Браво, Атос! Благородная душа! прошептал дАртаньян. Узнаю его в этом поступке. Что же сделали стражники?
Четверо из них увели его не знаю куда в Бастилию или в Форл-Евек. Двое остались с людьми в черном, которые все перерыли и унесли все бумаги. Двое других в это время стояли в карауле у дверей. Затем, кончив свое дело, они все ушли, опустошив дом и оставив двери раскрытыми.
А Портос и Арамис?
Я не застал их, и они не приходили.
Но они могут прийти с минуты на минуту. Ведь ты попросил передать им, что я их жду?
Да, сударь.
Хорошо. Тогда оставайся на месте. Если они придут, расскажи им о том, что произошло. Пусть они ожидают меня в кабачке "Сосновая шишка". Здесь оставаться для них небезопасно. Возможно, что за домом следят. Я бегу к господину де Тревилю, чтобы поставить его в известность, и приду к ним в кабачок.
Слушаюсь, сударь, сказал Планше.
Но ты побудешь здесь? Не струсишь? спросил дАртаньян, возвращаясь назад и стараясь ободрить своего слугу.
Будьте спокойны, сударь, ответил Планше. Вы еще не знаете меня. Я умею быть храбрым, когда постараюсь, поверьте мне. Вся штука в том, чтобы постараться. Кроме того, я из Пикардии.
Итак, решено, сказал дАртаньян. Ты скорее дашь убить себя, чем покинешь свой пост?
Да, сударь. Нет такой вещи, которой бы я не сделал, чтобы доказать моему господину, как я ему предан.
"Великолепно! подумал дАртаньян. По-видимому, средство, которое я применил к этому парню, удачно. Придется пользоваться им при случае".
И со всей скоростью, на которую были способны его ноги, уже порядочно за этот день утомленные беготней, он направился на улицу Старой Голубятни.
Господина де Тревиля не оказалось дома. Его рота несла караул в Лувре. Он находился там вместе со своей ротой.
Необходимо было добраться до г-на де Тревиля. Его нужно было уведомить о случившемся.
ДАртаньян решил попробовать, не удастся ли проникнуть в Лувр. Пропуском ему должна была служить форма гвардейца роты г-на ДезЭссара.
Он пошел по улице Малых Августинцев и дальше по набережной, рассчитывая пройти через Новый мост. У него мелькнула мысль воспользоваться паромом, но, уже спустившись к реке, он машинально сунул руку в карман и убедился, что у него нечем заплатить за перевоз.
Дойдя до улицы Генего, он вдруг заметил людей, выходивших из-за угла улицы Дофины. Их было двое мужчина и женщина. Что-то в их облике поразило дАртаньяна.
Женщина фигурой напоминала г-жу Бонасье, а мужчина был поразительно похож на Арамиса.
Женщина к тому же была закутана в черную накидку, которая в памяти дАртаньяна запечатлелась такой, какой он видел ее на фоне окна на улице Вожирар и двери на улице Лагарп. Мужчина же был в форме мушкетера.
Женщина фигурой напоминала г-жу Бонасье, а мужчина был поразительно похож на Арамиса.
Женщина к тому же была закутана в черную накидку, которая в памяти дАртаньяна запечатлелась такой, какой он видел ее на фоне окна на улице Вожирар и двери на улице Лагарп. Мужчина же был в форме мушкетера.
Капюшон накидки был низко опущен на лицо женщины, мужчина прикрывал свое лицо носовым платком. Эта предосторожность доказывала, что оба они старались не быть узнанными.
Они пошли по мосту. Путь дАртаньяна также вел через мост, раз он собирался в Лувр. ДАртаньян последовал за ними.
Он не прошел и десяти шагов, как уже был твердо уверен, что женщина г-жа Бонасье, а мужчина Арамис.
И сразу же все подозрения, порожденные ревностью, вновь проснулись в его душе.
Он был обманут, обманут другом и обманут женщиной, которую любил уже как любовницу. Г-жа Бонасье клялась ему всеми богами, что не знает Арамиса, и менее четверти часа спустя он встречает ее под руку с Арамисом.
ДАртаньян даже не подумал о том, что с хорошенькой галантерейщицей он познакомился всего каких-нибудь три часа назад, что она ничем с ним не связана, разве только чувством благодарности за освобождение из рук сыщиков, собиравшихся ее похитить, и что она ему ничего не обещала. Он чувствовал себя любовником, оскорбленным, обманутым, осмеянным. Бешенство охватило его, и кровь волной залила его лицо. Он решил узнать правду.
Молодая женщина и ее спутник заметили, что за ними следят, и ускорили шаг. ДАртаньян почти бегом обогнал их и затем, повернув обратно, столкнулся с ними в тот миг, когда они проходили мимо изваяния Самаритянки, освещенного фонарем, который отбрасывал свет на всю эту часть моста. ДАртаньян остановился перед ними, и они также были вынуждены остановиться.
Что вам угодно, сударь? спросил, отступая на шаг, мушкетер, иностранный выговор которого заставил дАртаньяна понять, что в одной части своих предположений он, во всяком случае, ошибся.
Это не Арамис! воскликнул он.
Нет, сударь, не Арамис. Судя по вашему восклицанию, вы приняли меня за другого, потому я прощаю вам.
Вы прощаете мне? воскликнул дАртаньян.
Да, произнес незнакомец. Разрешите мне пройти, раз у вас ко мне нет никакого дела.
Вы правы, сударь, сказал дАртаньян, у меня к вам нет никакого дела. Но у меня есть дело к вашей даме.
К моей даме? Вы не знаете ее! сказал незнакомец.
