Ты чего такая довольная, Ло? спрашивает он. И сам же отвечает: А, ну да. Спецзаказ. Полтора часа, как обычно?
Час, гордо говорю я. Всего час за те же бабки, прикинь.
Да, ты у нас везучая, соглашается Ник. Поехали?
Ну.
И мы едем-едем-едем не в далекие края, конечно, а всего лишь на улицу Длинную, в ту ее часть, которая граничит со Старым городом. Самый «фешемебельный», как говорит мой дедушка, район. В смысле самый дорогой. А то! У нас, по-моему, четверть клиентов с этой самой Длинной. Если не треть. Останавливаемся за два квартала от дома заказчика, все как положено. Надо, чтобы я на место пешком пришла, иначе несерьезно.
У тебя еще пятнадцать минут, говорит Ник. Быстро доехали. Перекур?
Он знает, что я сама не курю, но люблю, когда пахнет дымом. Если хорошие сигареты, конечно. Когда я была совсем маленькая, и папа еще жил с нами, бегала за ним на кухню и на балкон нюхать, как он курит. А теперь вот нюхаю, как курит Ник. Вот смеху будет, если я, после всего, выйду замуж за кого-нибудь некурящего! Придется тогда немножко изменять мужу, нюхать иногда чужой дым на чужих кухнях, или в чужих машинах, вот как сейчас. Но это, наверное, никому не обидно, а значит, можно.
Ты капсулу-то взяла? спрашивает Ник. Самое главное.
Ну а как ты думаешь? Я же не совсем дура.
Не совсем, ухмыляется Ник. И добавляет печально: Не нравится мне, что ты эту пакость глотаешь. Вернее, вы все
Как маленький прямо. Не понимает простых вещей, и все тут.
Капсула совершенно безвредная! в который раз объясняю я. Анжелика еще потом такой сироп дает ну или не сироп, не знаю. Сладкое что-то, короче. И сразу все проходит, даже ноги не ватные.
Ага, «совершенно безвредная», ворчит Ник. Я, конечно, не химик. И даже не фельдшер. Но никогда не поверю, что дрянь, от которой человек полчаса лежит, как паралитик, и почти не дышит, может быть безвредная.
Спорить с ним бесполезно, уж я-то знаю.
В любом случае я их не каждый день жру. Спецзаказов хорошо если два-три в год. Неделя перед Рождеством, неделя после и привет.
И слава богу.
Ник затягивается сигаретой, выпускает дым кольцами специально, потому что мне нравится.
Ты там осторожно, говорит он. Если что-то не так, вызывай, я буду рядом, сразу прибегу. Телефон-то при тебе?
О господи, да он хуже моей мамы, честное слово. Только и счастья, что курит.
Ну что, что там может быть не так?!
Понятия не имею. Я знаю одно: когда люди платят деньги, чтобы им помогли сделать вид, будто они, не вставая из-за стола, кого-нибудь спасли, накормили и обогрели, они, может, полные придурки, но пусть таких будет побольше. Я согласен. Которые просто хотят в праздничный вечер поглумиться над чужим несчастьем, чтобы кусок своего пирога слаще показался ублюдки, каких свет не видел, но бояться тут нечего. А вот когда человек платит деньги за то, чтобы на глазах у его семьи и гостей кто-то умер Не знаю, Ло. Не знаю, что и сказать.
О господи, да он хуже моей мамы, честное слово. Только и счастья, что курит.
Ну что, что там может быть не так?!
Понятия не имею. Я знаю одно: когда люди платят деньги, чтобы им помогли сделать вид, будто они, не вставая из-за стола, кого-нибудь спасли, накормили и обогрели, они, может, полные придурки, но пусть таких будет побольше. Я согласен. Которые просто хотят в праздничный вечер поглумиться над чужим несчастьем, чтобы кусок своего пирога слаще показался ублюдки, каких свет не видел, но бояться тут нечего. А вот когда человек платит деньги за то, чтобы на глазах у его семьи и гостей кто-то умер Не знаю, Ло. Не знаю, что и сказать.
