся на Церере каждый триместр.
- Ты лучше о себе подумай, - простуженно ворчит она. - Знаешь Борова? - уточняет Май и, дождавшись, пока я согласно кивну, продолжает: - Один из его ребят болтал про нападение на тебя. Сказал, что улицы в очередной раз спасли богатенькую подстилку, и никто об этом даже не узнает.
Девушка отмахивается от моих слов, как от назойливых мушек, просыпающихся на Церере каждый триместр.
- Ты лучше о себе подумай, - простуженно ворчит она. - Знаешь Борова? - уточняет Май и, дождавшись, пока я согласно кивну, продолжает: - Один из его ребят болтал про нападение на тебя. Сказал, что улицы в очередной раз спасли богатенькую подстилку, и никто об этом даже не узнает.
Взволнованно оглянувшись назад в сторону освещенной улице, с запозданием ловлю себя на мыслях о Баке. Надо было предупредить его... Но кто же знал, что я встречу Май!
- Знаешь, кого мне надо поблагодарить? - Девушка отрицательно качает головой, и тогда я решаюсь на новый вопрос: - Знаешь, кто такой Душитель?
Май молчит и только пристально смотрит мне в глаза, не мигая.
На улицах Май знают и уважают. С ней считаются даже серьезные ребятки, потому что за хрупкими плечами невысокой девушки стоит все мы. Те, за кем она вернулась, хотя не должна была этого делать. Те, кого она спасла. Те, кто обязан ей жизнью.
- Я рада, что ты не с нами, - неожиданно признается девушка. - Улицы не для тебя...
Смущенно улыбнувшись, киваю.
Конечно, улицы не для меня! Я родилась в другом мире, воспитывалась совершенно в другой среде, и тот образ жизни, который ведет Май и другие ребята... Мне его просто не понять.
- Окс! - грозный оклик Бака не сулит ничего хорошего.
Я совестливо вжимаю голову в плечи, завидев крупную фигуру любимого мужчины, торопливо идущего к нам.
- Найми себе охрану, - советует Май.
- Мне не нужна охрана, у меня есть Бак! - шучу я, внутренне сжимаясь от нагоняя, который устроит мне перепуганный моим отсутствием мужчина.
Девушка хватает меня за локоть и еще раз медленно повторяет:
- Тебе нужна охрана. - И помолчав секунду, хрипло добавляет: - Кое-кто многое поставил на это дело. И ему невыгодно, чтобы ты дала показания...
Она резко отстраняется и срывается с места, чтобы тут же затеряться среди контейнеров и запутанного лабиринта проулков.
- Окс! - рычит разозленный Бак, хватает меня за плечи и рывком поворачивает лицом к себе. - Ты же сказала, что посидишь в летмаше!
Я виновато опускаю голову и тяжело вздыхаю. А что еще делать?
- Мы летим домой! - рычит взбешенный мужчина и, взяв меня за локоть, выводит из темноты проулка.
Обратная аннигиляция, как же все плохо вышло...
Глава 5. Созвездие Сетка
- Ба-а-ак...
Осторожно касаюсь подушечками пальцев его руки. Бак хмурится, но, как в прошлый раз, руку не отдергивает - уже прогресс.
- Ну не злись, - прошу мужчину, но он все также молча сердится, игнорируя все мои попытки наладить между нами прежний контакт.
Все в том же обиженном молчании мы летим домой. Бак снимает летмаш с автопилота и дергает на себя ручное управление. Нарушив правила движения, он обходит встречный поток и выравнивает летмаш на пятнадцатой скоростной трассе города. Мы мчимся на бешеной скорости по полосе, предназначенной только для специальных машин групп быстрого реагирования, но Бака это не особо волнует.
- Ба-а-ак, - предпринимаю я еще одну попытку, как только мы прилетаем и опускаемся на усыпанную декоративным щебнем площадку перед домом.
- Нет, Окс, - вновь хмурится он и выходит, не дожидаясь меня.
Тяжело вздохнув, я пробегаюсь по сенсору в приборной доске, отсылая летмаш на дозаправку, и вылезаю из кабины. Порой Бак злился на меня, но никогда еще его молчание не было таким долгим и угнетающим.
Постояв пару секунд на лужайке перед домой, я стягиваю туфли и ступаю голыми ступнями по мелким камушкам.
В детстве мама любила рассказывать мне земные сказки. Все они были необычными, немного непонятными и бесконечно далекими от нас, но я с жадностью слушала, в тайне надеясь хоть когда-нибудь побывать в колыбели человечества.
Особенно мне нравилась сказка про Морскую Деву о девушке, которая ради любви отказалась от прежней жизни и променяла русалочий хвост на ноги...
'Каждый ее шаг по земле сопровождался пронзительной болью от сотни мечей', - мысленно проговариваю я строчку сказки и делаю первый шаг.
Боль кусает нежную кожу стопы, не защищённую обувью, но я, тем не менее, отрываю вторую ногу и делаю еще один медленный шаг, а затем еще три...
Я словно наказываю себя за совершенную глупость, за то, что заставила Бака волноваться, за то, что так глупо рисковала своей жизнью...
- Окс! - кричит от крыльца дома Бак. - Ты чего творишь!
Смотря на то как, он быстро сбегает по лестнице вниз и торопливо идет ко мне, я не могу сдержать радостной улыбки. Он больше не молчит - это ли не победа!
- Совсем с ума сошла! - ворчит он, легко подхватывая меня на руки и унося в сторону дома, а я прижимаюсь щекой к его груди, где ровно бьется сердце любимого мужчины, и готова пробежать по камням туда-сюда снова и снова, лишь бы он больше не молчал и не уходил от меня.
Бак вносит меня в наш маленький одноэтажный домик на три комнатки и ставит на мягкое немного пружинящее покрытие пола.
- Скажи, что больше не сердишься, - прошу его я, прижимаясь к его могучему тела так сильно, словно хочу проникнуть в него на клеточном уровне.
Он закрывает глаза и медленно выдыхает сквозь сжатые зубы.
- Я не сердился, - тихо признается он, крепко обнимая меня. - Но ты не представляешь, каково это, когда тебе звонят и говорят, что на твою любимую женщину напал Душитель, а следом диктуют адрес больницы... Я думал, что потерял тебя, - хрипло признается он, прижимаясь лбом к моему. - Я всегда опасался только того, что ты найдешь себе другого мужчину, но смерть... - он обрывает сам себя и нежно целует меня в губы. - Окс, - шепчет он с неясной внутренней болью, продолжая целовать, - я не могу потерять тебя.
Вцепившись руками в его могучую шею, я обрываю поцелуй, утыкаюсь лицом в его грудь и вдыхаю запах его тела. Такой привычный, такой любимый, такой безопасный...