Вы ошибаетесь, сударь, я ее знаю.
Ах, воскликнула с упреком г-жа Бонасье, вы дали мне слово дворянина и военного, я думала, что могу положиться на вашу честь!
А вы, сударыня, вы смущенно пролепетал дАртаньян, вы обещали мне
Обопритесь на мою руку, сударыня, произнес иностранец, и пойдемте дальше.
ДАртаньян, оглушенный, растерянный, продолжал стоять, скрестив руки на груди, перед г-жой Бонасье и ее спутником.
Мушкетер шагнул вперед и рукой отстранил дАртаньяна.
ДАртаньян, отскочив назад, выхватил шпагу. Иностранец с быстротой молнии выхватил свою.
Ради всего святого, милорд! вскричала г-жа Бонасье, бросаясь между ними и руками хватаясь за шпаги.
Милорд! воскликнул дАртаньян, осененный внезапной мыслью. Милорд!.. Простите, сударь Но неужели вы
Милорд герцог Бекингем, вполголоса проговорила г-жа Бонасье. И теперь вы можете погубить всех нас.
Милорд и вы, сударыня, прошу вас, простите, простите меня!.. Но я ведь люблю ее, милорд, и ревновал. Вы ведь знаете, милорд, что такое любовь! Простите меня и скажите, не могу ли я отдать свою жизнь за вашу милость.
Вы честный юноша, произнес герцог, протягивая дАртаньяну руку, которую тот почтительно пожал. Вы предлагаете мне свои услуги я принимаю их. Проводите нас до Лувра и, если заметите, что кто-нибудь за нами следит, убейте этого человека.
ДАртаньян, держа в руках обнаженную шпагу, пропустил г-жу Бонасье и герцога на двадцать шагов вперед и последовал за ними, готовый в точности исполнить приказание благородного и изящного министра Карла I.
К счастью, однако, молодому герою не представился в этот вечер случай доказать на деле свою преданность, и молодая женщина вместе с представительным мушкетером, никем не потревоженные, достигли Лувра и были впущены через калитку возле улицы Эшель. Что касается дАртаньяна, то он поспешил в кабачок "Сосновая шишка", где его ожидали Портос и Арамис.
Не объясняя им, по какому поводу он их побеспокоил, он только сообщил, что сам справился с делом, для которого. как ему показалось, могла понадобиться их помощь.
А теперь, увлеченные нашим повествованием, предоставим нашим трем друзьям вернуться каждому к себе домой и проследуем по извилинам Лувра за герцогом Бекингемом и его спутницей.
XII
ДЖОРДЖ ВИЛЬЕРС,
ГЕРЦОГ БЕКИНГЕМСКИЙ
Госпожа Бонасье и герцог без особых трудностей вошли в Лувр. Г-жу Бонасье знали как женщину, принадлежавшую к штату королевы, а герцог был в форме мушкетеров г-на де Тревиля, рота которого, как мы уже упоминали, в тот вечер несла караул во дворце. Впрочем, Жермен был слепо предан королеве, и, случись что-нибудь, г-жу Бонасье обвинили бы только в том, что она провела в Лувр своего любовника. Этим бы все и кончилось. Она приняла бы грех на себя, доброе имя ее было бы, правда, загублено, но что значит для сильных мира доброе имя какой-то жалкой галантерейщицы!
Войдя во двор, герцог и г-жа Бонасье прошли шагов двадцать пять вдоль каменной ограды. Затем г-жа Бонасье нажала на ручку небольшой служебной двери, открытой днем, но обычно запиравшейся на ночь. Дверь подалась. Они вошли. Кругом было темно, но г-же Бонасье были хорошо знакомы все ходы и переходы в этой части Лувра, отведенной для служащих во дворце. Заперев за собой дверь, она взяла герцога за руку, сделала осторожно несколько шагов, ухватилась за перила, коснулась ногой ступеньки и начала подниматься. Герцог следовал за ней. Они дошли до третьего этажа. Здесь г-жа Бонасье свернула вправо, провела своего спутника по длинному коридору и спустилась на один этаж, прошла еще несколько шагов, вставила ключ в замок, отперла дверь и ввела герцога в комнату, освещенную только ночником.
Побудьте здесь, милорд, шепнула она. Сейчас придут.
Сказав это, она вышла в ту же дверь и заперла ее за собой на ключ, так что герцог оказался пленником в полном смысле этого слова.
Нельзя не отметить, что герцог Бекингем, несмотря на полное одиночество, в котором он оказался, не почувствовал страха. Одной из наиболее замечательных черт его характера была жажда приключений и любовь ко всему романтическому. Смелый, мужественный и предприимчивый, он не впервые рисковал жизнью при подобных обстоятельствах. Ему было уже известно, что послание Анны Австрийской, заставившее его примчаться в Париж, было подложным и должно было заманить его в ловушку. Но вместо того, чтобы вернуться в Лондон, он, пользуясь случившимся, просил передать королеве, что не уедет, не повидавшись с ней. Королева вначале решительно отказала, затем, опасаясь, что герцог, доведенный ее отказом до отчаяния, натворит каких-нибудь безумств, уже решилась принять его, с тем чтобы упросить немедленно уехать. Но в тот самый вечер, когда она приняла это решение, похитили г-жу Бонасье, которой было поручено отправиться за герцогом и провести его в Лувр. Два дня никто не знал, что с нею, и все приостановилось. Но, лишь только г-жа Бонасье, вырвавшись на свободу, повидалась с де Ла Портом, все снова пришло в движение, и она довела до конца опасное предприятие, которое, не будь она похищена, осуществилось бы тремя днями раньше.