Да ну. Просто по приколу им, говорю. По приколу и все. Или гостей попугать хотят. Это же лучше, чем идти и кого-нибудь убивать.
Умная ты, сердито говорит Ник. Даже слишком. Ну, удачи.
Надо говорить
Ни пуха.
К черту.
Выскакиваю из машины, иду сперва вприпрыжку, но постепенно замедляю шаг, как будто страшно устала. Даже косолапить начинаю, как бы от слабости. У меня очень хорошо получается, кошусь на свое отражение в витринах и сама себе верю: какая бедненькая бедняжка! Хоть плачь. Маленькая, худенькая, ни за что не скажешь, что старшеклассница, в каких-то жутких лохмотьях, такие сейчас и в кино не увидишь, ножки тоненькие еле передвигает. Носик от холода красный, ручки, соответственно, синенькие загляденье! Если бы я бы сама такую на улице увидела, в дом позвала бы горячий чай пить, а мама ее удочерила бы немедленно, без лишних разговоров что я, свою маму не знаю?.. Ну и вот.
К дому заказчика я подхожу не просто вовремя, а секунда в секунду. Это очень хорошо. Ник кое в чем прав: клиенты, которые делают спецзаказы, обычно страшно вредные и придирчивые. Хуже школьных учителей. Опоздаешь на две минуты, а они потом полгода с Анжеликой за деньги ругаются, дескать, за опоздание положен штраф, а им, соответственно, неустойка, бла-бла-бла. Не все они, конечно, такие, но многие.
А ко мне фиг придерешься. Заказывали на восемь и вот она я, под их окнами в тот самый миг, когда бьют часы в гостиной. Мне даже с улицы слышно.
Я робко стучусь в окно первого этажа, откуда доносятся возбужденные голоса, звон бокалов и перестук вилок-ножей, лезу в карман драного пальто за товаром и терпеливо жду, когда окно распахнется и можно будет начать канючить: «Спички, купите спички!» Сейчас меня будут гнать прочь, стыдить, пугать полицией а вот бить не будут, наши клиенты знают, что так можно нарваться на крупные неприятности. Зато браниться и грозить можно сколько угодно, в том, собственно, и соль.
А час спустя да здравствует спецзаказ! я разгрызу капсулу и упаду замертво, шепнув напоследок посиневшими от холода губами: «Счастливого Рождества!» Это наш фирменный трюк. Клиентам, говорит Анжелика, очень нравится.
Говорят
Квартира 16
Когда они начинают ссориться, я ухожу из дома. Потому что ну невозможно же это слушать! И, конечно, бестактно. Впрочем, что бестактно этому я только поначалу придавала значение. Когда еще думала, что вот сейчас они во всем разберутся, помирятся и будут жить-поживать, добра наживать, как в сказке положено.
Как в сказке, вот именно.
Черт, черт, черт!
Я уже давно больше не думаю, что они когда-нибудь помирятся. Потому что когда ругаются месяц кряду или, скажем, полгода даже, это ну да, конфликт, война. Неприятно, и лучше бы так не было, но мало ли, как лучше. Главное что у всякой войны есть начало и ура! конец. Хоть какой-нибудь, но конец. Но это если война. А когда ругаются изо дня в день шестой год кряду, это уже никакая не война, а нормальное течение жизни. И некоторым вроде меня пора бы привыкнуть.
