Сядьте со мною, господин ученый, чтобы я могла в случае надобности обращаться к вам за объяснениями.
Герцогиня де Кастро сидела у самого края прохода. Габриэль, поклонившись королеве, взял табурет и скромно сел рядом с Дианой, чтобы никому не мешать.
Комедия началась.
Это была, как и говорил королеве Габриэль, переделка "Евнуха" Теренция, написанная со всем наивным педантизмом того века. Но мы воздержимся от ее разбора. Напомним лишь, что главное действующее лицо в пьесе некий лжехрабрец, солдат-хвастун, которого обманывает и водит за нос некий ловкач.
И вот с самого же начала пьесы многочисленные приверженцы Гизов, сидевшие в зале, пожелали увидеть в старом, смешном забияке самого коннетабля Монморанси, а сторонники Монморанси услышали в хвастовских рассказах солдата-фанфарона намеки на честолюбие герцога де Гиза. Поэтому каждая удачная мизансцена превращалась в сатирический выпад и каждая острота попадала в цель. Люди той и другой партии хохотали во все горло, показывали пальцем друг на друга, и комедия, которая разыгрывалась в зале, была поистине не менее забавна, чем та, которую играли на подмостках актеры.
Наши влюбленные воспользовались тем, что оба соперничавших придворных стана заинтересовались представлением, и среди грома рукоплесканий и взрывов хохота дали волю своему чувству. Сначала они оба прошептали:
Диана!
Габриэль!
Это был их священный пароль.
Вы собираетесь замуж за Франциска де Монморанси?
Вы пользуетесь благорасположением королевы?
Вы же слышали, что она сама меня позвала.
Вы знаете, что на этом браке настаивает государь.
Но вы соглашаетесь, Диана?
Но вы слишком внимательны к Екатерине, Габриэль.
Одно только слово! умоляюще попросил Габриэль. Вас, стало быть, еще интересует, какое чувство может во мне вызвать другая? Для вас небезразлично, что у меня творится в душе?
В той же мере небезразлично, ответила герцогиня де Кастро, в какой вас интересует то, что творится у меня в душе.
О, в таком случае, Диана, позвольте вам сказать: если вы чувствуете то же, что и я, значит, вы ревнуете! Словом, если вы чувствуете то же, что и я, значит, вы страстно любите меня!
О, в таком случае, Диана, позвольте вам сказать: если вы чувствуете то же, что и я, значит, вы ревнуете! Словом, если вы чувствуете то же, что и я, значит, вы страстно любите меня!
Господин дЭксмес, нарочито холодно ответила Диана, меня зовут герцогиней де Кастро.
Но ведь вы овдовели, сударыня? Вы свободны?
Увы, свободна!
О, не вздыхайте так, Диана! Сознайтесь, что вы еще любите меня хоть немного! Не бойтесь, что вас услышат: все увлечены шутками этого балбеса! Ответьте мне, Диана, вы любите меня?
Тсс!.. Разве вы не видите, что действие подходит к концу? лукаво шепнула Диана. Подождите, по крайней мере, следующего акта.
Антракт продолжался минут десять целых десять веков! По счастью, Екатерина, следившая за Марией Стюарт, не подзывала к себе Габриэля. Он же не подходил к ней, зная, что тем погубил бы себя.
Когда представление возобновилось, Габриэль спросил:
Итак?
Что? сказала Диана, словно позабыв обо всем на свете. Ах да, вы меня, кажется, спросили, люблю ли я вас? Но ведь я уже вам ответила: так же, как и вы меня.
Ах, воскликнул Габриэль, понимаете ли вы, Диана, что сказали? Знаете ли вы, до чего я вас люблю?
Но если вам угодно, чтобы я это знала, произнесла юная притворщица, вы должны мне об этом рассказать.
Так слушайте же меня, Диана, и вы увидите, что в течение этих шести лет нашей разлуки все мои помыслы устремлены были к вам. Ведь только приехав в Париж, через месяц после вашего отъезда из Вимутье, я узнал, кто вы: дочь короля и герцогини де Валантинуа. Но приводило меня в ужас не то, что вы принцесса крови, а ваше супружество с герцогом де Кастро. И, однако, тайный голос твердил мне: "Все равно! Будь рядом с нею, приобрети известность, чтобы имя твое когда-нибудь донеслось до ее слуха. Пусть она тоща восхищается тобою!" Вот так я думал, Диана, и пошел служить герцогу де Гизу как человеку, способному помочь мне быстро достигнуть славы. И в самом деле, на следующий год я вместе с ним оказался в осажденном Меце и способствовал сколько мог почти невероятному исходу снятию осады. Там же, в Меце, я узнал о взятии Эдена королевскими войсками и о гибели вашего мужа, герцога де Кастро. Он даже не свиделся с вами, Диана! О, я пожалел его, но как я дрался при Ренти! Спросите об этом у герцога де Гиза. Я сражался в Аббевиле, Динане, Бавэ, Като-Камбрези. Словом, я был всюду, где гремели пушки, и могу сказать, что за эти годы не было ни одного славного дела, в котором бы я не участвовал.
После Восэльского перемирия, продолжал Габриэль свой рассказ, я приехал в Париж, но вы еще были в монастыре, Диана, и мой вынужденный отдых очень меня томил, но тут, на мое счастье, война возобновилась. Герцог де Гиз, желая мне оказать честь, спросил, не хочу ли я сопровождать его в Италию. Еще бы не хотеть! Перевалив зимой через Альпы, мы вторглись в Миланскую область. Валенца взята. Парма и Пьяченца пропускают нас, и, пройдя триумфальным маршем по Тоскане, мы достигаем отрогов Абруццких гор. Однако герцог де Гиз начинает испытывать недостаток в людях и деньгах. Все же он берет Кампли и осаждает Чивителлу. Но армия в упадке, экспедиция не удалась. И вот тогда в Чивителле, Диана, из письма кардинала Лотарингского к брату я узнаю о вашей помолвке с Франциском де Монморанси.
