Да и на мой корпус «Я» оно тоже не похоже, заметила Бритт-Карен.
Вон кто-то идёт! сказала Аврора.
И в самом деле, из корпуса вышла пожилая женщина, и вся троица девочек посмотрела на неё исподлобья. Женщина кивнула им, улыбнулась и сказала:
Какие вы все трое милые! Вы где живёте?
Мы живём в корпусе «Ц», сказала Аврора, и Нюсси толкнула её локтем в бок.
Ну что ты, Аврора. Ты не должна была ей отвечать.
Да, но эта пожилая женщина и думать не думала трогать наши кусты, возразила Аврора.
Мы должны ненавидеть весь корпус «Ч», и мы его ненавидим.
Они тут же увидели бегущего к зданию мальчика, и все трое нахмурили брови и приняли вызывающий вид.
Как жаль, что он пробежал так быстро, вздохнула Нюсси. Будем надеяться, что он скоро выйдет.
И он вышел. Мальчик забыл дома учебник и теперь спешил в школу с книжкой под рукой.
Теперь он шёл медленнее, и Нюсси почти загородила ему путь и пристально на него взглянула.
Осторожней, малышка! сказал он. Как бы я на тебя не налетел. Я спешу, понимаешь?
Осторожней, малышка! сказал он. Как бы я на тебя не налетел. Я спешу, понимаешь?
Нюсси ничего не ответила, только нахмурилась, мальчик удивился, обежал её и заторопился дальше в свою школу.
Ну и что у нас получилось? спросила Аврора.
На этот раз ты вела себя лучше, одобрила Нюсси, а самой храброй была всё-таки я!
Вот опять кто-то идёт, сказала Бритт-Карен. Собака, дама и девочка.
Аврора взглянула на вход и сразу же ужаснулась: из корпуса выходили Биттелиттен, её мама и Пуффи, и две первые сразу же, увидев Аврору, от радости просияли.
Мы переехали сюда, сказала Биттелиттен, и теперь будем играть с тобой, мы ведь живём почти рядом.
Аврора открыла рот, хотела что-то сказать, закрыла рот, потом снова его открыла и ничего сказать не посмела.
Мы уже живём здесь две недели, сказала мама Биттелиттен. Теперь у нас квартира побольше и поуютнее. Мы уже давно живём в Тириллтопене. Так что приходи к нам обязательно. Мы живём на пятом этаже в квартире номер 518.
Аврора опять ничего не ответила, но она постаралась, хотя бы незаметно, маме Биттелиттен кивнуть. Нюсси и Бритт-Карен стояли в это время к ней спиной и смотрели на небо.
Мама Биттелиттен не понимала, почему девочки ведут себя так загадочно, и вопросительно взглянула на Аврору. Биттелиттен спряталась за спиной у мамы и глядела на Аврору испуганными глазами, а вот Пуффи лишних вопросов не задавал, он подошёл к Авроре и лизнул её прямо в нос. Тут Аврора заулыбалась, и Биттелиттен больше не смотрела на неё так испуганно.
Пойдём с нами в магазин? предложила мама Биттелиттен. Или мы сходим в него вместе с тобой, когда ты будешь одна?
Аврора ещё раз кивнула, а потом сказала:
Мне пора домой, на полдник, и убежала.
Хватит ей играть с Нюсси и Бритт-Карен. Оказавшись у своего корпуса «Ц», она поднялась на десятый этаж и столкнулась здесь с папой и Сократом, выходившими из квартиры.
Привет, Авророчка, ты не хочешь погулять с нами?
Нет. Я больше вообще никогда не буду гулять.
Да что ты такое говоришь? недоумевал папа.
Я больше никогда не буду гулять, повторила Аврора, корпус «Ч» гораздо легче ненавидеть из дома.
Может, объяснишь мне это подробнее?