И я, страшно сказать, почти привыкла. Насколько это вообще возможно. Каждое утро я просыпаюсь от их криков и, не заглянув даже на кухню, иду во двор. В конце концов, умыться можно из колонки, а позавтракать в «Блинной» на углу. Блинчики там вкусные, и пирожки ничего, а к помойному «кофесмолоком» я уже давно привыкла. Кофеварки на моей кухне долго не живут, проверено. Последней была медная джезва, которую я нашла на барахолке года три, что ли, назад. День, помню, выдался холодный, но солнечный, воздух как ледяная газировка, звонкий и злой. Я ужасно такое люблю в смысле и газировку, и воздух. К тому же я тогда нацепила любимую брошь, мрачную, но на диво молчаливую она у меня совсем старушка, теперь таких не делают. Мы с брошью, довольные друг другом, бродили по барахолке, слушали чужую досужую болтовню, улыбались, как две дуры. И так это было славно, что я вдруг опять поверила, что все у нас когда-нибудь наладится. Всего на минуточку, но поверила. Ну и тут же купила джезву. Прямо помрачение нашло, иначе не объяснишь!
Джезва, ясное дело, продержалась у нас на кухне всего три дня, а потом у нее отвалилась ручка. Могло быть и хуже, между прочим, могло быть гораздо хуже. Пришлось подарить джезву Марку из пятнадцатой квартиры, он припаял ручку на место, и порядок, хорошая же вещь. Марк до сих пор меня благодарит. Было бы за что. Сам должен понимать, я же не ему подарок сделала, я джезву спасла. Она была красивая, полезная и чрезвычайно покладистая. Нечего ей делать у меня на кухне. Нечего.
И мне там нечего делать, поэтому каждое утро я ухожу завтракать в «Блинную». А иногда Нина с первого этажа выглядывает из окна и зовет меня выпить чаю с вареньем. Вот и сегодня выглянула, позвала. Она живет как раз под нами, поэтому все слышит, кто бы сомневался. И все понимает. Ну, то есть мне приятно думать, что Нина все понимает, и поэтому я себе каждый день очень убедительно говорю: «Нина все понимает», потому что пить чай с человеком, который не понимает ничего, довольно непросто. Особенно если учесть, что крики из нашей кухни превосходно тут слышны хоть в гостиной запирайся, хоть на веранду выскакивай, никуда от них не денешься.
Иногда Нина спрашивает: «Ты никогда не думала о том, чтобы?..» Потом видит выражение моего лица и умолкает. Дескать, что тут скажешь.
Еще бы я не думала! Я каждый день только об этом и думаю переехать. Удрать отсюда, куда глаза глядят, и пусть сами без меня разбираются. Но ясно же, что без меня они пропадут. То есть и так вполне пропащие, это да, но без меня пропадут окончательно и бесповоротно, закончат свои дни на ближайшей помойке. Я не преувеличиваю ни капельки. Просто называю вещи своими именами. И терплю ну, пока терплю. Сколько смогу, столько и буду терпеть. И еще немножко. А потом, глядишь, привыкну к тому, что этот кошмар и есть моя жизнь. Моя. Жизнь. Убиться веником.
Веник, к слову сказать, орет громче всех. Так что его не только у Нины в прихожей на улице слышно. Доказывает, что чистота превыше всего, все вокруг мерзкие сосуды грязи, и только он тут главный служитель чистоты. Бескорыстный, преданный, мужественный. Половину прутьев в битве за чистоту растерял, между прочим. Чего и всем желает.
Ну да, было дело, растерял. Еще в те блаженные времена, когда я могла зайти на собственную кухню, попросить Чайник на минутку отвлечься от философского спора с семейством Тарелок, наполнить его Водой и поставить на Огонь, который сейчас трудно в это поверить! не отказывался разгораться, пока все окружающие не принесут ему извинения за обидные слова Зеленой Кружки, сказанные сгоряча, лет пять назад, в споре, суть которого давным-давно погребена под грудой куда более актуальных склок.
Вам хорошо рассуждать! теперь из моей кухни доносится пронзительный визг Ванильного Сухарика. Разглагольствовать! Болваны самодовольные! Тупые, сытые обыватели! А меня! Скоро! Съедят! Думаете, я не знаю, зачем люди покупают таких благоуханных, как я? А вы-ы-и-и-и!..