По ту сторону Альп мне уже было делать нечего с этим согласился сам герцог де Гиз и в результате любезно разрешил мне вернуться во Францию, дабы преподнести государю завоеванные знамена. Но моим единственным желанием было увидеть вас, Диана, поговорить с вами, узнать от вас самой, охотно ли вы вступаете в этот брак, рассказать вам, как я только что сделал, о своих шестилетних скитаниях, спросить у вас, наконец, любите ли вы меня, как я вас.
Друг мой, мягко сказала г-жа де Кастро, я тоже отвечу вам рассказом о своей жизни. Когда я, двенадцатилетняя девочка, оказалась при дворе, после первых дней, заполненных удивлением и любопытством, скука овладела мною, золотые цепи этого существования стали меня тяготить, и я горько затосковала по нашим лесам и полям Вимутье и Монтгомери, Габриэль! Каждый вечер я засыпала в слезах. Однако мой отец, король, был очень добр ко мне, и я старалась отвечать любовью на его нежность. Но где была моя свобода? Где была Алоиза? Где были вы, Габриэль? Короля я видела редко. Госпожа де Валантинуа была со мною холодна и замкнута, чуть ли не избегала меня, а я мне нужно было, чтобы меня любили, Габриэль Поэтому, друг мой, первый год мне было очень трудно
Бедная моя Диана! растроганно прошептал Габриэль.
Таким образом, продолжала Диана, пока вы сражались, я томилась. Мужчина действует, а женщина ждет такова судьба. Но порою ждать куда тяжелее, чем действовать. В первый год моего супружества я осталась вдовой, и король на время траура поместил меня в монастырь Святых Дев. Благочестивая и спокойная жизнь в монастыре понравилась мне гораздо больше, чем все эти вечные придворные интриги и треволнения. Поэтому, коща траур кончился, я попросила у короля и добилась разрешения еще побыть в монастыре. Там меня, по крайней мере, любили, особенно сестра Моника, напоминавшая мне Алоизу. Впрочем, меня любили все сестры, а главное главное, что я могла мечтать, Габриэль Я была свободна. А о ком и о чем я могла мечтать, вы, конечно, догадываетесь
Успокоенный и восхищенный, Габриэль ответил только страстным взглядом. По счастью, шла одна из интереснейших сцен комедии: фанфарон попал в комичное положение, Гизы и Монморанси блаженствовали. Поэтому-то и в пустыне чета влюбленных не нашла бы более уединенного места, чем в этом зале.
Прошло пять лет спокойной жизни, отданной надеждам, рассказывала Диана. Я испытала только один горестный удар скончался Ангерран. Но другая беда не заставила себя долго ждать. Король опять призвал меня и сообщил, что я должна стать женой Франциска де Монморанси. Я противилась, Габриэль, я уже не была ребенком, не понимающим, что он творит. Я противилась. Но тогда отец взмолился и объяснил мне, какое значение имеет этот брак для блага государства. А вы, по-видимому, забыли меня так говорил король, Габриэль. Да и где вы? Кто вы? Словом, король так настаивал, так умолял меня Это было вчера да, вчера Я согласилась с ним, но с условием, чтобы, во-первых, эта казнь была отсрочена на три месяца, а во-вторых, чтобы я узнала, что с вами сталось.
Словом, вы помолвлены? побледнел Габриэль.
Да, но я еще тогда не встретилась с вами и не знала, какое сладостное и мучительное чувство охватит меня при вашем неожиданном появлении Ах, я сразу почувствовала, что мое обещание, данное государю, превращается в пустой звук, что брак этот невозможен, что моя жизнь принадлежит только вам и что если вы еще любите меня, то я буду любить вас вечно Согласитесь же: вы ни в чем не можете меня упрекнуть
О, вы ангел, Диана! И все, что я сделал, чтобы быть достойным вас, ничто
Послушайте, Габриэль, теперь, когда судьба снова свела нас, взвесим, какие препятствия надо нам еще преодолеть. Король крайне честолюбив по отношению к своей дочери, а сватовство Монморанси, к несчастью, повысило его требовательность.
На этот счет будьте спокойны, Диана. Мой род ничуть не ниже их рода, и он не впервые породнился бы с королевским домом.
Правда? Габриэль, вы осчастливили меня! Я ведь по части геральдики полная невежда. Я не слыхала про род дЭксмесов. Там, в Вимутье, я называла вас Габриэлем и не искала более приятного имени! Только оно мне дорого, и если вы уверены, что короля удовлетворит ваше происхождение, то все прекрасно и я счастлива. Как бы вас ни звали дЭксмес, или Гиз, или Монморанси, все в порядке Только бы вы не оказались Монтгомери
А почему же мне нельзя называться Монтгомери? ужаснулся Габриэль.
Наши старые соседи Монтгомери, по-видимому, причинили королю какое-то зло, он на них очень сердит.
Вот как? воскликнул Габриэль, чувствуя, как у него сжимается сердце. Но кто кому причинил зло они королю или король им?
Мой отец так добр, что не может быть несправедлив, Габриэль.
Добр к своей дочери, это верно, но для врагов
беспощаден, быть может, ответила Диана. Но какое нам дело до Монтгомери, Габриэль?
А что если я все же принадлежу к этому дому?
О, не говорите этого, мой друг!
Но все же что бы вы сделали, будь это так?
Будь это так, сказала Диана, я бросилась бы в ноги к обиженному, кто бы он ни был, и плакала бы и умоляла его до тех пор, пока ради меня отец не простил бы вас или пока вы не простили бы отца.