Мы договорились ненавидеть корпус «Ч» из-за нашего сада, объяснила Аврора, а тут, оказывается, в него переехала Биттелиттен, ну, та самая, которая с собакой, ты её знаешь, вот почему я не хочу больше гулять, мне трудно разговаривать с ней и с пожилой женщиной
Ты говоришь «ненавидеть». Ты знаешь, Аврора, так недалеко до войны. Сначала две стороны ненавидят друг друга, потом кто-то выступает за корпус «Ц», а кто-то за корпус «Ч», и не успеешь оглянуться, как все жители Тириллтопена станут врагами.
Да, но ведь это они начали.
Я хочу поговорить со всеми, кто живёт здесь, сказал папа. И со взрослыми, и с детьми.
Правда, как папа сможет поговорить с ними со всеми, Аврора не поняла. Может, он думает, что все они станут подниматься к ним на десятый этаж и встанут в очередь от самого магазина до их квартиры в корпусе «Ц»? Да он же охрипнет, если поговорит с ними со всеми.
И в самом деле, вечером того же дня папа поговорил со всеми жильцами корпуса «Ц», и это далось ему нелегко. Он отсутствовал очень долго, ведь он к тому же успел сходить в лесной дом и поговорить с родителями восьмерых детей. «Нам поможет духовой оркестр водителей-дальнобойщиков, говорил папа, а ещё мама восьмерых детей сказала, что нам надо устроить аукцион по продаже тортов и таким образом собрать деньги. Её мама, мы называем её бабушкой, тоже сказала, что она охотно испечет для нас большой торт. Так что я тоже испеку торт завтра рано утром».
И правда, когда Аврора проснулась на следующий день, она узнала милый и знакомый запах, который шёл из кухни, и, когда она вошла туда, на столе уже стоял торт. Во всяком случае, он очень походил на торт, ведь, когда его готовили, он, наверное, очень спорил с самим собой, нужно ли ему было составлять одно-единое целое. Сверху он слишком запёкся, в середине немного провисал, а снизу отливал чем-то светлым, как бы напоминая, что когда-то он был всего только опарой.
«Зато, наверное, он очень вкусный?» подумала Аврора.
Я его разукрашу сегодня позже, ведь на завтра мы назначили самый главный для нашей лужайки день, сказал папа.
Я тоже пойду с тобой? спросила Аврора. Вместе с Сократиком?
Конечно, пойдёшь. Ты ведь тоже живёшь в Тириллтопене.
Да, во всяком случае, это будет не сегодня, сказала мама. А папа с Авророй так внимательно в это время рассматривали торт, что не обратили на её слова никакого внимания.
День лужайки
Рано утром в дверь позвонили, и на пороге появился дядя Бранде.
Ты очень вовремя, сказал папа, хотя он ждал дядю Бранде. Ты с Аннет?
Она будет чуть позже. Перед тем как нам окончательно переехать в город, ей нужно ещё многое закупить.
Хорошо. И вы пообедаете с нами, когда всё закончится.
Я видел объявления. В программе музыка и аукцион, на котором будут продаваться торты. А кто будет держать речь?
Папа, ответила ему Аврора. Он сидел за машинкой и сочинял её чуть не до утра.
А тебе мы поручим продавать торты, сказал папа.
При одной мысли я уже нервничаю.
Вы оба говорите прекрасно, ободрила их мама. Я приеду как можно раньше, чтобы вас послушать.
Перед тем как ты уйдёшь, Мари, я хочу сказать тебе кое-что, сказал дядя Бранде. Видишь ли ты в самом деле не догадываешься?
О чём, интересно?
Взгляни на меня и попробуй угадать!
Ты, наверное, постриг бороду?
Нет, не угадала.
Говори сам, я должна ехать, а то опоздаю.
Я стану нет, лучше по-другому. Мы с Аннет станем родителями!
Ах, как замечательно! воскликнула мама. И когда, Бранде?
К Рождеству. У вас ещё осталась книжка по уходу за новорождёнными?
Вон она, на полке, показал папа. Но скажи, вам не будет холодновато в летнем домике?
Да, с несчастным видом признался дядя Бранде. Он не приспособлен к зиме, хотя мы его всячески утепляли. И та комната, которую я снимаю в городе, тоже не подходит. Хозяйка говорит, что не потерпит в квартире младенца.
Ах, вот как, папа был озадачен. Мы ещё поговорим об этом вечером.
Да, вечером, подхватила мама. Мне тоже есть что с вами обсудить.
И она тут же убежала, а что она собиралась с ними обсуждать, никто тогда толком не понял, да и времени у них не было: папа разучивал речь, Аврора играла с Сократом, а дядя Бранде морально готовился к тому, чтобы продавать торты.
Жители Тириллтопена привыкли время от времени слушать уличную музыку. В городке имелся свой собственный школьный оркестр, который иногда выступал на открытом воздухе. Но в этот день на улице играли сразу два оркестра. У одного на знамени красовался грузовик, и он играл так громко, что заглушал всё вокруг. Это был духовой оркестр водителей-дальнобойщиков, и в нём участвовал сам отец восьмерых детей, который играл на цугтромбоне.
Словом, этот день ничуть не походил на обычный, но, когда на площадь Тириллтопена въехал грузовик духового оркестра, люди и вовсе оторопели и смотрели во все глаза. В кузове стояла самая настоящая пирамида, на каждой ступеньке которой лежало по торту, а рядом с пирамидой стоял бородатый здоровяк в широком белом переднике. Он размахивал молотком и громко кричал:
Всем, всем жителям города! Добро пожаловать на площадь! Всем мужчинам, женщинам и детям! Здесь состоится серьёзнейшее и самое сладкое из собраний! Берите с собой деньги! Ведь здесь и сейчас состоится аукцион! И вы сможете приобрести отличные торты!
Дядя Бранде умолк, и тут же грянула музыка обоих оркестров, вступивших на площадь. Музыка созывала народ. И народ собрался. Звуки отражались от стен зданий, смешивались и улетали прочь.
Займись Сократиком, когда я взойду на трибуну, Аврора, сказал папа.
Хорошо. Ой, сюда пришла Биттелиттен со своей мамой и Пуффи! Папа, что же мне делать?
Стой спокойно и будь умницей! посоветовал он. Мы пришли сюда не ссориться, а для другого! Для того, ради чего придумали этот праздник.
Аврора серьёзно кивнула Биттелиттен, а Пуффи подошёл к ней и подал лапу.
Пуффи боится музыки, сказала мама Биттелиттен, но хочет быть с нами. Он считает, что нам без него не обойтись. Вы подумайте, какие здесь торты!
Это мы испекли их, сказала Аврора. Ну не все, а только один, да и он, кажется, не самый лучший.
Тут же к толпе подошли Нюсси с Бритт-Карен, и Аврора подумала: «Ну вот, сейчас они всё испортят».
Но папа, по-видимому, уже поговорил с Нюсси, потому что она сказала:
Мы больше ненавидеть не будем. Твой папа сказал, что мы можем спокойно стоять и радоваться. Ты видела торт, который испекла мама? Он самый лучший из всех. Это крендель-торт!
Конечно. В эту минуту Аврора соглашалась со всем, что ей говорили, так она обрадовалась.
Тут же появилась и мама. Но кого она привела с собой? Папину маму и ту женщину, которая жила в её доме. Как же её звали? Лужица!
Я решила пригласить их, сказала мама. Маме Эдварда наверняка захочется послушать, как выступает её мальчик.
А её мальчик уже взобрался на трибуну. Он был бледен, но выглядел очень решительно.
Это мой папа, сказал Сократ. Папа мой.
Ага, согласилась Аврора. И сейчас мы послушаем, что он скажет.
Сократ очень удивился тому, что папин голос заговорил так громко. Он словно зазвучал во всех местах на площади сразу.